Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3.
Шрифт:
— Это мой талисман, — закончил он рассказ, — которого даже следователи не осмелились лишить меня. И я надеюсь, что он приведет меня к встрече с моей любимой семьей.
Нас поразил этот рассказ. Учитывая обстоятельства, его высокую подготовку как специалиста-артиллериста, мы ничего не могли ему предложить большего, как назначить наводчиком первого боевого расчета.
В бой вступили мы 1 мая 1942 года на одном из участков 61-й армии.
Василий Коротков очень скоро завоевал авторитет среди личного состава и особенно в кругу офицеров батареи, оказывая им теоретическую
А в июле был тяжело ранен старший офицер батареи лейтенант Нечепуренко.
Мы решили старшим офицером назначить рядового Короткова, о чем направили рапорт командованию полка. Нас поддержали, и на следующее утро состоялась церемония назначения.
Я по своей детской наивности (а мне было 18 лет), построив личный состав батареи, пригласил Короткова выйти из строя и объявил:
— Коротков Василий Васильевич назначается старшим офицером батареи. Прошу всех обращаться к нему как к лейтенанту.
Когда я подошел к Короткову и стал прикреплять ему в петлицы «кубари», он шепнул мне: «Командир, вы не имеете права этого делать». На что я также шепотом ответил: «Не забывайте, мы на войне».
Недели через две или три пришел приказ командующего Западным фронтом генерала Конева о снятии с В. В. Короткова судимости, восстановлении воинского звания старшего лейтенанта и утверждении его в должности старшего офицера батареи…
Кончилась война. Отгремели последние залпы. Враг был разгромлен. Армия победителей готовится к торжественному Параду Победы. И мне, как участнику парада, на одной из тренировок, вновь на короткое время довелось встретиться с Василием Васильевичем Коротковым. Он уже имел звание подполковника, грудь его украшали многие боевые награды, а на мой вопрос: «А где же талисман?» — ответил: «Слоненок передан в руки дочери».
Каким же надо было обладать патриотизмом, как надо любить Родину, чтобы пронести этот талисман по дорогам ГУЛАГа и фронтовым маршрутам от Москвы до Берлина.
Поистине, загадочна душа русского человека. И я надеюсь, что талисман Короткова находится в добрых руках его дочери, а может, и внуков, которые с честью пронесут его по всем дорогам на их жизненном пути, и он принесет им счастье и удачу, как их отцу и деду.
Петр Максимович САВЕЛЬЕВ (Новосибирск), в 45-м году — начштаба батальона 932-го стрелкового полка 252-й дивизии, вспоминает.
Петр Савельев. Картошка
Иногда мне хочется картошки «в мундире». Ее запах и вкус напоминают один из эпизодов войны.
…Марш до передовой запомнился надолго. В редкие деревни, через которые мы проходили, зима нагрянула внезапно. На крохотных приусадебных участках под снегом очутились грядки с морковью, свеклой. Кое-где не выкопана еще картошка.
Усталые, невыспавшиеся солдаты давно не пополнявшегося взвода шагали по избитой дороге. Проходим мимо огородов. Слышу реплики:
— Эх! Картошечки бы «в мундире»!
— Я бы целый чугун съел…
Да-а-а! Неплохо бы! Но строго-настрого запрещено сходить с дороги, тем более брать что-либо с грядок.
Солдаты понимают это и, проходя мимо, косятся на огороды, на нехитрую зелень, торчащую из-под снега, вздыхают.
Привал. Мы заходим в избу с полатями и большой русской печью. На полатях ребятишки — мал мала меньше. У печи хозяйка. Солдаты садятся на лавки, развязывают вещмешки. Накануне получили сухой паек — сахар, сухари, банка тушенки на четверых, спички и… махорка.
Но что это? Не сон ли? Хозяйка вынимает из печи большой чугун с картошкой «в мундирах». Из чугуна идет пар — пахнет по-домашнему вареной картошкой. Солдаты молча переглядываются. С полатей на них смотрят пять пар детских глаз.
Хозяйка настойчиво угощает, и я уступаю ее просьбе. Солдаты быстро разбирают картошку.
Аппетитно пахнет горячей картошкой. Положенная на ладонь, она приятно обжигает, ее тепло проникает внутрь, и солдаты почему-то грустнеют. Может, вспоминают дом, оставленные семьи. Ведь картошку «в мундире» они не ели кто год, а кто и больше. На столе появляется вместительный чайник с кипятком. Заварки нет ни у солдат, ни у хозяйки. Солдаты прихлебывают кипяток не спеша.
Быстро проходит усталость. Но вот подана команда: выходи строиться!
Будто сговорившись, солдаты вынимают из вещмешков сахар и отдают хозяйке. К сахару добавляют толстые ржаные сухари. Хозяйка отказывается, но солдаты настаивают: бери, бери!
На полатях слышен шепот, возня. Наконец, не выдержав искушения, с полатей ловко спрыгивает на пол пятилетний карапуз. Прячась за юбку матери, он молча смотрит на солдат, на сахар. Он знает, что это такое, и терпеливо ждет и смотрит, как мать откалывает ему кусочек сахара, подсаживает на полати, не забыв оделить гостинцем и других своих детей.
На полатях за занавеской слышен хруст разгрызаемых сухарей, хруп сахара и счастливый детский смех. Поглядывая на полати, солдаты благодарят хозяйку за угощение, выходят во двор. Неизвестно, кто из них оставляет в углу лавки две банки тушенки, кусок сала и пять коробок спичек.
Провожая солдат, вся семья выстроилась у порога. На глазах хозяйки слезы, она вытирает их концом фартука.
Последним из хаты выхожу я.
За час привала ликвидирован суточный паек. Кухня будет только завтра. У солдат осталась лишь махорка. А раз есть курево — значит, все в порядке!
Я взглядом окидываю свой небольшой взвод. Вроде бы те же солдаты, но только сегодня, вот сейчас я понял: те и не те. Что-то очень важное, новое открылось для меня в них за минуты, что проведены ими в этой хате.
Солдаты идут к передовой. Впереди тяжелые, упорные бои.
Герой Советского Союза снайпер 21-й гвардейской стрелковой дивизии Михаил Иванович БУДЕНКОВ (город Меленки Владимирской области) пишет:
Михаил Буденков. Взрыв