Жизнь «до»
Шрифт:
– И поделом. Наше счастье, если этот кошкот калека. Иначе живыми нам не уйти.
Бранов нетерпеливо хмыкнул и аккуратно стер остатки слизи с моего лица ладонью.
– Такая мелкая, а уже злюка. Ай-яй-яй!
Прозвучало до того насмешливо, что я, хмурясь со всем остервенением, какое только возможно изобразить на лице, открыла наконец глаза. Несмотря на густо посаженную растительность, лунный свет все же с успехом пробивал себе путь, и Брановский точеный профиль теперь выглядел, без малого, эпично.
– Нужно вернуться и помочь, – изрек этот без пяти минут
– Нет! – выбираться из теплого кольца его рук совсем не хотелось. Вокруг опасности, а тут… спокойно, как дома. – Кошкот напал на нас! Я не знаю, что это было, но похоже на оружие. Эта слизь…
Проявив наконец самостоятельность, я смахнула остатки вонючей жижи с волос.
– Если плетеная корзина у этих кошкотов оружие, – аспирант, будто спохватившись, сделал пару шагов назад, оглядываясь, – то мне уже их жаль. Идем. Вернемся и осмотримся. Другого пути все равно нет. Если пойдем в обход, можем потерять драгоценное время или в еще большую беду попасть.
Я только собралась возмутиться, но едва различимый щелчок складного ножа-бабочки вернул самообладание. Какое-никакое, а оружие. Да и может, Бранов мастер рукопашного боя и оттого так спокоен?
В любом случае, он прав. Кажется, тварь в кустах была одна, а если пойдем в обход, можем на целый выводок кошкотов натолкнуться. И тогда уж точно пиши пропало.
– Идемте, – решительно кивнула я, вооружившись крупной рогатой веткой. – Если что, я за вами.
Бранов снова хмыкнул, явно оценив и мою решимость, и экипировку молодого ловчего. Отправился вперед.
Шли мы долго, то и дело замирая и оглядываясь по сторонам. Наверное, если бы не аспирант и его умение ориентироваться на местности, мы бы точно заблудились.
– Стой! – шепотом скомандовал Бранов, указывая острием ножа на округлую махину на земле.
Надо же, и впрямь корзина. А я-то думала…
Передав мобильник с фонариком мне, аспирант зашел в воду по икры. Похоже, это и впрямь болотом не было. Просто река разлилась.
Подавая какие-то, одному ему известные, сигналы руками, Бранов осторожно двинулся к кусту, служащему кошачьим укрытием. Последний, к слову, был подозрительно тих. Ни шелеста листьев, ни скрипа ветвей. Словно тщательно оберегал и укрывал и без того скрытное создание.
– Ну, что там?
Бранов предостерегающе махнул рукой. Еще шаг, и мужчина, с громким всплеском выбравшись из воды, оказался на суше. Сомнений в том, что кошкот все его передвижения не оставил без внимания, у меня не было. Однако отсутствие хоть какой-то реакции заставляло сердце биться ровнее. Может, зверь устал сидеть в засаде и давным-давно ушел?
Осторожно раздвинув широколистные ветви, аспирант заглянул внутрь.
– Мика, сюда!
Ругаясь на чем свет стоит, я аккуратно ступила в воду и тут же почти по коленку ушла в застоявшуюся жижу. Широко шагая и морщась, скоро добралась до сухого островка.
– Оно ушло?
– Нет, – Бранов, вынырнув из куста, лихорадочно сверкал глазами в темноте. Прямо как тот самый кошкот. – Помоги мне!
Подобравшись чуть ближе, я тоже исчезла в зелени.
За стеной из влажных, здоровенных листьев оказалась довольно просторная полянка. Как раз впору, чтобы уместиться нам троим.
– Что с ним? Умер?
Тело, в набедренной повязке и клочке ткани на груди, так напоминающее человеческое, но покрытое темной, извалявшейся в грязи шерстью, и впрямь не двигалось. Лапы, что передние, что задние, неестественно кривились, а хвост был словно изломан в нескольких местах. Кошкот если и издох, то издох в муках. Причем в адских. И виной тому была едва заметная серебристая сеть, опутавшая его с головы до ног, которую я даже и не приметила сперва. От жалости в носу защипало, а страх будто бы испарился.
И как только кот умудрился зашвырнуть в нас корзину, если скован так, что и не пошевелиться?
– Помогай давай, – отвлек меня Бранов от созерцания существа, созданного моим явно нездоровым подсознанием. – Постарайся оттянуть нитку как можно сильнее.
Я присела на корточки. Коснуться мертвого, но все еще теплого кошачьего тела боялась до дрожи в коленках. Аккуратно поддев ногтем нить, врезавшуюся в тело до крови, потянула ее вверх. На удивление она поддалась без малейшего труда, растянувшись резинкой, а аспирант принялся с остервенением пилить ее ножом, но безуспешно.
– Что-то не очень-то ножичек у вас острый, – поморщилась я, следя за его потугами.
Бранов с удивлением уставился на острие, провел по нему пальцем. Очевидно, какая-то простая мысль напрочь отказывалась укладываться у него в голове.
– Нет, с ножом-то все в порядке. Ладно, попробуем иначе.
Отложив нож, он покопался в нагрудном кармашке рубахи. Отыскал коробок и чиркнул спичкой. Яркий рыжий огонек тут же заплясал, оживляя длинные тени.
Я вновь коснулась сети, потянула, а Бранов тут же поднес спичинку. Оказавшись в огне, ниточка лопнула, а сама сеть засветилась золотом и издала тонкий звон.
– Ага, – протянул аспирант, расплавив еще одну нить, – а мир-то магический, оказывается.
– Знамо дело, – фыркнула я, дивясь находчивости аспиранта.
Дело спорилось. Бранов чиркал и чиркал спичками. Одна за другой ячейки сети разрушались, с каждым разом сияя все ярче и звеня все пронзительнее. Почти вся верхняя часть туловища и ушастая голова кошкота была уже освобождена, только мощные задние лапы были все еще тесно связанны между собой.
– Спичек осталось совсем немного, – озабоченно покачал головой аспирант. – Как бы так умудриться…
Он склонился над котом, пытаясь повнимательнее разглядеть плетение сети. Я приподняла мобильник, чтобы дать как можно больше света.
– Ян Викторович, скажите, а зачем мы освобождаем мертвого кошкота?
На свои замаранные чужой кровью ладони я даже смотреть боялась. Бранов поднял голову.
– А с чего ты решила, что он мертв?
Глаза у меня расширились от испуга, но едва я слово успела вымолвить, как судорога короткой волной пробежала по кошачьему телу. Возмущенный рык, а за ним и взметнувшаяся когтистая лапа окончательно лишили меня дара речи.