Жизнь цирковых животных

Брэм Кристофер

– О-о! – воскликнула она вдруг. – Вот кто мне ответит! У меня в голове целый день крутится какая-то фраза из кино: «Лублу тэбя, как свынка гразь». Знакомо? Это Гарбо? Марлен Дитрих?

Фрэнк сосредоточился на минуту, потом расплылся в улыбке.

– Нет. Ингрид Бергман. В… как это… – Он защелкал пальцами.

– «Газовый свет»? «Касабланка»? [68]

– Нет, что-то историческое. Комедия. Ингрид красива, как всегда, но еще и забавна, а от этого еще прекраснее. Она играет предсказательницу судьбы с вычурным

именем… Клио Дюлейн! Влюблена в Гэри Купера.

68

Ингрид Бергман (1915–1982) – знаменитая киноактриса. «Газовый свет», «Касабланка» и «Путь в Саратогу» – фильмы 40-х годов.

– «Путь в Саратогу»! – воскликнула Джесси. – Только что показывали по «Эй-Эм-Си». Как я могла забыть? Там еще карлик и мулатка-домоправительница. Ингрид прекрасна, но Гэри Купер еще лучше.

Как мало на свете мужчин – и женщин, – разбирающихся в старом кино. Голубые считают себя знатоками, но, как правило, могут припомнить лишь несколько самых известных имен и зацитированных до банальности сцен. А натурал-любитель старого кино стесняется говорить о нем, Фрэнк – отрадное исключение.

– Лублу тэбя, как свынка гразь, – повторил Фрэнк, не сводя с нее глаз.

– Ты что это? – Но она знала, что.

– Жаль, сегодня будний день.

– Подумаешь!

– Секс в будний день – не так романтично. Второпях, функционально, что ли.

– С чего ты взял, что я хочу завалиться с тобой в постель?

Фрэнк серьезно обдумал вопрос и кивнул:

– Отлично. Если ты так настроена, волноваться не о чем, верно?

Джесси уперла локоть в колено, подперла подбородок ладонью. Оба блефуют, пытаются скрыть охватившее их влечение.

– Еще не поздно, – сказала она. – Функционально, говоришь? А что, можно.

– Не знаю, – с улыбкой повторил Фрэнк, – Каждую минуту меняю решение.

– Я тоже. – Горло перехватило, голос хриплый.

Они сидели неподвижно, внимательно глядя друг на друга, выжидая, кто первый сделает следующий ход. Наконец, Фрэнк встал. Подошел к ней. С его лица не сходила улыбка. Джесси подвинулась, уступая место. Фрэнк пристроился рядом. Обнял ее за плечи.

– Привет! – сказал он.

– И тебе привет.

Джесси откинулась, вжалась в теплое мужское тело. Ее удивило, насколько он теплый. Большой и надежный, словно ломовая лошадь. Подбородок усыпан мелкими точками – к вечеру пробивается щетина.

– Почистить зубы? – шепотом предложила она. – Брокколи с чесноком.

– Обожаю брокколи с чесноком. – И он поцеловал ее.

Его дыхание отдавало пивом и яблоками. Поцелуй проник глубоко, свернулся узлом внизу живота, дал побеги, словно лоза, обвил ее грудь.

– Да, да! – мысленно шептала она. Именно этого она хотела. Именно это ей нужно. Секс. Славный, добрый секс, секс с хорошим парнем, с приятным парнем, который любит ее больше, чем Джесси – его. Очень жаль, но это так. И уж лучше так, чем наоборот. И кто знает, что почувствует он или она после.

31

Он

глубоко проник в ее рот поцелуем. Мягкие груди расплющены о его грудь. Его рука задирает подол рубашки, гладит обнаженную, без лифчика, спину, нащупывает мягкие выступы позвонков. Пахнет шампунем, чистыми волосами. Какая она маленькая, легкая в его руках – взял бы и унес, завладел навсегда.

Секс, добрый животный секс, настаивало тело. Но душа мечтала: любовь, Джесси, на всю жизнь. Душа и тело пребывали в раздоре с той минуты, как Фрэнк переступил порог ее дома. Тело взяло верх, но душа все еще надеялась, что хороший секс приведет к любви.

– В постель, – шепнула Джесси.

– Нам хватит там места?

Фрэнк сел. Джесси выскользнула из его рук. Пробежала в спальню, проворно вскарабкалась по лесенке на второй ярус – мелькнули потрепанные трусики. Плюхнулась на кровать.

Фрэнк резко поднялся – даже голова закружилась. Снял пиджак и принялся расстегивать рубашку.

Что ты возишься? – поторопила Джесси.

– Раздеваюсь.

Наверху пространства для маневра не будет. Правда, и перед «Венерой в мехах» раздеваться не слишком-то приятно.

Трусы и футболка показались ему непригодными – лучшее белье Фрэнк берег для уикэнда – так что их он тоже снял, прежде чем подняться по лестнице. Босыми ногами больно ступать по узким перекладинам.

– О-о! – разочарованно протянула Джесси. – А я-то хотела раздеть тебя.

– Я компенсирую тебе эту потерю.

Фрэнк притянул Джесси к себе. Чистое, бездумное удовольствие – лечь в постель с женщиной. С любой женщиной. А потом «женщина» вновь стала Джесси, и это было еще лучше.

Рубашка отброшена прочь, за ней последовали трусы, Фрэнк присел на корточки, чтобы получше рассмотреть Джесси. Наверху оказалось больше места, чем он рассчитывал, и света достаточно – кровать закреплена прямо под окном. Джесси легла на спину, чудесная фигура, полностью обнаженная. В полумраке Фрэнк различал дорогие ему приметы – короткую стрижку, лукавую улыбку, груди, размером с чашку, словно подмигивающие соски, рыжий треугольник волос внизу.

– Ага, – замурлыкала она, – любишь старушек?

– Нет, – возразил он, – я люблю тебя. – Надоела эта игра. Джесси старше всего на два года. Он лег рядом с ней и попытался убедить, что его влечение и есть любовь.

Получилось лучше, чем в первый раз, но секс стал сложнее, утратил невинность. Слишком сильны эмоции. Когда Фрэнк взял в рот ее сосок, ему хотелось верить, что сквозь плоть его губы касаются ее сердца. Когда Джесси взяла в рот его член, Фрэнк почувствовал не только возбуждение, но и нежную благодарность. Одной рукой она придерживала его, другой откинула волосы со лба и посмотрела ему прямо в глаза, словно говоря: видишь, как сильно ты мне нравишься? Но ему было неприятно, что любимая женщина берет пенис в рот, пусть даже его собственный пенис. Она слишком умело справлялась со своей задачей. Сколько голубых встретилось на ее пути! Может, они давали ей уроки? Фрэнк нежно привлек Джесси к себе, поцеловал в лоб, в глаза. Уложил ее на спину и сам сполз пониже.