Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3.
Шрифт:
У тебя на глазах блестели слезы, товарищ. Да и у меня тоже. Да, мы плакали и не скрывали своих солдатских слез. Но не пали духом, не опустили рук. Всем народом мы стали восстанавливать шахтерский край. Еще не остыла зола пепелища, а в ней уже копошились ребятишки-школьники и домохозяйки: разыскивали инструмент и бережно складывали в сторонку. Старики зашевелились на своих огородах, стали откапывать загодя припрятанные отбойные молотки, обушки и топоры и сносить на шахту. Они твердо знали, что шахта будет жить, должна жить!»
Это писал Борис Горбатов своему другу, рассказывая о том, что он увидел
И далее пишет: «Ты ушел тогда из охваченного огнем Донбасса дальше на запад, за реку Молочную. Но в забой вместо тебя пошла твоя младшая сестренка, пошли шахтерские жены, шахтерские невесты, шахтерские дочки. Непокоренные старики, которых враг нагайками не мог заставить работать, теперь сами добровольно и радостно, словно молодость вернулась к ним, пошли на шахту.
Вся страна двинулась на помощь Донбассу… Я вижу дорогих мне людей и их великие дела. Вижу, как, рискуя жизнью, спускаются по канату в затопленную шахту первые шахтеры-разведчики: как ныряют в ледяную воду слесари, отыскивая насосы; как в стволах на подвешенных люльках качаются проходчики; как бесстрашно входят в заваленные и порушенные штреки первые крепильщики. Каждая шахта становится свидетелем таких трудовых подвигов, каких еще не знал мир».
Все так и было. Я был свидетелем этого, довелось видеть своими глазами то, о чем рассказывает писатель.
Все было как на фронте: страсть, невиданный порыв к победе в забоях. Истерзанный, приниженный врагом народ вновь обрел силу и крепость для новых великих деяний и творчества. А вот и конкретные адреса свершений.
Шахта № 10 «Чекист». Подъемная машина, ствол были взорваны. Оставался единственный путь, чтобы проникнуть в подземелье и разведать горные выработки, — старый заброшенный шурф. Никто не знал, сохранилась ли в нем лестница.
Маркшейдер Жижченко прилег на землю, заглянул в зияющую пасть шурфа, откуда тянуло плесенью и холодом. Разглядел в шурфе ступеньки, по которым можно спускаться.
— Я пошел, Емельян Григорьевич, — бросил маркшейдер своему спутнику — начальнику движения Шанько. И тот поспешил за товарищем.
Уже в начале пути разведчики промокли. Промерзли до костей. Но отступать не хотели. Возвращаться с одной жалобой на неудобства — позор! А трудности на пути первопроходцев все осложнялись. Вдруг исчезли ступеньки лестницы. Тогда приходилось повисать на руках и ногами нащупывать новую опору.
Преодолев шурф, горняки еще несколько часов «путешествовали» по безмолвному подземелью, карабкаясь по заваленным и подтопленным водой штрекам. Разрушены горные выработки. Засыпаны породой пути уклонов и штреков. Поржавели вагонетки, уцелевшие механизмы. Шахта-любимица была изуродована. Но…
Когда горняки поднялись на поверхность, выглянули из шурфа, к ним потянулись десятки добрых рук, подхватившие их. Начались расспросы. Всех обрадовало: хотя разрушения велики, восстановить жизнь в забоях можно, путь углю на-гора будет открыт!
И уже на следующий
Ствол был взорван и завален исковерканными вагонетками. Казалось, без помощи мощных подъемных кранов и другой техники здесь делать нечего. Но находчивый слесарь Иван Черкасов решил не ждать подъемных кранов: «Сам справлюсь». По канату спустился вниз. К канату ловко с помощью изготовленных им приспособлений прицепил вагонетку и скомандовал:
— Подъем!
Черкасов очень рисковал: вагонетка могла оборваться, а от нее негде было спрятаться в стволе.
Риск был оправданный: ствол быстро открыли для движения клети. И под землей произошла встреча Черкасова с товарищами. Пока он расчищал путь, другие горняки, проникая под землю по шурфу, восстанавливали штреки.
И вот пришел большой праздник: в забоях застучали обушки. Забойщики начали борьбу за восстановление довоенного уровня добычи угля.
Казалось, об этом даже смешно подумать: ведь из лавы уголь таскали на санках, а к стволу доставляли на носилках…
Но кривая добычи уголька пошла вверх: забойщики соорудили деревянный вороток, методы крепления забоя усовершенствовали. Всюду обновление. И все же шахта 700 довоенных тонн так и не давала. А страна требовала все больше угля.
Выручил механик Иван Григорьевич Королев. В шахте он открыл бесценный клад, который сам ранее и создал. В октябре 1941 года, когда бои шли уже на подступах к донецкой столице, механик начал эвакуировать оборудование. Всю технику отправить на восток не удалось. Королев с помощью товарищей разобрал врубовки и вместе с электросверлами сложил их в вагонетки, залил смазкой, загнал вагонетки в тупик подальше от глаз и засыпал породой.
По возвращении с Урала механик поспешил на шахту — и испытал большую радость: заветный клад уцелел! Королев откопал его, подготовил к работе, опробовал три врубовки, обучил механиков. Когда врубовки пустили в лавах, добыча угля круто поднялась к довоенной планке.
Шахтеры считали себя фронтовиками и перед препятствиями не пасовали. На трудном пласту нарезали лавы. В содружестве со специалистами укротили и покорили «екатерининский» пласт, полностью подчинив своей воле, мастерству, умению. И шахта № 10 «Чекист» одной из первых в Донбассе пришла к заветной цели — достигла довоенного уровня добычи угля.
Труден путь к забоям. Особенно коварно его преграждает вода. Этой шахте № 10 «Чекист» повезло: водой был залит лишь нижний горизонт, который возрождался позже. А на других шахтах все штреки, лавы оказались под водой. Специалисты подсчитали: из воды, которая была откачана из шахт в течение года, могло образоваться озеро длиною 30 километров, шириной — пять километров, глубиной — три метра. Вот такую водную преграду надо было не просто преодолеть, а снести ее с пути к углю.
…Мне довелось быть свидетелем форсирования Днепра нашими воинами. Незабываемая картина. Все спешили на правый берег и преграду преодолевали кто как мог: кто на лодке или плоту, кто на понтоне, а кто даже на бревне. Средства не выбирали, лишь бы быстрее оказаться на правом берегу.