Живыми не брать!

Вагнер Татьяна

– Зря ты так! Придется теперь за ним возвращаться…

– Возвращаться? Аня, ты что? Серьезно?

– Серьезно – ты вчера предлагал вернуться к пещере!

– Я шутил! Вдруг там уже самообороны полно? У нас даже оружия толкового нету!

– Никакой самообороны там нет – собак на болото выпустил кто-то из Слободки. Скажу тебе больше – одного из старикашек там тоже больше нет…

Я рассказала Алексу про битву в сарае, сбежавшего волка и тайного приспешника шаманов, обосновавшегося в Слободке.

– Ты хоть помнишь, по каким меткам сюда пришел от края болота?

– Более-менее. – Он наморщил лоб, припоминая приметы. – Но как добираться

от болота до пещеры – понятия не имею… Меня тупо везли собаки!

– И сейчас тупо повезут, у тебя их целых пять штук! Они просто заблудились в болоте и прибежали сюда на твой запах, а когда окажутся в знакомом месте, сориентируются и найдут дорогу. – Алекс колебался, и я добавила: – Сюда мы всегда сможем вернуться!

Мы готовили вылазку с большой тщательностью, с оружием у нас скверно, поэтому наше главное преимущество – внезапность, главное – напугать и обезоружить противника. Пока Алекс потрошил патроны, чтобы смастерить простенькое взрывное устройство и растяжку, и подсушивал дымовые шашки, я неумело нашивала и привязывала к рыболовной сети засохшую траву, листья, выпачканные в грязи куски холста. Надеюсь, мое топорное рукоделие поможет нам замаскироваться, а при некоторой доле везения – заполучить оружие.

Ночью мы спали мало, а с рассветом покинули заимку и двинулись через болота на север. Холодный ветер дул нам в лицо, подсказывая куда двигаться. Болото тоже изменилось – коричневый и серый вымывали яркие пятна зелени, исчезли мелкие желтенькие цветочки, зато слежавшийся снег появлялся в ложбинках, а тонкая нервная пленка льда затягивала лужицы. Мы довольно быстро добрались до прикрытого мхом знака – «указующего перста». Кости, сохранившиеся от человеческого запястья, были уложены так, что указывали на заимку. До следующей метки – черепа, повернутого в сторону болот пустыми глазницами, добрались без приключений.

Собаки, которым для надежности Алекс смастерил шлейки из веревок и тряпок, собранных на заимке, трусили рядом с нами. Они заметно оживились, когда топкая жижа под ногами сменилась промерзлой землей, и уверенно бежали туда, где сверкали обледеневшие скалы. Мы едва поспевали за своими четвероногими проводниками, на время привалов собак приходилось привязывать.

Хорошо, что Алекс предусмотрительно прихватил несколько лохматых, грубо выделанных шкур. Кажется, что мы путешествуем во времени – из весны обратно в зиму, поэтому приходится заворачиваться в мех на время сна. На подступах к скалам мы уже не решаемся разжигать костры и забираем вправо: в наши планы не входит выходить прямиком к пещере. Цель нашего путешествия – забраться повыше в скалы, оставить собак в какой-нибудь пещерке, а самим осторожно подобраться к лежбищу шаманов и посмотреть, что там и как, – ведь у нас нет бинокля. Дождемся момента, когда там останется поменьше народу, кинем дымовые шашки, в дыму подберемся поближе, выманим кого-то из гостей, набросим на него стеку, отберем оружие и будем прорываться к пещере, в которой держат Седобородого. Уйдем вместе с ним, поставив пару растяжек на случай погони. Таков был наш план – мы обсуждали его на каждом привале, и с каждым разом он казался нам проще и удачнее, и подумать не могли, какими суровыми загадками встретят нас ледяные земли Черного шамана…

17

С неба срывались легкие белые крупинки снега, горизонт отяжелел из-за туч, но нам непогода на руку, с ней мы можем не опасаться внезапного появления вертолетов. Мы

уже взбирались вверх, цепляясь за камни и оскальзываясь на участках льда, когда одна бойкая псина сорвалась с поводка и помчалась в сторону пещеры, смешно вскидывая задние лапы, напрочь игнорируя свист Алекса и мои крики.

Когда мы отчаялись докричаться, собака вдруг возвратилась. Она выглядела скорее возбужденной, чем напуганной. Прыгала к Алексу на грудь, хватала за руку и просто-таки тащила за собой. Мы переглянулись и, не сговариваясь, двинулись за нею.

Далеко идти нам не пришлось. Свежий снег еще не успел засыпать остывший костер, рядом валялись перевернутые сани. Часть ящиков вывалилась и оказалась в грязи, кое-где на них были видны капельки крови. Куда делись собаки – я не знаю, но на мягких подушках моха можно разглядеть следы, похожие на собачьи, только очень крупные.

– Волк! – Я подняла глаза на Алекса. – На них напали волки!

У саней лежала мертвая собака, даже сейчас она продолжала скалить зубы, но бой был неравным. Волк разодрал ей горло. Я чувствую запах – незнакомый запах тревоги и безысходности, запах крови, которая не успела остыть и уйти в землю, запах смерти…

За санями действительно обнаружилось тело крепкого, спортивного мужчины, одетого в бело-серый маскировочный костюм наподобие тех, что были у охранников с Полигона. Он лежит, уткнувшись лицом в землю. Я попробовала перевернуть его – горло разодрано теми же острыми, как стальные шипы, звериными клыками. Никакого оружия рядом с ним не видно, но если полезу под одежду, где может быть пистолет или гранты, рискую выпачкаться в крови и сама превращусь в приманку для лютого зверя!

– Анна! Иди, посмотри, – подозвал меня Алекс и показал чуть припорошенный свежим снегом кровавый след. Похоже, был еще один – раненый, который смог отползти с места происшествия. Он брел, приволакивая ногу – на мягком мху осталась четкая цепочка следов. Мы смогли проследить ее: следы ботинок большого размера вдруг перемешались, стали накладываться один на другой, как будто раненый решил попрыгать по кругу на одной ноге, а потом вообще исчезали. Обрывались в никуда!

Пока мы брали след, собаки сбились в кучу и жалобно поскуливали. Пришлось прикрикнуть на них, чтобы не отставали. Алекс подвел меня к высокой груде камней и льда, похожей на горную осыпь.

– Все, пришли. Там сразу за камнями – яранга стариканов и пещера…

Взбираюсь на осыпь и осторожно выглядываю в распадок: мне виден покрытый шкурами островерхий шалаш, очень похожий на тот, в котором мы с Даном выменивали собак. Видимо, это и есть яранга. Земля вокруг шалаша темная – ни травы, ни снега, понятно, что ходят здесь часто. Но сейчас никого не видно, только хлопает на ветру кусок кожи, прикрывающий вход. Я подманиваю одну из собак и отправляю вперед. Пес подбегает к шалашу, лает, обнюхивает землю и застывает у входа в нерешительности. Никто не спешит выйти на его лай.

Решаюсь перебраться через осыпь, крадусь к яранге, оглядываясь через каждый шаг. Отгадываю кожаную занавесь у входа, в нос сразу бьет густой запах алкоголя, горелого жира, отсыревшей кожи, пота. Раньше, чем глаза успевают привыкнуть к сумраку, – начинаю различать еще запахи оружейной смазки, ржавчины и… крови! Хотя на полу ее совсем немного – старик, как две капли воды похожий на умершего в сарае, свалился посреди яранги. Из раны под ребром торчит рукоятка ножа – желтоватая резная кость хорошо видна даже в темноте.