Жизнь двенадцати цезарей
Шрифт:
53. Вина он пил очень мало: этого не отрицают даже его враги. Марку Катону принадлежат слова: «Цезарь один из всех берется за государственный переворот трезвым». В отношении же еды он, как показывает Гай Оппий, был настолько неприхотлив, что когда у кого-то на обеде было подано старое масло вместо свежего, и остальные гости от него отказались, он один брал его даже больше обычного, чтобы не показать, будто он упрекает хозяина в небрежности или невежливости.
54. Бескорыстия он не обнаружил ни на военных, ни на гражданских должностях [134] . Проконсулом [135] в Испании, по воспоминаниям некоторых современников, он, как нищий, выпрашивал у союзников деньги на уплату своих долгов, а у лузитанов разорил, как на войне, несколько городов, хотя они соглашались на его требования и открывали перед ним ворота. (2) В Галлии он опустошал капища и храмы богов, полные приношений, и разорял города чаще ради добычи, чем в наказание. Оттого у него и оказалось столько золота, что он распродавал его по Италии и провинциям на вес, по три тысячи сестерциев за фунт [136] . (3) В первое свое консульство он похитил из капитолийского храма три тысячи фунтов золота, положив вместо него столько же позолоченной меди. Он торговал союзами и царствами: с одного Птолемея [137] он получил около шести тысяч талантов за себя и за Помпея. А впоследствии лишь неприкрытые грабежи и святотатства [138]
134. Ср.: Дион. 42, 49: «Он показал себя большим корыстолюбцем: он говорил, что есть две вещи, которые утверждают, защищают и умножают власть – войска и деньги, и друг без друга они немыслимы».
135. Проконсулом – точнее, пропретором.
136. Обычная цена золота в римской серебряной валюте была ок. 4000 сестерциев за фунт.
137. Птолемей XI Авлет, отец Клеопатры, изгнанный из Египта в 58 г. и за большие деньги восстановленный римлянами в 55 г.; взыскание оставленного царем долга и было причиной александрийской войны.
138. Под святотатством имеется в виду прежде всего конфискация неприкосновенных средств государственного казначейства в 49 г.
55. В красноречии и в военном искусстве он стяжал не меньшую, если не большую славу, чем лучшие их знатоки. После обвинения Долабеллы все без спору признали его одним из лучших судебных ораторов Рима. Во всяком случае, Цицерон, перечисляя ораторов в своем «Бруте» [139] , заявляет, что не видел никого, кто превосходил бы Цезаря, и называет его слог изящным, блестящим, и даже великолепным и благородным. (2) А Корнелию Непоту он писал о нем так [140] : «Как? Кого предпочтешь ты ему из тех ораторов, которые ничего не знают, кроме своего искусства? Кто острее или богаче мыслями? Кто пышнее или изящнее в выражениях?» По-видимому, за образец красноречия, по крайней мере, в молодости, он выбрал Цезаря Страбона [141] : из его речи в защиту сардинцев он даже перенес кое-что дословно в свою предварительную речь [142] . Как передают, говорил он голосом звонким, с движениями и жестами пылкими, но приятными. (3) Он оставил несколько речей; однако некоторые среди них приписываются ему ложно. Так, Август не без основания считал, что речь за Квинта Метелла не была издана самим Цезарем, а скорее записана скорописцем, плохо поспевавшим за словами оратора: в некоторых списках я даже нашел заглавие не «За Метелла», а «Для Метелла», хотя Цезарь говорит в ней от своего лица, защищая себя и Метелла от обвинений, возводимых на них общими недоброжелателями. (4) Точно так же не решается Август приписать Цезарю речь перед воинами в Испании [143] : между тем, известны целых две такие речи, одна перед первым боем и другая – перед вторым, хотя Азиний Поллион и пишет, что тут у него перед стремительным натиском неприятеля не было времени ни для каких речей.
139. Цицерон – см.: Брут. 75, 261; Светоний передает смысл его слов очень вольно.
140. Письма Цицерона к Непоту не сохранились, отрывки см. в кн.: Письма М. Туллия Цицерона. М., 1951. Т. III. С. 511-512.
141. Цезарь Страбон «нимало не отличался силой, но никто не превосходил его легкостью, изяществом и приятностью» (Цицерон. Брут. 48. 177).
