Живая земля
Шрифт:
Денис вышел. Подумал – не подождать ли возле двери? Потом решил, что надо все рассказать Тане, вернулся в зал, сел напротив, посмотрел – она сидела безучастная, холодная. Произнесла, глядя в пустоту:
– Глеб звонил. Тебя искал.
– Ты сказала, что мне не до него?
– Скажи ему сам! – раздраженно бросила Таня. – Он звонит каждый день! Нашли, тоже, радистку Кэт! Скажи, передай, объясни… Разбирайтесь сами! Без меня! То ты бегал за ним как собачка, то не можешь даже по телефону поговорить!
– Мне не о чем с ним говорить. У него своя жизнь, у меня своя…
«Ничего я ей не расскажу, – подумал Денис. – Не потому,
Он вздохнул и пообещал, что сегодня же позвонит Глебу. Потом сидели, молчали, Денис выпил водки; Годунов не возвращался, и майор тоже. Пришли сразу две новых компании – щуплые разложенцы с дамами, приодетыми в «Торгсине». Шепотом выругавшись, Денис пошел в сортир.
Годунов лежал на полу под умывальником, хрипел, лицо было бескровным, серым, кисть левой руки дико вывернута. Обе брючины задрались, новые ботинки модели «полуколхозник» пахли новой кожей, а носки были разные, один темно-серый, другой – синий.
Глава 3
Денис ругался и умолял, но врач был непреклонен. Нельзя, и все. Нельзя, потому что нельзя. Не положено. У нас нет места, и вы будете нам мешать. Возьмите такси и езжайте следом. Только все равно не угонитесь, мы поедем быстро, а таксисты обязаны соблюдать правила…
Но Денис не нашел такси. Да и тратить чужие деньги было нехорошо. Ему и так пришлось вытащить у Годунова бумажник, чтобы заплатить по счету. Обшаривая, под взглядами медиков и официантов, лежащего на носилках старика, Денис чувствовал себя паскудно и, когда извлек требуемое количество сала дьявола, аккуратно вернул остальное назад, в карман куртки.
Потом носилки вдвинули в машину. Таня заплакала. Годунов был в сознании: то громко хрипел, то бранился сдавленным голосом. Судя по всему, майор использовал обычный парализатор, табельное оружие патруля, архаичное и надежное. Мощный электрический разряд вызвал мгновенный сбой в работе сердца.
Неотложка приехала быстро, в течение часа.
Врач продиктовал адрес больницы, Денис кивнул. Запиши, сказал врач. Я запомнил, сказал Денис. Ничего ты не запомнил, сказал врач, найди бумажку и запиши.
Заревел сигнал. Машина тронулась.
Вот тебе твоя родина, сказала Таня. Вот тебе место, где ты родился и собирался жить всю жизнь. Любой мент может сделать с тобой все что угодно. А если Годунов умрет?
Не умрет, ответил Денис. Такие умирают, только если сами захотят. А умрет – есть кому закопать…
Таня кивнула. Закапывай. Только без меня. Я больше не могу. Хочу, но не могу. Сил нет. И виноват – ты.
Разумеется, ответил Денис. Кто же еще? Да, я виноват. Это я отпустил тебя. Отдал Глебу. Потом я смотрел, как Глеб превращает тебя в шикарную шалаву, любительницу устриц или что ты там любишь. Потом я взял тебя обратно. И вместо устриц кормил пшенной кашей. Типа с милым рай и в шалаше. Потом я рассказал тебе, как живут под Куполом. Потом ты захотела уехать под Купол, а я не захотел. Ты ходила передо мной в фуфайке с надписью «конченая сука», – я должен был сорвать с тебя эту фуфайку, разодрать на части и отхлестать тебя по заднице
Нет, не так, сказала Таня. Это ты у нас весь в белом, самый правильный и честный. Всегда там, где трудно и тяжело. Там, где наблевано и воняет, где надо бесплатно махать кувалдой и жрать селедку с морковкой. Там, где менты обезумели от безнаказанности, а скорая помощь приезжает через полдня. А вокруг тебя – сплошь гнилые, недостойные существа с мелкими страстишками. Презренные обыватели…
Они сказали друг другу еще что-то, какие-то обидные слова, какие-то фразы, пропитанные неловкостью и досадой, Денис не особенно прислушивался, Таня, кажется, тоже, спор был давний, и все аргументы выучены наизусть, один начинал говорить – другой за него заканчивал, про себя или вслух; не спорили – вяло препирались, совместно пережитый страх забрал все силы, но просто так стоять и молчать тоже было невыносимо. В конце концов Денис предложил прекратить. Иди домой, грубо велел он. К себе. Не хочу тебя видеть. У нас ничего не получится. Звони своему другу Голованову, пусть прилетает, как волшебник на голубом, бля, вертолете, и забирает тебя. Звони прямо сейчас, при мне. Чтобы я слышал. Давай. Скажи, что на все согласна, лишь бы свалить из этого гадюшника.
Ладно, сказала Таня, резким движением разъяла замок на сумочке, достала телефон: дорогое изделие, контрабанда, с множеством необходимейших опций, включая навигатор движения по основным мировым столицам, постоянно обновляемый ресторанный гид, онлайновую трансляцию с литиевой биржи, а также безлимитную связь с орбитальными и лунными китайскими курортами.
Стой, пробормотал Денис. Подожди.
Что, спросила Таня, криво улыбаясь. Передумал?
Смотрела и ждала. Ожидание ее было спокойным, ровным, таким, когда любой вариант означает выигрыш. Скажу «не звони», подумал Денис, – она не позвонит. Скажу «звони» – она подчинится. Главное – снять с себя ответственность. Потом она все равно поступит по-своему. Позвонит, кому захочет. Сделает, как ей надо. Но виноват будет кто-то другой. Денис Герц, или Глеб Студеникин, или миллионер Голованов, или шофер скорой помощи, или черт лысый.
Дай телефон, сказал Денис. Я поговорю с нашим общим другом.
Глеб ответил после первого же гудка: голос хриплый, больной, скверная дикция, хотелось отодвинуть аппарат подальше от уха, как если бы радиоволны могли передавать не только звуки, но и слюну, вылетающую из мокрого рта.
– Наконец-то! Надеюсь, у тебя все нормально?
– Отлично, – ответил Денис.
– Ты мне нужен, брат. Приходи.
Студеникин сипло прокашлялся, стал бормотать, быстро, одышливо, проглатывая слова:
– Приходи давай. Сегодня. Обязательно сегодня, понял? Все брось и приходи. Ночью. Только один, понял? Один! Когда будешь готов, позвони, я скажу адрес… Не придешь – будешь всю жизнь жалеть, понял?
И опять задохнулся в длинном кашле.
– Я не смогу сегодня, – сказал Денис.
– Сможешь.
Таня продолжала ждать. Со слабой усмешкой наблюдала, как заходит в «Евроблины» очередная веселая компания.
– Что-то случилось? – спросил Денис.
Глеб нетрезво захихикал: