Живая земля
Шрифт:
– Уже опять один, – сказал Денис.
– А твоя девушка?
– Переехала к себе. У нас с ней идейные разногласия.
– Хо! – Годунов засмеялся. – Звучит круто. Приятно знать, что у таких молодых людей уже бывают идейные разногласия.
– Звучит, может, и круто, – сказал Денис. – Но на самом деле – печальная история.
Писатель опять засмеялся.
– Ладно, это не мое дело. Милые бранятся – только тешатся. Лучше скажи вот что: у тебя есть адрес матери?
Денису принесли фирменного чаю, с дымком, в стакане с подстаканником, сбоку – профиль товарища Сталина; в последний год могущественный «Интурист» хорошо наловчился
– Адреса нет, – ответил студент. – Мама оставила телефон какого-то человека, который знает, где она. Но тот человек не скажет. Она… никого не хочет видеть. Как только у нее пошли по телу пятна – она сразу собралась. И уехала. Куда-то под Рязань…
– Я хочу найти ее, – твердо произнес Годунов и на глазах помолодел примерно на двадцать лет: взгляд стал ярче, и ладонь ударила по столу твердо и тяжело. – Она жена моего друга, и я не могу…
– Она сказала – никого.
– Зря! Есть новые лекарства. Хорошие.
– Вы не понимаете, – сказал Денис. – Это был ее выбор. Она сама перестала принимать цереброн. Я нашел в ее шкафу пять нераспечатанных упаковок.
Годунов опять сделался ветхим и сгорбленным. Достал сигареты.
– Здесь не курят, – тихо сообщил Денис.
– У меня есть разрешение.
– Гарри, здесь не действуют никакие разрешения. Здесь просто не курят, и все. Никто не курит.
Годунов помянул черта.
– Мы на улице! Почему я не могу курить?
– Потому что Москва – экологически чистый город, – снисходительно объяснил Денис. – Если хотите курить – можем переместиться в заведение для разложенцев, но там не та публика… Или, хотите, поедем ко мне на район, я покажу вам, где живу?.. Посидим в моем кафе, в «Чайнике». Там и курят, и пьют. Грязновато, но зато все свои. Познакомлю вас с друзьями.
– Конечно, поедем, – кивнул Годунов и сыто зажмурился. – Только не спеши. Я пятнадцать лет здесь не был. Хочу немного погулять. В храм зайду и в третьяковку…
– Только гуляйте аккуратнее, – посоветовал Денис. – И еще – вам надо переодеться. Здесь в такой одежде не гуляют. Через десять минут за вами будет ходить толпа шлюх и валютчиков. Лучше замаскироваться под местного.
– Хо! – воскликнул Годунов. – Маскироваться! Это я люблю. Кстати, я привез тебе подарок.
Он положил на стол ярчайший журнал толщиной с книгу. Над столом повис умопомрачительный сладкий запах. Замысловатого дизайна буквы на обложке прыгали, перемещались с места на место, вставали на дыбы, толкали друг дружку, чтобы однажды вдруг замереть в нужном порядке: «Самый-Самый».
– Спасибо, – искренне сказал Денис.
– Там есть статья про расшифровку генома грибницы.
Денис перевернул журнал лицевой стороной вниз.
– Меня не интересует грибница. И ее геном.
– Врешь. Интересует.
Денис вздохнул:
– Ладно. Вру. Интересует. Но чисто теоретически. После того случая у меня нет желания заниматься геномами, грибницами, зародышами и прочим зеленым дерьмом. С меня хватит крови.
Годунов
– А была кровь?
Денис кивнул, решил отмолчаться, потом подумал, что перед ним все-таки писатель, и не простой, а тот самый, чью книгу зачитывали до дыр.
– Пружинов послал меня за семечком, – сказал он. – По моим следам отправил своих мордоворотов. Но Глеб… В общем, все люди Пружинова погибли, а его самого я послал к черту и пригрозил пойти в управу. И с тех пор не видел ни Глеба, ни Пружинова. Ни зародыш. Правда, потом за мной следили. Три месяца. Почти в открытую. То машины какие-то стояли у входа в дом, то личности непонятные в «Чайнике» крутились… Но Глеба, повторяю, я не видел, он мне даже не звонил. Сейчас слежки нет.
– Или есть, – вставил Годунов. – Но более хитрая.
Денис кивнул:
– Допустим. Мне все равно. Я запутался. И вообще, мне было не до Глеба.
– Конечно, – сказал Годунов. – Понимаю.
Он снял очки; выцветшие, чуть слезящиеся глаза над дряблыми нижними веками смотрели сурово, печально.
– Ты не должен был отпускать маму.
Денис сжал кулаки. Всю последнюю неделю он махал кувалдой, и запястья сразу заболели.
– Она ничего со мной не обсуждала. Просто собралась и уехала. Сказала, что хочет жить одна. Я был у ее врача – он только руками развел. Это, мол, стандартная реакция. Она не первая и не вторая, кто перестал принимать цереброн по своей воле. Врач сказал, что хосписы переполнены.
– Ты должен был помочь ей.
– Как? – грубо спросил Денис. – Отправиться в прошлое? Приказать не жрать мякоть?
Годунов отвернулся. «Боится, – подумал молотобоец. – Это ведь не я, а он должен был помочь моей маме. Это он должен был сказать им всем: не жрите концентрат, живите как люди. Знайте меру. Ибо кто знает все, но не знает меры, тот ничего не знает. А он – не помог. Сам не жрал, но других не остановил. И я могу прямо сейчас сказать ему это, бросить в лицо упрек… Но не скажу, не брошу».
– Ты прав, – пробормотал старик, бессмысленно ломая калач; уже подошли к его ногам несколько толстых голубей в ожидании угощения. – Это не ты должен был помогать своей матери. Это я должен был помогать. А я… Прости, сынок. Это мы, старики, все просрали. Сами виноваты.
– Вы не виноваты, – твердо ответил Денис. – Вы жили как могли. И вообще… «Кто виноват?» – это не вопрос. Лучше скажите, что такое семя стебля.
Старый Гарри швырнул птицам крошки.
– Первоплоть, – сказал он. – Праматерь всего живого. Вырастает там, где концентрация живой разумной материи достигает критического значения. То есть в крупных городах. Только в крупнейших мегаполисах и только в определенный момент… Что это за момент – никто не знает.
Денис пинком ноги отогнал голубей и пробормотал:
– «Когда земля пропитается кровью врагов на тридцать локтей».
– Может быть, – тихо сказал Годунов.
– Все равно, я не понимаю. Вы говорили, что существует как минимум полдесятка зародышей. Что у китайцев есть зародыш и у военных есть зародыш… Откуда они взялись? Они где-то найдены? Или клонированы?
– Не знаю, – ответил Годунов. – Возможно, есть и те и другие. Одни найдены, другие выращены искусственно.
– Тогда почему миллиардер Пружинов не клонировал себе такой же зародыш? Или десять зародышей? А прилетел за ним сюда и послал спецназ? Андроида ценой в три миллиона?