Жизнь длиною в лето. Часть 2
Шрифт:
Тимур бросил взгляд в сторону палатки Кармель. Девушка вышла из неё в лёгком халатике и направилась к речке.
«Опять она с этой дурацкой сумкой-корзинкой. Косметику в ней что ли тягает?» Он заметил, Феликс тоже наблюдает за ней.
– Интересная девушка.
Феликс с готовностью согласился:
– Да. И красивая.
– Но что-то подсказывает мне: Кармель из породы стервозин.
Друг ухмыльнулся.
– То есть в твоём вкусе? Думаю, ты ошибаешься, она не стерва.
– Не-а, не ошибаюсь.
Друзья отправились к штабной палатке за инструментом. Поисковики привычно распределили обязанности. Кто взялся выкашивать траву, кто-то рыл яму для установки креста. Тимур и Феликс принялись обрабатывать рубанками, заранее подготовленные стволы молодых сосен.
Кармель поплавала в речке, прохладная вода чуть утихомирила боль в ушибленном плече. Возвращаясь к своей палатке, она обратила внимание на оживление в лагере.
«Интересно, чем они занимаются?» После ужина она собиралась сходить к руководителю отряда и сообщить о найденном блиндаже. А ещё хотелось увидеть Тимура. И пусть он не общается с ней, ей достаточно просто его видеть. Если бы кто-то сказал, что она будет теряться от одного присутствия понравившегося мужчины, не поверила бы. Она раньше умела не только контролировать свои эмоции, но и ловко научилась вызывать нужные эмоции у других. Кармель вздохнула: легко быть весёлой, интересной собеседницей, когда рассудок холодный. А что делать, когда сердце бьётся где-то в горле, а мысли путаются. Теперь она сочувствовала бывшим поклонникам, на которых они с Леной оттачивали умение влюблять в себя. Их игра впервые по-настоящему показалась отвратительной и злой. Она выпустила Апельсинчика. Пока он прыгал в траве, вычистила клетку, налила свежей воды и насыпала корм. На ужин открыла банку перловой каши с тушёнкой.
– Лиска, иди угощу. Вкуснятина, – позвала она кошку.
Лиска появилась возле столика, понюхала предложенное угощение и, к удивлению Кармель, не отказалась.
– Проголодалась, животинка, – посочувствовала Катя. –В лесу не поохотилась как следует.
Небо над рекой окрасилось в розовый цвет, солнце медленно пряталось за чернеющий лес. Кармель приготовила фонарь. Чай пила уже в сумерках. Апельсинчик вернулся в клетку, Лиска улеглась рядом на охапке травы, высохшей за день. Кармель рвала её для кролика ещё утром.
– Игорь Петрович, можно с вами побеседовать?
Кармель подошла к поисковикам, удобно расположившимся на брёвнах у костра. При её появлении разговор прервался. Руководитель отряда посмотрел на усталую измученную девушку.
– Зачем так себя изматывать? У тебя что-то личное? Или можешь говорить при всех.
– Могу. Я обнаружила блиндаж, в нём останки трёх человек: фотокорреспондента, радиста и старшего лейтенанта, – Кармель повторила всё, что ей сказала Катя.
– Вот это класс! – воскликнул крупный полноватый мужчина. Его выпуклые большие круглые глаза заблестели от восторга. – В блиндаже можно найти много интересного.
– Я нашла ещё несколько одиночных погибших, воткнула ветки, только сомневаюсь, что найду метки.
Игорь Петрович подвинулся на бревне.
– Что ты стоишь. Посиди с нами. Я же сразу сказал тебе, не стоит ходить в лесу одной. Завтра с Сашком пойдёшь. – Он поднял руку, отметая возражения Кармель. – И не спорь, пока ты в нашем лагере, я, в некотором роде, отвечаю за тебя. К тому же он будет сам ставить метки, тебе останется только место указать.
Сашок с готовностью подтвердил:
– Я с удовольствием. А можно и Стёпа пойдёт с нами?
Стёпа угрюмо покосился на друга и промолчал. Игорь Петрович глянул на Кармель, сидящую рядом, на недовольного сына и усмехнулся.
– Пусть сам решает, если, конечно, девушка не возражает.
Кармель пожала плечами, мол мне всё равно. К костру подошёл худой даже тощий парень с гитарой в руках, он откинул за спину длинные светлые волосы и протянул гитару Сергею Птицыну.
– Серёга, сбацай.
Птицын отмахнулся.
– Не, Антоха, сегодня я не в настрое. Давай ты.
Парень, названный Антохой, опустился на свободное место рядом с Линой Снегирь. Брюнетка нахмурилась, дёрнула татуированным плечом, но промолчала. Кармель вытянула усталые ноги и приготовилась слушать что-то дворовое. Судя по внешности этого Антона, он должен затянуть песню слабым гнусавым голосом. Кармель в своё время, посещавшая музыкальную школу по классу фортепиано, терпеть не могла блатных песенок про папу прокурора, сына вора или про несчастную любовь бандитов. Этот Антон пробежался по струнам гитары длинными пальцами, искоса глянул на Лину и запел.
В бессильном море слов не утопить страданий,
Не вырваться душе из траурных одежд.
Холодные огни несбывшихся желаний,
Сжигают островки угаснувших надежд.
Жестокие ветра с мечты сорвали парус5,
И пенная волна о рифы грозно бьёт.
Оборвана струна, я больше петь не стану,
Осколками души никто не запоёт.
Угасли миражи оазисов в пустыне,
На выжженной земле цветам не прорасти.
Аккордами беды звучат во мне отныне
Последнее «прощай», последнее «прости».
Кармель удивлённо слушала прекрасные строки романса, и когда затих последний аккорд, восхищённо сказала:
– Какие красивые стихи и музыка. Вы хорошо поёте. Я, признаться, думала: услышу что-то вроде «Владимирского централа».
– Спасибо. Я Антон Доля, если позволите. – Исполнитель романса шутливо поклонился гостье.
Ира Солнцева забрала у Антона гитару, передразнивая певца, картинно тряхнула красно-рыжей гривой. Небрежно откинула распущенные волосы за спину, жестом, сильно похожим на жест Доли, и чуть хрипловато начала песню Гарика Сукачёва «Моя бабушка курит трубку». Кармель поморщилась, после нежных строк романса, эта песенка показалась ей глупой.
– А как тебе это? – закончив петь, поинтересовалась Ира.
Катя, стоящая за спиной Кармель, прошептала:
– Рыжая девушка спела жуткую дрянь, но ты лучше промолчи. Она тебя провоцирует. Тебе надо влиться в коллектив.
Кармель решила последовать совету подруги и дипломатично заметила:
– Песни Сукачёва на любителя, но поёшь ты очень неплохо.
– А ты значит, не любитель творчества Гарика, – усмехнулся Тимур.
– Нет, не любитель. Это так называемое творчество маргиналов, – пробормотала Кармель с досадой.