Жизнь цирковых животных
Шрифт:
– Так вот зачем я вам понадобилась? – сказала Джесси. – Нужно кому-то поплакаться в жилетку?
– Ну да, – без зазрения совести подтвердил Генри.
– Полагаю, я должна быть польщена?
– Я говорю правду, – откликнулся Генри. – Мне о многом хотелось поговорить с тобой, не только об этом мальчике. Я скучаю по нашим разговорам, и не только по ним.
Странно все это. И откровенность Генри какая-то извращенная, и странно, что Джесси на самом деле это льстило.
– Но хватит о Тоби, – прервал сам
– Могу прямо сейчас, – заявила она.
– Да? – Он мужественно вздернул подбородок.
– Прибавка сотня? – напомнила она.
– Так будет честно, да?
Джесси прикрыла глаза. Еще подразнить его, поиграть, поторговаться? Но она уже кивнула.
– Вернешься? – обрадовался он.
– Почему бы и нет? – Широко раскрыв глаза, она засмеялась. – Я ведь так и не смогла уйти, верно?
– Вот и отлично. Когда мне тебя ждать? Можешь сегодня догулять выходной. Или поедешь вместе со мной на такси?
– Поеду с вами. Почему бы и нет? – повторила она с горечью, удивившей ее саму. – Только доем.
– Как скажешь, Джесси. Повелевай. Как твоей душе угодно.
Правильно критики пишут: прирожденный актер, прозрачный, как стекло, как вода. Любая мысль, любая эмоция проходят насквозь. Сейчас ему понадобилась Джесси – понадобилась в качестве сочувственного слушателя. Но и это уже что-то, не правда ли? Хорошо, когда в тебе нуждаются. Это гораздо приятнее одиночества. И пусть Генри ее использует – это тоже полезно. Сразу ясно, что к чему на этом свете.
44
Город все еще был темен и лоснился от дождя, когда они ехали на такси в центр. Над длинной прямой аллеей светилась цепочка маленьких красных огоньков. Один за другим рубины сменялись изумрудами.
– Ничего не случилось за время моего отсутствия? – осведомилась Джесси.
– Ничего особенного, – заверил ее Генри. – Но ты ведь ушла всего на день.
– Показалось – надолго.
– Да уж, – подтвердил он. – Я рад, что ты вернулась.
Он действительно был рад. Он поступил правильно и страшно гордился собой – надо же, смирился, поехал на край города, попросил прощения у собственной помощницы. Когда прижмет, ты любого очаруешь, хвалил себя Генри.
Вчерашний день и половину ночи он все никак не мог успокоиться, его преследовало чувство нелепой ошибки, совершенной то ли им, то ли кем-то другим. Он забывал об этом, вспоминал, забывал снова. Косячок перед сном напомнил ему о Джесси – отличную травку купила, – а потом мягко стер ее из памяти, и тогда Генри решил позвонить Тоби. Утром он впал в панику – сегодня никто не придет! Некому позаботиться о нем. Не с кем поболтать. Надо срочно исправить положение. Все можно уладить. Главное – не давать волю гордыне, и любую проблему удастся разрешить, вернуть сказанное,
Они поднялись в лифте на свой этаж. Джесси отперла дверь своим ключом. Генри сразу пошел на кухню, заварить чай. Джесси села за рабочий стол.
– Генри! – вскрикнула она. – Четырнадцатьсообщений. Вы что, даже автоответчик не слушали? – Не дожидаясь ответа, она ткнула пальцем в кнопку и полился каскад автоматических и человеческих голосов.
Наливая чайник, Генри подумал: вот так бы и жить! Помощница разберется со всякой ерундой, а я посвящу себя любви, искусству, красоте. Что-то сейчас поделывает Тоби?
– Генри! Подойдите сюда. Вам нужно это прослушать.
Джесси сгорбилась над столом, прикусив кулак и уставившись на автоответчик, который проигрывал очередное сообщение. Знакомый женский голос с йоркширской картавинкой безответно взывал:
– Генри! Джесси! Кто-нибудь! Это снова Долли Хейс. Звоню, звоню, никто не отвечает. Адам Рабб звонил пять раз за последние два дня.
– Какой еще Адам? – удивился Генри.
– Рабб, – напомнила Джесси. – Продюсер, с которым вы встречались в понедельник за ланчем.
Голос Долли сделался холоднее остывшей мочи.
– Генри, предложение – лучше некуда. Если ты решил продать свою задницу подороже, это – твой шанс. Сам будешь виноват, если упустишь.
– Среда, пять пятнадцать вечера, – добавил компьютерный голос.
Последний звонок Долли:
– Отлично, Генри, я свое дело сделала. У нас одиннадцать вечера, у вас шесть. Только что звонил Рабб. Я сказала, что ты не отвечаешь. Он сказал – цитирую: ему надоело, что мы ему яйца крутим. Есть на свете и другие Гревили.
– Вот черт! – простонала Джесси.
– Черт! – подхватил Генри.
– Я хотела соврать, что мы поговорили, ты согласен рассмотреть предложение. А потом не стала. Во-первых, я не люблю врать. А во-вторых, пора проучить тебя, Генри. Полагаю, на этосообщение ты ответишь. Но я ложусь спать. Спокойной ночи!
– Гревиль? – повторил Генри. – Что еще за Гревиль?
– Роман. Бестселлер. Новое «Молчание ягнят».
– Вот черт! – в который уже раз за день вздохнул Генри.
Прозвучало еще несколько сообщений, не имеющих особого значения. Голоса постепенно замирали. Генри добрался до дивана и прилег. Дурная весть все глубже впивалась в сознание.
Дурная весть. Держал в руках – и упустил. Твердишь себе: будь реалистом, будь шлюхой, и тут появляется человек с огромным мешком денег, а ты сидишь в туалете и дрочишь. Но кроме досады, Генри ощущал и какой-то подъем: только что он упустил прекрасную возможность, но сама неудача была чем-то приятна. Потери гораздо реальней, интереснее приобретения.