Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3.
Шрифт:
…А теперь ехал в Москву на Парад Победы.
Для участия в нем было назначено по одному сводному полку от каждого фронта, а также сводный полк Военно-Морского Флота и части Московского гарнизона.
Полк нашего фронта возглавлял Герой Советского Союза генерал-лейтенант М. П. Рослый.
Часть состояла из семи батальонов разных родов войск. В каждый батальон входили две роты по сто человек, а роты состояли из десяти отделений, во главе каждого стоял офицер. Естественно, повсеместно было много желающих попасть в сводный полк. Отбирали статных, рослых, стройных воинов. В этой связи вспоминается такой эпизод. Сводный полк 1-го
— Не годен! — окинув его взглядом, произнес полковник. — Следующий!
— Кто не годен? — спросил бывалый фронтовик. — Как воевать — годен, а на парад — не годен?
На шум голосов подошел командир сводного полка. Негодующий смутился, увидев генерала.
Лицо показалось генералу знакомым. Он что-то вспомнил, потом сказал:
— Снимите плащ-накидку!
Тот снял. И все увидели на гимнастерке старшины Николая Ходосова Золотую Звезду Героя Советского Союза. Это был тот самый Ходосов, который отличился в боях за Зееловские высоты. На фронте — с первых дней войны. Был 7 раз ранен. В разведке проявил исключительное мужество и находчивость. Взял в качестве «языков» 22 фашистских солдата и 6 офицеров. А однажды фашисты установили на переднем крае громкоговорящую установку и, ведя свою гнусную пропаганду, призывали наших бойцов переходить на их сторону, обещая всяческие блага. В ответ разведчики во главе с Ходосовым совершили дерзкую вылазку и захватили в плен вещателя вместе с его аппаратурой.
— Такого орла да не взять? — произнес генерал. — Зачислить в полк!
Предварительная подготовка парадного расчета началась в Берлине. Здесь же комплектовалась команда из 200 человек, которая должна была нести и швырнуть к подножью Мавзолея В. И. Ленина гитлеровские знамена.
Некоторые солдаты и сержанты были страшно огорчены, когда узнали, что их назначили в особый батальон трофейных знамен, чтобы носить это фашистское тряпье. Тогда было решено выдать участникам парада особого батальона кожаные перчатки.
В Берлине наш сводный полк погрузился в санитарные поезда. Белоснежная постель. В вагонах чисто, уютно.
Сколько лет минуло, а как сейчас слышу радостный перестук колес поезда, вижу радостные лица солдат и офицеров. Одер, Висла, Западный Буг — такие знакомые рубежи. Только теперь они проплывают в обратном порядке. А вот и государственная граница! На первом же полустанке солдаты высыпали из вагонов, смеются и плачут. Девчушку-стрелочницу чуть не задушили в объятиях: каждому хотелось расцеловать русскую сестричку.
Казалось бы, вот где можно было как следует отдохнуть, отоспаться за всю войну, но с того момента, как мы оказались на родной земле, никто не мог уснуть. Все жадно смотрели в окна. Мимо проносились разбитые полустанки, крупные станции, превращенные фашистами в руины и пепел, сгоревшие деревни, разрушенные города Белоруссии, Смоленщины. На полях работали измученные войной женщины, старики, дети.
Около станции Орша стоял босой старик в рваной телогрейке, и вдруг из окна вагона полетела к этому старику пара новеньких яловых сапог, а из другого — танкистская куртка. В Смоленске
На всех остановках местные жители искали среди нас своих земляков. В Смоленске начальник станции доверительно сообщил людям, что едут герои войны из самого Берлина, они будут на Красной площади по коврам ходить. Мы улыбались, но не говорили, откуда и куда едем.
В Москву прибыли 1 июня. Поезд остановился на окружной железной дороге, недалеко от Казанского вокзала. Отсюда мы строем, поротно пошли в Ворошиловские казармы в Сокольниках. Цветы и слезы — вот что запомнилось мне больше всего в первый день приезда в город-герой.
Подготовка к параду началась в тот же день. Тренировались два раза в сутки — с 5 до 9 часов утра и с 6 до 8 часов вечера. Часто занятия проходили на Центральном аэродроме, где присутствовали все прославленные полководцы Красной Армии.
Тренировались с душой. Сколько сил и энергии отдавали мы при подготовке, с каким энтузиазмом отрабатывали взмах руки, поворот головы, четкость шага! Что говорить, гордились оказанной честью.
Каждый из нас понимал, что он на параде представляет свою роту, батарею, полк, дивизию, фронт, а я еще и пограничные войска.
После напряженных тренировок были волнующие встречи с прославленными полководцами. Нас приглашали к себе артисты театров, кино.
С особой теплотой относились к участникам парада портные, сапожники, парикмахеры. Ведь это были в большинстве своем фронтовики. К этому времени нам выдали новую парадную форму. Приятно вспомнить о такой, казалось бы, мелочи: фабрика «Ява» выпустила специально для нас папиросы с грифом «Привет победителям!».
Отчетливо, на всю жизнь я осознал: от таких знаков внимания может легко закружиться голова, проще пареной репы — зазнаться, задрать нос, возомнить нечто о собственной персоне!.. Нет, понял — высшие почести на самом деле заслужены не мною, одиночкой, а теми, кто взрастил меня, закалил. Это и «партии миллионов плечи». И славные погранвойска, кующие верных солдат Родины. И дорогие мои командиры, и солдаты, с которыми посчастливилось стоять плечо в плечо. От имени их и оказана мне честь — в звездный час советского народа быть на Красной площади.
Во время предварительной подготовки к параду мы видели, как тренировались солдаты особой команды. Генералы и офицеры предлагали множество разных приемов и вариантов, как нести и бросать фашистские знамена. Однако ни один из них не удовлетворял — все казались невыразительными. Но вот к генерал-лейтенанту М. П. Рослому подошел высокий подтянутый сержант Степан Шинкин с орденами Славы всех трех степеней на груди и попросил разрешения показать, как, по его мнению, это нужно делать.
— Попробуйте! — разрешил генерал.
Сержант схватил штандарт полка личной охраны Гитлера с черной свастикой и орлом, проволок его немного по земле, потом с силой и отвращением бросил на асфальт.
— Вот так надо обращаться с ними, — сказал он под громкий одобрительный смех…
Раздались возгласы одобрения.
Я обернулся на голос, показавшийся знакомым, и перехватило дыхание:
— Георгий! Ты?
— Коля! Друг! Ты?
Это был Георгий Леладзе!
Подобных, удивительных встреч было много в те незабвенные дни.