Живая статуя

Якобсон Натали Альбертовна

— А ты не помнишь, что случилось с тобой до того, как ты очнулась здесь? — осторожно стал допытываться я. — Ты была дома? К тебе заходил кто-нибудь? Может, кто-то посторонний настойчиво стучался в твою дверь?

— Не знаю, — протянула Флер и недовольно поморщилась. Обновка, явно, интересовала ее сейчас куда больше, чем мои расспросы. — А почему ты спрашиваешь?

— Да, так, — я пожал плечами, будто был не в силах это объяснить. Да и разве мог я сказать ей о том, в каком затруднительном положении оказался, когда раскрыл шкаф и обнаружил там ее бездыханное тело. Флер вряд ли была бы рада услышать все это от меня. К тому же, мне совсем не хотелось говорить ей о моем весьма оригинальном способе вернуть кого-то к жизни. Разве можно открывать

душу перед этой взбалмошной хорошенькой девочкой. Как я могу рассказать кому-то, пусть даже ей, о своем таинстве, о своем преступлении и о той, другой умершей, которая встала с этого стола незадолго до того, как я принес в лабораторию Флер.

— Ты волнуешься обо мне? О том, как я провожу время и с кем? — заинтересовалась она.

— Я не это имел в виду, — Флер удалось меня смутить, и, если бы я был человеком, то, наверное, сейчас ощутил бы, как вспыхнут щеки. Хорошо, что румянец не мог меня выдать. Кожа оставалась белой, сердцебиение не усиливалось. Меня можно было назвать даже бесчувственным, хотя на самом деле я готов был провалиться сквозь землю, лишь бы только не чувствовать себя застигнутым врасплох. Как Флер могла думать обо мне так восторженно и одновременно так плохо? За кого она меня принимает? За дворянина, которому скучно ухаживать всего за одной дамой.

— У тебя живет птица? — Флер заметила сову. — Каково ей в таком унылом месте?

— Это сова, — я был рад сменить тему. — Только ее я подарить не могу ни тебе, ни кому-то другому. За ней нужен особый уход, — поспешно добавил я, потому что отдавать еще и клетку с питомицей мне совсем не хотелось. — Новому хозяину она может доставить множество хлопот.

— А тот забавный зверек, которого ты украл у меня? — Флер нахмурилась. Она ни на миг не сомневалась, что я совершил именно кражу, если не отдал гремлина ей. Я даже на нее не обиделся, ведь она не хотела подколоть, а, действительно, считала, что я поступил, как вор. И не важно, что это зверек хотел меня обокрасть.

— Надеюсь, ты его накормил. Он выглядел очень голодным.

— Да, он, и вправду, был голоден, но теперь доволен и сыт, и, клянусь тебе, я никогда не приведу его в такую мрачную лабораторию, — я обвел глазами своды помещения, и оно показалось мне тесным. По сравнению с целой небесной сферой, где я привык проводить время в полете, это, действительно, была теснота.

Мыши копошились где-то под потолком, сова нервно ухала и била крыльями по прутьям клетки. Кажется, она решила, что Флер представляет собой опасность.

Не бойся, я тебя ей не отдам, мысленно сказал я, но птицу это мало успокоило. Посторонняя в моей лаборатории внушала ей трепет и страх. Странно, разве может эта девушка, смиренно опустившая глаза и расчесывающая пальцами длинную прядь волос, хоть кому-то внушить ужас вместо восхищения.

Лишь бы только никакие бесплотные голоса не начали сейчас шептаться возле книги и хвалить своего господина за то, что он наконец-то нашел красивую спутницу, чтобы скрасить себе одиночество. Их любимой поговоркой стало то, что на вечность нужно подбирать себе достойную компанию, иначе будет скучно проводить весь этот неограниченный срок, сидя перед колдовским фолиантом и имея в собеседниках только тех, кто, к сожалению, не облечен в плоть и кровь. Такая мораль мне нравилась, и я отдавал должное их смекалке, но на этот раз мне не хватало только того, чтобы Флер живо заинтересовалась обрывками долетевшей до нее болтовни и начала приставать ко мне с вопросом: «а кто это шепчется там, в уголках, а ты уверен, что за печкой никто не прячется, а, может, все-таки стоит проверить, не забрались ли сюда посторонние». Конечно же, ей не придет в голову связать подозрительное перешептывание с уже закрытой, но все еще обладающей мощью книгой на пюпитре. Можно ли объяснить этой простушке, что, если в помещении звучали голоса, то это еще не значит, что их хозяева обладают телом. То, что до нее донесся чей-то разговор, это еще не признак того, что говорят между собой лазутчики,

