Жизнь без Роксоланы. Траур Сулеймана Великолепного
Шрифт:
Даже дыхание перехватило, несколько секунд сидела, замерев, словно боясь прогнать видение. Нет, письмо никуда не делось, стоило чуть развернуть лист, и становилась видна точка…
– Фирузе, пусть пошлют за кирой Эстер. Быстро, но тайно.
Ни служанку, ни саму Эстер учить не надо, появилась немедленно и словно из-под земли:
– Что вас беспокоит, госпожа?
Михримах жестом показала служанкам, чтобы вышли. Те вышли также беззвучно. Дождавшись, когда двери за Фирузе и еще двумя девушками закроются, Михримах просто протянула еврейке письмо. Та читала, не понимая, но только до имени, написанного по-арабски.
– Чье это?
– Нурбану Султан просит прислать средство. Ты меня поняла?
Кира только кивнула, Михримах не сомневалась, что поняла, и поняла правильно.
Бывали дни, когда приходящих в гарем женщин безжалостно обыскивали, заставляя не только открывать лица (их не все и закрывали, поскольку красавицам гарема служили не одни мусульманки), но раздеваться. Тогда подозревали, что во дворец могут пронести что-то угрожающее жизни или здоровью Повелителя.
Но те, кто помогал женщинам гарема быть красивыми, никогда не переставали его посещать. Они приносили украшения и ткани, разные средства для сохранения молодости кожи, делали массажи, лечили и даже учили наложниц. А еще выполняли множество мелких поручений, покупая на рынке что-то по просьбам красавиц, иногда передавая записочки на волю.
Как бы ни был строг пропуск в гарем, киры Эстер он не касался никогда. Давным-давно, сразу после смерти валиде Хафсы Айше султан Сулейман за что-то дал этой еврейке такие привилегии, каких не было ни у кого. Она приходила и уходила, когда хотела, вернее, когда ее звали или у киры были интересные для султанши новости.
Больше всех еврейка бывала у Хуррем Султан, что не могло не вызвать подозрений остальных. Причем было понятно, что их связывает какая-то тайна. Никому невдомек, что тайна эта касалась самого султана и его матери, а Хуррем Султан просто была хранительницей секрета.
Связь с еврейкой Хуррем передала дочери, о тайне ничего не поведав. Не рассказала и сама Эстер, как ни пытала ее Михримах, как ни хитрила, ответ был один:
– Этого я не знаю. Говорят, что султанская семья чем-то обязана той семье, которая воспитала меня.
Все, дальше Михримах двинуться не удалось. Похоже, и сама Эстер не знала большего, но ее вполне устраивало свое особое положение при гареме. Ловкая, всезнающая и умеющая хранить не только свои секреты, к тому же свободно передвигающаяся по Стамбулу и имеющая много родственников и знакомых по всей Европе, Эстер была просто незаменима для Михримах, особенно в такой щекотливой ситуации, которая сложилась в этот раз.
Удивительно ли, что Михримах ждала прихода киры, как птицы ждут прихода весны?
Ждала не зря…
Уже через несколько дней кира Эстер, выложив перед Михримах Султан драгоценности, тыкала в них пальцем и шептала:
– Леон Верньер, он дальний родственник Нурбану Султан. Раньше служил у венецианского посла, но потом перешел к ней.
– С кем был связан?
– С Леонардо Витторио и Эстебаном Санчесом, оба и сейчас при посольстве.
– Это они?
– Думаю, да.
– Надо за ними проследить.
Кира кивнула:
– Уже делают, госпожа. Купите вот эти, – она подняла крючковатыми пальцами парные браслеты
– Да, пожалуй…
Наверное, предложи Эстер приобрести все драгоценности, Михримах, не задумываясь, сделала бы это. Ее мысли витали далеко от комнаты, где они сидели.
Итак, секретарь Нурбану был тем самым человеком, который написал одно из писем от имени Мустафы. Как узнать, служил ли он сам у шехзаде? Наверное, служил, если имел доступ к печати Мустафы.
Михримах вдруг стало жаль старшего сводного брата, Мустафа был весьма достойным претендентом на трон, конечно, он сам все время напрашивался на неприятности, сначала вел себя так, словно не сомневался, что вот-вот станет следующим султаном, а потом и вовсе точно уже стал таким. И если в Манисе ему было простительно, слишком молод, то в Амасье так поступал взрослый мужчина, который не мог не отдавать себе отчет в поступках и не понимать опасности и преступности своего поведения.
Мустафа заслужил, чтобы его самоуверенностью воспользовались! – решила Михримах. В конце концов, отец сказал, что он причастен к смерти Мехмеда. Значит, получил свое. А Баязид?
Однако сейчас Михримах волновали больше не Мустафа с Баязидом, а смерть Рустема-паши и брат Селим, который вот-вот станет султаном. Она знала, что если получит доказательства вины этих самых Леона, Леонардо и Эстебана к смерти мужа, то сделает все, чтобы они сгнили в тюрьме!
Но Селим… Знает ли он, что рядом с его обожаемой Нурбану находится человек, который погубил братьев? Знает ли сама Нурбану о том, что ее секретарь связан с послом?
Постепенно крепла мысль, что не только знает, но и сама связана. Нурбану венецианка, а венецианцы хитры и прозорливы, они много лет подкупали Ибрагима-пашу, да так ловко, что тому казалось, будто это он определяет внешнюю политику, а в действительности сначала Андреа Гритти, а потом оставленные им люди держали мудрого великого визиря на крючке.
От матери Михримах знала о роскошном перстне, полученном Ибрагимом-пашой в дар от Гритти-старшего. Дож Венеции раскошелился на подарок, который стоил его собственного трехлетнего жалованья. Видно, много получила Блистательная Синьора Венеция взамен. Взаимно получали и Ибрагим-паша, и венецианцы, которые при нем довлели в торговле Османской империи.
У Османов правило: на рынках Стамбула торгуют турки, и только они, но товар поставляют другие, чаще всего именно иностранцы. Хуррем Султан не раз и не два говорила о взяточничестве любимого визиря султану, но тот только отмахивался или посмеивался, мол, в мою казну деньги собирает. Да, так и было, все имущество казненного чиновника переходило в казну султана, потому взятки с иностранцев поощрялись.
Ибрагима-пашу Сулейман казнил вдруг, этого не ожидал никто. Было за что казнить, но Ибрагиму много лет прощалось то, за что вдруг поплатился. Так бывает: последняя капля способна переполнить чашу и пролить ее содержимое потоком. Но была еще одна странность, которая тогда Михримах странностью не казалась.
Незадолго до Ибрагима погиб Андреа Гритти. Конечно, он вмешался в дела Венгрии и пострадал, но туда венецианец попросту уносил ноги, будучи в Стамбуле обвиненным в многочисленных злоупотреблениях. Почему всесильный визирь не защитил приятеля? Не мог или не захотел?