Живи и ошибайся
Шрифт:
— На самом деле чума — это болезнь грызунов, — решил и я блеснуть знаниями. — Бубонную чуму переносят насекомые, такие как блохи, от заболевших крыс, сусликов и прочих грызунов.
На тему чумы я был подкован по той причине, что по роду своей деятельности мне приходилось бывать на всяких курсах, где нам читали лекции о борьбе с крысами, известным бедствием всех точек общественного питания.
Тогда же я впервые узнал, что чумой изначально болели грызуны. Именно их в большом количестве истребляла эта болезнь. Проживавшие на шкурках грызунов насекомые вынуждены были искать
Началась пандемия во Внутренней Азии, в отдаленном регионе между Монголией и Киргизией, и вполне могла бы там и остаться, если бы не монголы, объединившие в тринадцатом веке под собой большую часть Евразии. Они-то и стали причиной распространения болезни. При том уровне транспорта, когда чаще всего использовали лошадей, чума достаточно быстро добралась до Сицилии. Ей понадобилось всего четыре года.
По поводу чумы в Европе сохранилось много историй. Лично я выделил несколько непонятных для меня моментов. Как именно генуэзцы, которых обвиняют в том, что именно они на кораблях привезли заразу, смогли это сделать? С учётом того, что инкубационный период «чёрной смерти» был от нескольких часов до нескольких дней, моряки должны были дружно погибнуть в море, а не принести на себе смерть.
Вероятно, мы не знаем каких-то ещё фактов. Возможно, вирус мутировал или что-то другое повлияло. Насчёт мутации вируса это вполне известный факт. Изначально только грызуны болели бубонной чумой и передали её людям. Но мы знаем, что выкосили Европу и многие страны мира несколько видов «Черной смерти» — бубонная (с увеличенными лимфатическими узлами), легочная, септическая, кожная и так далее.
Притом что эта болезнь по своей сути нетипична для людей, во время пандемии в середине четырнадцатого века ей удалось выкосить около двухсот миллионов. Споры по поводу этой цифры учёные вели немалые, но отталкивались они в основном от данных по Европе, где умер каждый третий житель, забывая о том, что чума распространилась по всему миру.
Я скорее склонен верить в то, что мутация вируса всё же была, и серьёзная. Если вспомнить последующие эпидемии чумы, то симптомы и описания разнятся. Выжившие свидетели «Черной смерти» в Европе часто описывали необычный смрад, исходящий от тел ещё живых людей. Представляете, какой это был смрад, если о нём говорили те, кто сам особой чистотой не мог похвастаться, да и не мылся никогда? Гной, вытекающий из язв, повредившийся рассудок и прочие симптомы чумы позже уже не описывались свидетелями, «Чёрная смерть» в последующие века выглядела немного иначе.
А духовенство во все времена проповедовало, что чума — кара Господа. И как тут не думать о высших силах, которые прогневались на людей в начале четырнадцатого века в Европе и Англии, когда тому были наглядные подтверждения? Читал я свидетельства о суровой весне 1315 когда, когда непрерывные дожди смыли с полей верхний плодородный слой, превратив поля в реки. Следующий год добавил ещё больше страданий —
До 1322 года погибли миллионы людей и животных. Предположу, что в той ситуации могли выжить те, кто обитал на побережье или на берегах рек. Только рыба могла стать подспорьем. Выжившие испытывали хроническую недостачу витаминов. О том, каких детей могло родить это поколение, не стоит и говорить. Именно эти дети с пониженным иммунитетом от родителей, переживших великий голод, как раз стали мишенью для «Чёрной смерти». Считается, что население Европы после той пандемии смогло восстановиться только к концу восемнадцатого века.
Об этом я кратко поведал помещикам Похвистневым, еще раз заверив, что в этот раз в Россию пришла другая зараза. Менее опасная, если соблюдать нормы гигиены.
Глава 11
Каким-то образом поручик Куроедов узнал, что я уже принимаю гостей, и прибыл в поместье через сутки после Похвистневых. Багажа и сопровождающих он имел гораздо больше, чем семейство вахмистра. Только личной прислуги у поручика было восемнадцать человек, это не считая возниц, конюших, музыкантов и пяти карликов, которых он приволок. Я оценил, насколько скромным был его предыдущий визит. Зачем нам карлики и прочие «клоуны», не понял. Вежливо намекнул поручику, что не стоило так себя утруждать.
— Полно, батенька Георгий Павлович, — расплылся довольной улыбкой Куроедов. — Помню, родитель мой выезды устраивал. Так о нём слухи даже в Петербурге ходили. Да… папенька любитель был себя показать, — предался воспоминаниям помещик. — Обычно впереди на испанской лошади ехал отставной драгун, за ним одноколка отца, следом карета на случай дождя. На козлах, естественно, любимый шут. Следом кареты с мадамами, учителями, няньками, арапами и карликами. Ну и повозки с разной мебелью (вдруг где в поле придётся остановиться).
Мы с Алексеем сидели, дружно уронив челюсти на пол, прикидывая, что же это за визит такой помещика, который тащит с собой не только поваров, псарей и музыкантов, но и пианино в дополнение к той мебели, что на всякий случай может понадобиться в чистом поле. Хотел бы я на этот случай посмотреть.
— И рояль в кустах обязательно, — тихо пробормотал Алексей.
— Всего разной челяди душ двести, — продолжал Куроедов. — И обязательно фура с борзыми собаками. Георгий Павлович, вы мне собачек не продадите?
Такой резкий переход от описания привычек русского помещика к торговой сделке несколько выбил меня из колеи. Хорошо, в гостиную зашёл лакей с сообщением, что «кушать подано». А продажу собак я пообещал обсудить позже в кабинете. На самом деле не знал, насколько наши собаки ценные и сколько за них просить. Зато уже был в курсе, что у Куроедова поташная мануфактура и он действительно не бедствует. Два десятка деревень, лесные угодья и поташ приносят ему неплохой доход, позволяющий покупать арабских скакунов и породистых собак.