Жизнь длиною в лето. Часть 1
Шрифт:
– Признавайтесь, что натворили?
Пока дети в два голоса рассказывали о построенном замке на песке, об утерянных лопатках, о петухе, забравшемся в огород, Кармель во все глаза рассматривала крепких загорелых мальчишек, ужасно похожих на мать.
– Марин, это твои? – не сумела скрыть удивления Кармель. «Во сколько же она их родила?»
Марина догадалась, о чём она подумала и с улыбкой ответила:
– Так хорошо проводила Толика в армию, что через год родила этих обормотов. Одиннадцатый класс с большим животом закончила. Натерпелась… Сама понимаешь, мечты о высшем образовании пришлось отложить. Хорошо, что Толик в армии получил профессию связиста.
– Значит, мамой ты стала в семнадцать лет? – прикинула Кармель, с любопытством посматривая на обаятельные мордашки мальчишек, которые в свою очередь разглядывали её.
– Да. А Толик в девятнадцать папой. Ты, извини, у меня нет больше времени на болтовню, куча дел по хозяйству. – Марина недвусмысленно выпроваживала гостью.
– Приятно было встретиться снова. У тебя замечательные пацаны. Пока. – Кармель вышла на улицу
«А они неплохо всё устроили для детей. – Ей понравился двор. Несколько фруктовых деревьев давали желанную прохладу. В их тени располагались песочница, качели и деревянный домик. Вдоль забора цвели шарообразные кусты «невесты», по обеим сторонам дорожки, ведущей к крыльцу, алела пышная герань. – С ума сойти, у Маринки и Толика двое детей и скоро появится третий. Бедный Чуча, оказывается потерял невесту, а Крыжовник ради матери отказался от своей мечты конструировать новые машины и возиться теперь со старьём». Кармель споткнулась и чуть не растянулась на пыльной дороге. В животе заурчало. Она с сожалением вспомнила о не съеденном завтраке. Выпитая утром чашечка кофе осталась лёгким воспоминанием, коньяк же только возбудил аппетит. Не раздумывая, Кармель повернула к магазину. Он находился на том же месте, что и во времена её юности и, кажется, не слишком-то изменился. За прилавком стояла молодая женщина, из-под белой кружевной шапочки выглядывали красивые тёмные волосы.
– Мне полкило сервелата, булку хлеба, пачку сливочного масла, десяток яиц, чай, баночку кофе, грамм пятьсот твёрдого сыра, макароны, – вдохновенно перечисляла, глотая слюну Кармель.
– С вас семьсот пятьдесят, – сообщила продавец, укладывая продукты в пакет.
–Ой! – смутилась Кармель, краснея. Как помидор – У меня только пятьсот рублей.
– Что будем выкладывать? – губы продавщицы дрогнули в насмешливой улыбке.
– Кофе,– вздохнула Кармель.
К бабушкиному дому она шагала, ускоряя шаг. Перед глазами маячила яичница с колбасой и дымящаяся кружка с чаем. Возле калитки она переложила пакет из руки в руку, целлофан предательски лопнул, продукты вывалились на траву. Из десятка яиц целыми остались три штуки. Кармель уцепила пакеты пальцами, пачку чая и булку хлеба прижала к груди.
– Эй, ты кто такая? – послышался из-за соседского забора дребезжащий старушечий голос. И тут же в щель между досками просунула узкую морду такса, и зарычала на Кармель.
От неожиданности та подпрыгнула и выпустила пакеты. Оставшиеся яйца превратились в кашу. Кармель с огорчением поняла: яичницу ей сегодня отменяется.
– Чего ты, как тать шаришь в чужом двору? – повторил тот же голос, над забором показалась макушка в белом платочке.
– Я внучка Марии Николаевны, – Кармель поднялась на цыпочки, но разглядеть за дощатым забором собеседницу не удалось.
– Кармен? – переспросила макушка.
– Кармель.
– Щас управлюсь с хозяйством, приду гляну, что за Карамель такая, – пообещала невидимая старушка. Белый платочек исчез, такса рыкнула ещё пару раз и убралась.