которых можно схватить или, по крайней мере, увидеть. Вряд ли мне бы удалось сделать понятным столь сложное объяснение для ее хорошенькой, но глупенькой головки. Даже при всех своих возможностях чародея я представлял это невероятным. Правда, я мог вдохнуть в кого-то частицу ума или, наоборот, наслать безумие, но делать Флер умнее, сообразительнее или талантливее мне совсем не хотелось. Иначе, это будет уже не она. Флер хороша для меня такой, какая она есть. А если я попытаюсь дать ей побольше разума, то снова произойдет катастрофа, так, уже вышло однажды, когда я сам оказался слишком опрометчив и влюблен. Я вспомнил об ученице, предавшей меня, о ее чистом, почти детском разуме, который, благодаря мне, пристрастился к пороку. Это я испортил ее, это я превратил ребенка в демона. Такого не должно повториться.

Поэтому я окинул помещение долгим, пристальным и далеко не доброжелательным взглядом. Если кто-то из моих незримых сожителей и намеревался заговорить, то такая охота у него в миг отпала. Я пугал их. Они знали, что я за существо изнутри. Поэтому им так и хотелось, чтобы я завел компанию, ведь в одиночестве со своим проклятием я был для них еще более страшен, чем со спутниками, которые либо отвлекали мое внимание, либо становились жертвами. Мои слуги давно уже решили, что лучше следить за расправой над кем-то посторонним, чем дрожать за собственную шкуру.

— Отведи меня в театр, — вдруг попросила Флер. Ее узкая ладонь осторожно легла на мое плечо. — Я так давно не видела ни одного представления.

— Точнее, ты хочешь сказать, что уже давно не участвовала ни в одном представлении, — поправил я.

— Ну, ты же сам отговорил меня от приглашения в «Покровителя искусств».

— Туда не следовало идти, — одно произнесенное вслух название злачного места, как будто покрыло еще более густым слоем мрака окружающую ночь.

— Ну, ладно, если ты не любишь спектакли, то своди меня куда-нибудь в другое место, Я слышала, что многие увеселения не кончаются до утра, как тот карнавал, где мы встретились впервые.

— Тот карнавал плохо закончился, — для семейства устроителей он оборвался трагедией, а я, похоже, вернулся оттуда с интересной находкой. Этой находкой была Флер.

— Принцесса и колдун, — повторил я. — Ты хочешь, чтобы мы снова сыграли их роли, чтобы я попытался предсказать твою судьбу, снял перчатку и не прочел на твоей ладони ничего, потому что на ней ничего не написано.

— Ничего, кроме того, что захочу сделать я сама, судьба надо мной не властна. Я не верю больше в судьбу, — тихо, но решительно сказала она. — Ты мог бы сам сочинить предсказание, если уж решил играть эту роль до конца. Ты говорил, что несешь в себе самое худшее, но так пожелай мне то лучшее, что ты не желал никому, и мы будем верить в то, что это сбудется.

Я закрыл лицо руками, ладони плотно прикрыли брови и глаза, но не потому, что я смеялся или готов был плакать, мне просто не хотелось, чтобы она заметила черную, кровожадную тень, промелькнувшую в моих зрачках. Ей незачем знать про дракона и про его многократные отражения в моих жестах и словах.

— Сегодня не будет ни принцессы, ни чародея, — объявил я. — К тому же, мой плащ звездочета я уже отдал тебе, не время играть эту роль. Мы просто будем необычными гостями, проникшими на прием без приглашения.

— На бал? — обрадовано захлопала в ладоши она. — Я никогда еще не была на настоящем балу. Или на ассамблею?

— Надеюсь, что это будет бал, — я неожиданно вспомнил про приглашение Ориссы. Вот уж не думал, что мне снова доведется посетить особняк, где теперь поселилась она и Анри. Конечно, Анри в кошмарных снах видел мой приход и заранее точил когти, но вряд ли он станет злиться, если я приду не один, а с дамой. Вот это выход из ситуации. Все стороны будут удовлетворены. Орисса поймет, что я пришел не к ней. Анри будет рад, что я не перебегаю ему дорогу. Флер, наконец-то, удастся осуществить свою мечту.