Живая сталь
Шрифт:
Моралес сидел на виду, у самых перил, ограждавших накрытую полосатым парусиновым тентом веранду. В своей белой пиджачной паре, шляпе того же цвета и кремовых туфлях он выглядел настоящим аристократом, потомком старинного испанского рода, ведущего свою историю от первых конкистадоров, ступивших на здешние девственные берега. Игорь Вадимович не занимался изучением генеалогического древа этого лощеного латиноамериканского упыря, да это и не имело особенного значения: в конце концов, если вспомнить историю, конкистадоры тоже были вурдалаки хоть куда, едва ли не хлеще эсэсовцев.
Генерал с праздным и безмятежным видом делил свое внимание между газетой, чашечкой кофе и сигарой. Стараясь не попадаться ему на глаза, Игорь Вадимович сделал пару кругов по площади. Засады
Он подошел к Моралесу со спины и, в последний раз окинув настороженным взглядом млеющую в лучах жаркого послеполуденного солнца площадь, поднялся по ступенькам веранды. Сеньор Алонзо сделал микроскопический глоток из чашки, затянулся сигарой, неторопливо сложил и отложил в сторону газету и, не поворачивая головы, сказал:
– Наконец-то вы решились. Садитесь, амиго, освежитесь чашечкой кофе перед дальней дорогой. Настоятельно рекомендую, кофе здесь просто отменный. Садитесь, садитесь! Хватит будоражить общественность. Я собственными ушами слышал, как хозяин заведения и официантка бились об заклад по поводу вашей персоны. Хозяин уверен, что вы замыслили ограбление банка, а официантка считает, что вы – маньяк, выбирающий очередную жертву. Впрочем, это дело вкуса. Если хотите, можете обойти площадь по периметру еще несколько раз.
Пока словоохотливый сеньор генерал произносил свою ироническую речь, Чернышев успел обойти столик и сесть, поставив на свободный стул дорожную сумку и положив поверх нее зимнюю куртку, от которой по непонятной ему самому причине до сих пор не удосужился избавиться.
– Как добрались? – поинтересовался Моралес. – Сеньора, чашечку кофе для моего друга!
– Я хотел бы получить свои деньги, – сказал Чернышев.
Моралес сделал движение ногой. Из-под стола послышался характерный звук, какой получается, когда по шероховатой поверхности двигают что-то тяжелое, и, опустив глаза, Игорь Вадимович увидел у своих ног вместительный кожаный саквояж. Наклонившись, он расстегнул латунный замочек. Саквояж распахнулся, явив его завороженному взору ряды аккуратно уложенных обандероленных пачек, с каждой из которых на Игоря Вадимовича, чопорно поджав губы, смотрел президент Франклин. Чернышев наугад взял в руки одну из них и, не вынимая из-под скатерти, провел большим пальцем по срезу. Его опасения оказались напрасными: никакой резаной бумагой тут и не пахло.
Он успел положить пачку на место и застегнуть саквояж раньше, чем подоспела немолодая и некрасивая официантка с заказанной Моралесом чашечкой кофе.
– Грасиас, сеньора, – вежливо поблагодарил Игорь Вадимович и ногой задвинул саквояж под свой стул.
– Полагаю, деньги будет небесполезно проверить и пересчитать, – сказал Моралес. – Лучше сделать это в моей машине, вдали от посторонних глаз. Одну секунду, амиго, – быстро добавил он, предупредив готовую сорваться с губ собеседника реплику. – Выслушайте меня, прошу вас. Эти деньги ваши, вы их хозяин – так же, как и своей судьбы. Решать вам, и я ни на чем не стану настаивать. Но написанное на вашем лице желание как можно скорее расстаться со мной и удалиться в направлении бразильской границы мне, лично, кажется не совсем разумным. Вы ведь работали в Латинской Америке и сами прекрасно знаете, что в одиночку путешествовать по здешним местам с набитым долларами саквояжем в руке, мягко говоря, небезопасно. При всем уважении к вам, вы сотрудник дипломатического корпуса, а не коммандо, и такая прогулка неизбежно кончится для вас весьма плачевно. Откровенно говоря, я сомневаюсь, что вы со своим багажом доберетесь живым хотя бы до автобусной станции, не говоря уже о Боготе или более отдаленных местах. Согласитесь, то, что вам удалось живым покинуть Россию, уже сродни чуду. А чудеса – не настолько распространенное явление, чтобы строить свои планы в расчете на него. Советую довериться мне. Хотя, повторяю, решение остается за вами.