Кармель отомкнула дом, занесла покупки на кухню. Пакет я разбитыми яйцами выкинула в мусорное ведро. В шкафу нашла полотенца, одним вытерла пыль на столе и подоконнике, с другим отправилась во двор к крану. Умылась, набрала ведро воды и вернулась на кухню. Безуспешно поискала чайник, достала из шкафа кастрюльку, налила в неё воды. Газ не зажигался. Она чертыхнулась: «В Захарьино же нет сетевого газа, нужно открыть вентиль на газовом баллоне». Кармель вспомнила, баллон находился в деревянном ящике на улице. Странно, раньше ей приходилось пропускать и завтрак, и обед, но такого желания съесть хоть что-нибудь раньше не возникало. Живот не просто урчал, он издавал немыслимые звуки. В ящике под окном никакого баллона не обнаружилось. Она вернулась в дом, сделала бутерброды. Кармель ела хлеб с колбасой и сыром, всё запивая водой. Насытившись, решила позаботиться о ночлеге. В комнатах на мебели, полу, подоконниках лежал слой пыли, пауки развесили паутину в дверных проёмах, углах, переплели люстры. В стареньком фанерном шифоньере нашлось постельное бельё. Кармель решила переодеться и немного прибрать в доме, не хотелось дышать затхлостью и пылью. Она перебрала платья бабушки, висящие на плечиках, одно висело отдельно в чехле. Кармель вытащила его из чехла и восхитилась: «Прелесть, какое винтажное». На васильковом фоне букетики белых ромашек. Она пропустила между пальцев лёгкий воздушный шифон, от платья еле уловимо пахло приятными духами. У неё запершило в горле, слёзы подступили к глазам, Кармель вспомнила этот запах, бабушка иногда, по большим праздникам капала на запястье капельку духов «Тет-а-тет. Такие духи когда-то ей подарил муж, она долго берегла флакончик и только один раз сумела купить точно такие же. Кармель повесила платье обратно в шкаф, достала простое льняное платье, переоделась и принялась за уборку. В доме, кроме кухни и коридорчика, было всего две небольших комнаты: спальня и зал. Она распахнула створки окон, все пыльные вещи: домотканые дорожки с пола, покрывало с дивана, шторы и тюль с окон вытащила в сарай и сложила в древний сундук. Кармель не прикоснулась только к кровати, на которой раньше спала бабушка. Она только накрыла её чистым покрывалом. Потом смахнула паутину, вытерла пыль и вымыла пол. Закончив уборку, уселась на вымытые порожки крыльца и поняла, что снова проголодалась, но больше всего ей хотелось чая или кофе, крепкого, ароматного. Послышались шаркающие шаги. Кармель насторожилась. Из-за угла дома по дорожке из необожжённого кирпича, отодвигая нависающие кусты лебеды и амброзии, к ней приближалось странное существо. Старушка лет семидесяти-восьмидесяти, крохотного роста, в платке, повязанном, как бандана, вылинявших джинсах и белой футболке. В правой руке она держала мундштук с тонкой сигаретой. При виде сидящей Кармель она затянулась и картинно выпустила несколько колечек дыма. Шаркала она огромными мужскими сандалиями, которые комично смотрелись на маленьких ногах.
– Ага. Вот ты какая внучка Маши. А чего грязная? Трубочисты за твой вид сразу приняли бы в свою гильдию.
Кармель посмотрела на платье в пятнах и пыли.
– Рожица такая же, а на голове паутина. Убиралась что ли?
Кармель кивнула.
– Ночевать будешь?
Гостья получила в ответ ещё один кивок.
– У Маши в саду летний душ был, но бочка наверно проржавела, да и не доберёшься туда по бурьяну. По двору и то можно пройти с трудом. Сейчас он смотрится так загадочно, что режиссёр, снимающий ужастики, от зависти проглотил бы сценарий. – Старушка показала на заросли крапивы. – Да-а-а запустили вы подворье бабки. Сколько Маши нет? – И сама же ответила: – Полтора года. Чего ждёшь?
– Отдыхаю. – Кармель вдруг решилась: – Вы не могли бы дать мне кипятку. Очень хочу чаю, а нагреть не на чем.
– А ну да. Газ израсходовали, готовили на поминки, а пустой баллон кто-то уволок. – Старушка выдохнула дым. – Возьми полотенце, и переодеться, выкупаешься, а потом попьёшь у меня чаю. Кстати, меня зовут Ираида Кимовна.
– Очень приятно, – обрадовалась Кармель. – Я мигом.
В шкафу ни одного халата не обнаружилось, пришлось брать ещё одно бабушкино платье. Кармель, захватила полотенце, остаток колбасы и сыра.
– Ну пошли, золушка. – Ираида Кимовна поплелась к калитке, за ней гарцуя на месте, как молодая кобылка, пошла Кармель. Девушке приходилось топтаться на месте, так медленно двигалась старушка.
Хозяйка показала Кармель ванную комнату и предупредила, что водогрейка рассчитана на сто литров, поэтому долго плескаться не удастся. Через полчаса чистая, довольная Кармель сидела за столом и пила чай с оладьями.
– Ираида Кимовна, в этом доме жила семья Кулик, я в детстве играла с их дочерью. Куда они делись?
– Продали дом и переехали в районный центр. Я здесь в ссылке уже шесть лет.
– В ссылке?
– А как назвать по-другому. Дорогая невестушка зудела, зудела, пока сынок не купил эту халупку и не перевёз меня сюда.
Кармель оглядела уютную кухню.
– Я бы не назвала этот дом халупкой. У вас паровое отопление, вода в доме…
– Ха! Конечно, бомжи бы, аплодировали этой хате, но я проживала и не в таких хоромах. А тут, как только зимой отключается свет, а это довольно часто, приходится топить углём и дровами. Нет электричества, не работает водогрейка, телевизор, телефон, а значит, нет и интернета. И что тогда? Хотя у меня получше. Твоя бабушка вон до самой смерти купалась в цинковой ванне, воду грела в кастрюле на газе, а в туалет на улицу бегала. Зимой кран во дворе перемерзал, и ей приходилось за водой до уличной колонки ходить. Мазохисты таким трудностям обзавидовались бы.
Кармель покраснела. Почему-то никто не подумал улучшить условия жизни бабушке, а она никогда не жаловалась. Ей предлагали переехать к ним, но она отказывалась наотрез, а мать не настаивала. Ираида Кимовна вставила в мундштук сигарету, щёлкнула зажигалкой.
– Куришь?
Гостья покачала головой и посмотрела в окно. Пока они разговаривали, на улице стемнело.
– Спасибо вам за чай и оладьи. Мне пора. – Кармель поднялась.
– Возьми свечи и спички, вон там на комоде.
Девушка удивилась: