Живи и ошибайся 3
Шрифт:
— Бабу нужно привезти, — озвучил я очевидный факт.
— Из Михайловки поди все разбежались, — ответил мне один из охранников.
— Езжайте в Волынцево или дальше. Нужны люди, чтобы за домом смотреть.
Четырёх человек и свои сани я отправил в деревню, когда совсем рассвело, а сам решил хоть немного вздремнуть. День обещал быть не менее суетным, чем ночь. Да и при солнечном свете я хотел ещё раз внимательно осмотреть мертвеца, которого определили как Куроедова. Здесь нужно точно удостовериться, чтобы не наделать ошибок.
И только-только я поднялся по
— Ваше благородие, Георгий Павлович! Мужики идут!
Что за мужики, я выяснять не стал, а метнулся в холл, где на тумбе пристроил ружьё. К тому моменту как вооружился, ворота уже заперли, а охранники были готовы дать отпор.
Мужики из числа бывших крепостных Куроедова не пришли, а приехали. Два десятка на санях-розвальнях прибыли не просто так. Не иначе добро хозяйское оприходовать, даже для этого дела транспорт взяли. Ну и дубинки с вилами — оружие сельского пролетариата — с собой прихватили. Морды имели угрюмые, но решительные.
Выходить за ворота я не рискнул, но было необходимо поговорить с мужиками.
— Прошка, лестницу неси! Кирьян, бери моё ружьё. Я тебе показывал, как стрелять. Устим, Васька, несите бревно. Начнут ломать ворота, подоприте им! — выкрикивал я команды.
Охранники выполнили мои распоряжения быстро и точно. Мужики ещё только тормозили лошадок, а я уже по лестнице взобрался на опорный столб ворот, чтобы вести разговор, который начал с конкретного наезда:
— Вы что, все на каторгу в Сибирь захотели?! Барина убили и решили поместье ограбить?! Разбойничать?!
Ораторствовал я один, не допуская диалога. Да и ответ со стороны мужиков не подразумевался. Приплёл старца Самарского, заверил, что грехи он отпустит, назначит покаяние и так далее. Главное, сейчас не усугубить и не дать повода для претензий со стороны наследника и властей.
— Разграбить имение я не дам, зато приму всех желающих в качестве наёмных работников. Кто-то мне не верит? Спросите сами у моих крестьян. Они в качестве крепостных неплохо жили, а сейчас и подавно. Деньгу хорошую зарабатывают, живут в тепле и сытости.
Не менее получаса расписывал перспективы работы на моих предприятиях. Больше налегал на обеспечение продовольствием и что выдам припасы на зиму бесплатно всем, кто придёт.
Куда ж деваться? Пришлось обещать. Мне действительно требовались люди, знающие производство красителей. Бизнес Куроедова накрылся медным тазом. А ведь на нём было завязано много купцов. Лёшка давно облизывался на эту статью доходов Куроедова. Купцы скупали все пигменты, и не только масляные краски в тюбиках, но и в виде порошка. Там вообще настоящая мафия образовалась.
Пользуясь тем, что проезд на наши земли сопряжен с определенными трудностями, несколько ушлых купцов замкнули на себе покупку красителей, не допуская к этому бизнесу конкурентов. Ладно краски, меня больше волновал красный стрептоцид, без которого я не получу лекарство.
Так что куроедовские работники мне нужны и желательно их всех сохранить, не дав их сослать в Сибирь за мятеж
В результате я уговорил мужиков, уболтал, сагитировал. Те развернули своих лошадёнок и поехали обратно. А между прочим, вопрос с персоналом в имении так и не решили.
— Прошка! Едем следом, — скомандовал я, забирая у Кирьяна ружьё. — Бабы и работники в доме нужны.
Взял с собой шестерых охранников и поспешил догнать куроедовских мужиков. Им мы пояснили потребности в людском ресурсе и возражений не услышали. В Верхней Михайловке действительно все дома стояли пустыми. Жители, опасаясь возмездия, сбежали.
— Что, и живность всю увели? — не мог не спросить я, рассматривая убогие хозяйства.
Отвык я от подобного зрелища. Не буду уверять, что стопроцентно у всех, но у большинства моих крестьян в домах были окна со стеклом и приличные печи. Отчего-то я решил, что у самого зажиточного помещика нашего региона крестьяне должны иметь солидное подсобное хозяйство. Как оказалось, здесь и лошадки не в каждом дворе имелись. Про коров и коз можно и не спрашивать.
Куроедов сосредоточился на «химической промышленности». Его крестьяне были сильно ограничены в возможности пахать и сеять. Как они и чем питались, уж и не знаю. Так что свой нехитрый скарб похватали в руки и сбежали из деревеньки куда подальше.
В Волынцево, куда мы прибыли уже ближе к обеду, повезло больше. Крестьяне сбежать не успели. Или, как вариант, поздно услышали о смерти барина. А тут уже и я подъехал. Снова говорил с народом, зазывая к себе. Потом обозначил проблему, из-за которой, собственно, и приехал.
Добровольных желающих не нашёл, но эти крестьяне привыкли беспрекословно подчиняться господину. Так что поставил задачу старосте, и тот мне быстренько подобрал одну семью — муж, жена и двое пацанов-подростков. Жили скромно, собственного коня не имели, впрочем, как и другой живности.
У меня возникли сомнения — сумеет ли эта баба корову подоить, если своей не обзавелась, но выбора особого не было, забрали, что предложили, закутав семейство в меха, на своих санях.
Баба ревела всю дорогу. Мальчишки тоже шмыгали, а мужик молчал. Их сомнения и опасения я понимал. Когда-то же заявятся представители власти и какой-то наследник. И с кого будет спрос за сохранность добра? Правильно, с того, кто на данный момент находится в доме.
На самом деле проблем было гораздо больше, но крестьян я предусмотрительно не пугал. А ещё был очень голодный и мысленно прикидывал, куда эту бабу сразу отправить. Не то коров доить, не то нам обед готовить.
С обедом потом оказалось лучше, чем я думал. Оставшиеся в имении парни зарубили трёх кур, ощипали и успешно пожарили на вертеле. Также они попали в одну из запертых кладовых, отыскав ключи на трупе управляющего, добавив к жареным птичкам соленья и копчености. Предположу, что они и в комнатах порылись в свою пользу, но заострять на этом внимание не стал. Я и сам хотел просмотреть кабинет и библиотеку Куроедова на предмет ценных и дорогих вещей. Ковры и статуэтки не повезу, но немного помародёрствовать не прочь.