Игорь Вадимович пригубил кофе. Моралес не соврал: кофе и впрямь был отменный.
– Ценю ваше доброе отношение к моей скромной персоне, генерал, – сказал Чернышев. – И, рискуя злоупотребить им, прямо скажу, что мне больше всего не нравится в этой ситуации.
– Что же это, амиго? – с искренней заинтересованностью подался вперед Моралес.
– Ваша осведомленность. Вы не задаете вопросов, зато так и сыплете добрыми советами, как будто я уже подробно рассказал вам о своих злоключениях и попросил помощи. Вы сказали: чудо, что мне удалось покинуть Россию живым. Вот я и спрашиваю: с чего вы это взяли?
Моралес улыбнулся и затянулся сигарой.
– Если верить сэру Чарльзу Дарвину, все мы произошли от обезьян, – сообщил он. – И, что бы вы ни думали обо мне и моем народе, мы ушли от своих волосатых предков не менее далеко, чем вы. Да и обезьяны, от которых мы произошли, вряд ли были намного глупее тех, от которых ведете свой род вы, Игорь. Я умею пользоваться интернетом, амиго, и, зная кое-что обо мне, вы не должны удивляться тому, что я внимательно слежу за новостями из России. Сеньор Зарецкий, сеньор Кравцов, сеньор Ромашин… Кажется, я перечислил всех, верно?
– И даже в хронологическом порядке, – кивнул Чернышев.
– Для человека неосведомленного это просто три взятых наугад фамилии из длинного списка жертв несчастных случаев, – продолжал Моралес. – Но мы-то с вами знаем, что это не так. И мы по отдельности, независимо друг от друга, пришли к одному и тому же выводу, поняв, кто должен стать следующим в этом списке. После известия о гибели сеньора Ромашина в автомобильной катастрофе я ждал одного из двух: вашего звонка или сообщения о несчастном случае, жертвой которого стали вы, амиго. Человеческая алчность не знает границ, и кое-кто, по всей видимости, решил, что даже те мизерные крохи, которые перепали вам и вашим компадрес от этой сделки, пригодятся ему больше, чем вам.
Чернышев украдкой потрогал ногой стоящий под стулом саквояж. Мизерные крохи, подумал он. Вот суки! И ведь ничего не возразишь: крохи и есть…
– Вы имеете полное право мне не доверять, – говорил Моралес, не забывая обмакивать губы в кофейную чашку и затягиваться сигарой. – Я, в отличие от вас, не получил ни крошки этого пирога – это в будущем, до которого еще надо дожить. Проект, осуществлению которого способствовали вы и ваши, увы, покойные коллеги, начнет приносить прибыль не сегодня и не завтра, а деньги нужны всем – причем, как правило, не в отдаленном будущем, а сейчас, прямо сию минуту. Не стану скрывать, я тоже люблю эти хрустящие бумажки, но здесь, у нас, еще сохранились люди, не забывшие, что такое честь. Перед вами один из них, амиго. И, если вам этого мало, подумайте сами: если бы я хотел вас обобрать, мне было достаточно просто не ответить на ваш звонок, предоставив вас судьбе, или прислать сюда кого-нибудь, кто лучше меня управляется с оружием.
– Звучит убедительно, – слегка покривив душой, сказал Игорь Вадимович. – И что же вы предлагаете?
– Допивайте кофе, и поедем, – просто ответил Моралес. – Детали обговорим по дороге.
– Имейте в виду, я вооружен, – решительно отодвинув чашку, предупредил Чернышев.
– Я заметил, – с улыбкой сказал Моралес и, сунув в зубы окурок сигары, поднялся из-за стола.
Зима, от которой так ловко и изобретательно сбежал Игорь Вадимович Чернышев, даже не думала сдавать свои позиции, через плечо пренебрежительно поплевывая на календари. Температура воздуха оставалась минусовой даже днем, при ярком солнечном свете, а по ночам становилось по-настоящему холодно. Синоптики пугали новым похолоданием и очередным циклоном, движущимся из Европы, с абсолютно неуместной уверенностью заявляя, что наступления настоящей весны не следует ждать раньше апреля.