Живой. Весна

Poison Ivy

Его горячее шумное дыхание в области паха, сильные руки, сжимающие бедра и талию – это было слишком ярко и приятно, чтобы прикидываться спящим дальше. Максим тянул его за футболку вверх, заставляя раздеться, целовал шею и плечи, пробегаясь пальцами по широкой спине. Прижимался к нему всем телом, чувствуя, как напрягаются его упругие мышцы на груди и бедрах. Потом нетерпеливо стягивал с его бедер шорты, обхватывал пальцами большой твердый член и долго ласкал. Сначала медленно, наслаждаясь процессом, вслушиваясь в хриплые стоны, затем все быстрее, задыхаясь от глубоких требовательных поцелуев. И не было ничего

приятнее, чем просто чувствовать его тяжелое тело сверху, то, как он дрожит и шепчет что-то, вжимается в его живот своей пульсирующей плотью, то, как он, уже не сдерживаясь, кончает со сдавленным стоном, впиваясь в его ключицу зубами до кровавых синяков.

Через минуту передышки Тим пытался снять с Макса остатки одежды, продолжая целовать и ласкать, но тот отворачивался.

– Все, не надо, – шептал он, почти засыпая.

– Я хочу, чтобы тебе тоже было хорошо, ты же не…

– Нет, Тимки-Винки, просто дай мне поспать.

Тимофей злился на себя каждый раз, зарекался, что не будет больше тискать Макса по утрам, но ничего поделать не мог.

Это утро не стало исключением. Максим сопротивлялся, как мог, но его руки быстро завели за голову и крепко прижали к кровати.

– Малыш, проснись, – потребовал низкий голос над ухом.

– Что-то случилось? – пробормотал парень.

– Мне нужно к матери уехать…

– Нет, постой, – Максим резко открыл глаза и уставился на великана.

Тот по привычке отвел взгляд и опустил голову. Предрассветные сумерки еще не рассеялись, но было достаточно светло, чтобы отчетливо разглядеть уродливые шрамы и грубые черты лица, которых он так стыдился.

– Надолго?

– На день или два… Может ты, ну-у-у, хочешь со мной поехать? Если боишься…

– Ничего я не боюсь, – надулся Максим.

– Не хочу тебя здесь оставлять, такого маленького и беззащитного, – он смеялся над ним, специально подначивал.

Рядом с Тимом Макс, конечно, казался маленьким и беззащитным, и его это сильно задевало.

– Ничего я не беззащитный… Просто мне тоже надо к своим съездить.

Тим нахмурился.

– Не надо тебе туда ехать!

– Но я, может, тоже хочу навестить маму…

– Ты же не вернешься ко мне, – вздохнул верзила, еще сильнее сжимая тонкие запястья.

– Отпусти! – потребовал Макс своим самым грозным тоном, пытаясь приподняться и выползти из-под нависающего над ним тела.

– Ты можешь по телефону ей позвонить от Петровича, слышишь? – Тим как будто и не замечал его тщетных попыток высвободиться и обиженного, теперь уже не в шутку, выражения лица. Коленом прижал его бедро, лишая возможности соскользнуть с кровати, стиснул руки еще сильнее.

– Черт, мне больно! – вскрикнул Максим.

– Каждый раз, как представлю, что ты уезжаешь, хочется приковать тебя наручниками к кровати…

– Ну же, пусти! – коленом левой ноги Макс уперся в его живот, поморщился от боли. – Это не смешно, ты меня раздавишь!

– Каждый раз, когда ты сопротивляешься, как будто не хочешь меня – просто с ума схожу! Я же люблю тебя, а тебе плевать, думаешь, я не замечаю?

– Нет, все не так, Тим, ты мне руки сломаешь, – он зашипел

от боли, выгнул спину, упираясь затылком, чтобы немного ослабить давление на плечи, того и гляди суставы выскочат. Чем больше он сопротивлялся, тем сильнее наваливался на него верзила, все больше распаляясь от гнева. Лицо покраснело, верхняя губа дрожит от бешенства. Нужно было срочно сменить тактику, расслабиться, но в такой ситуации это было сложно.

– С чего ты взял, что я тебя не хочу? – бедром Макс вжался в его пах и сразу же почувствовал ответную реакцию. Его хватка моментально ослабла, выражение лица смягчилось.

– Давай я поеду с тобой и просто позвоню, как ты и сказал, хорошо?

– Ох, Макс, прости, я сам не знаю, что на меня нашло, – он смутился, глубоко вздохнул, успокаиваясь. Потом приподнялся, встал с кровати, помогая Максиму сесть.

– Больно? – спросил, целуя раскрасневшиеся запястья, испуганное лицо и тонкую шею, путаясь пальцами в его растрепанных волосах.

– Все нормально, – Максим остановил его, заставил выпрямиться и прижался губами к рельефному прессу, провел острым горячим языком снизу вверх, пробуя на вкус теплую упругую кожу.

– Так с чего ты взял, что я тебя не хочу? – прошептал, медленно стягивая с него пижамные штаны и глядя прямо в глаза.

Тим уже ничего не мог ответить. Красивое лицо, блестящие от желания глаза из-под густых темных ресниц и отросшей за зиму челки, полураскрытые губы, фарфоровая кожа хрупких плеч – все это буквально завораживало, лишая малейшей возможности думать или говорить. Но самое невыносимое – то, что голова Макса находится в непосредственной близости от его затвердевшего члена. Пухлые губы идеальной, ярко очерченной формы, касаются его бедра, а пальцы мягко сдавливают его мошонку. Дыхание сбивается, а сердце замирает. Как же хочется просто взять его за волосы и… Но это уже совсем дикость, нельзя уподобляться мудаку, которому он череп разбил с одного удара в этой же самой спальне.

Хотя сам Макс не выглядит испуганным или смущенным, словно и вовсе забыл о том случае. Он медленно проводит языком по всей длине – от основания до головки, осторожно оттягивает губами крайнюю плоть, проводит остреньким кончиком по уздечке снизу. Потом покрывает весь ствол жадными горячими поцелуями, придерживая его рукой и жмурясь от удовольствия. И наконец обхватывает губами его головку, это не так уж просто, как бы челюсть не свернуть, зато как приятно почувствовать его на вкус. Раньше Тим ему не позволял подобного: боялся, что это может быть неприятно, особенно после всего, что Максу пришлось пережить, но сегодня после эмоционального всплеска, он просто потерял бдительность. Сейчас он мог думать только о том, каким же идиотом был все это время!

Тим вцепился в его волосы, подаваясь бедрами навстречу и проталкиваясь внутрь горячего рта до самого горла. Макс уже прекрасно знал, что нужно делать руками, он чувствовал его тело не хуже собственного, знал его ритм и силу, с которой должен сжимать член. Даже не задумывался над своими действиями, нужно было лишь спокойно дышать через нос, но это было тяжело. Он сам был возбужден до предела, а стоны Тима, дрожь его тела, большие руки на затылке – лишали возможности оставаться трезвомыслящим.