142. Предварительная речь (divinatio) – речь перед процессом, в которой оратор отстаивает от других соискателей свое право выступать обвинителем. Здесь имеется в виду процесс Долабеллы.
143. В Испании – перед битвой при Мунде.
56. Он оставил и «Записки» о своих действиях в галльскую войну и в гражданскую войну с Помпеем. Кому принадлежат записки об александрийской, африканской и испанской войнах, неизвестно: одни называют Оппия, другие – Гирция, который дописал также последнюю книгу «Галльской войны», не завершенную Цезарем. О «Записках» Цезаря Цицерон так отзывается в том же «Бруте» [144] : (2) «Записки, им сочиненные, заслуживают высшей похвалы: в них есть нагая простота и прелесть, свободные от пышного ораторского облачения. Он хотел только подготовить все, что нужно для тех, кто пожелает писать историю, но угодил, пожалуй, лишь глупцам, которым захочется разукрасить его рассказ своими завитушками, разумные же люди после него уже не смеют взяться за перо». (3) А Гирций [145] о тех же «Записках» заявляет так: «Они встретили такое единодушное одобрение, что, кажется, не столько дают, сколько отнимают материал у историков. Мы больше, чем кто-нибудь другой, восхищаемся ими: все знают, как хорошо и точно, а мы еще знаем, как легко и быстро написал их Цезарь». (4) Азиний Поллион находит, что они написаны без должной тщательности и заботы об истине: многое, что делали другие, Цезарь напрасно принимал на веру, и многое, что делал он сам, он умышленно или по забывчивости изображает превратно; впрочем, Поллион полагает, что он переделал бы их и исправил.
144. Цицерон. Брут. 75, 262.
145. Гирций. Галльская война. VIII. Введ., 5-6.
(5) Еще он оставил две книги «Об аналогии» [146] , столько же книг «Против Катона» [147] и, наконец, поэму под заглавием «Путь». Первое из этих сочинений он написал во время перехода через Альпы, возвращаясь с войском из Ближней Галлии после судебных собраний; второе – в пору битвы при Мунде; последнее – когда он за двадцать четыре дня совершил переход из Рима в Дальнюю Испанию. (6) Существуют также его донесения сенату: как кажется, он первый стал придавать им вид памятной книжки со страницами, тогда как раньше консулы и военачальники писали их прямо на листах сверху донизу. Существуют и его письма [148] к Цицерону и письма к близким о домашних делах: в них, если нужно было сообщить что-нибудь негласно, он пользовался тайнописью, то есть менял буквы так, чтобы из них не складывалось ни одного слова. Чтобы разобрать и прочитать их, нужно читать всякий раз четвертую букву вместо первой, например, D вместо A и так далее. (7) Известно также о некоторых сочинениях [149] , писанных им в детстве и юности, – «Похвала Геркулесу», трагедии «Эдип», «Собрание изречений»; но издавать все эти книжки Август запретил в своем коротком и ясном письме к Помпею Макру, которому было поручено устройство библиотек.
146. «Об аналогии» – трактат по грамматике в защиту правильного единообразия форм: см.: Геллий. I. 10; IV. 16 и др.
147. «Против Катона» (Anticatones) – в опровержение «Похвалы Катону», написанной Цицероном.
148. О письмах Цезаря и шифре в них был написан целый трактат грамматиком Пробом; см.: Геллий. XVII. 9.
149. Из этих ученических сочинений только «Собрание изречений» упоминается Цицероном (К близким. IX. 16).
57. Оружием и конем он владел замечательно, выносливость его превосходила всякое вероятие. В походе он шел впереди войска, обычно пеший, иногда на коне, с непокрытой головой, несмотря ни на зной, ни на дождь. Самые длинные переходы он совершал с невероятной быстротой, налегке, в наемной повозке, делая по сотне миль в день, реки преодолевая вплавь или с помощью надутых мехов, так что часто опережал даже вестников о себе.
58. Трудно сказать, осторожности или смелости было больше в его военных предприятиях. Он никогда не вел войска по дорогам, удобным для засады, не разведав предварительно местности; в Британию он переправился не раньше, чем сам [150] обследовал пристани, морские пути и подступы к острову. И он же, узнав об осаде его лагерей в Германии [151] , сквозь неприятельские посты, переодетый в галльское платье, проскользнул к своим. (2) Из Брундизия в Диррахий он переправился зимой, между вражескими кораблями, оставив войскам приказ следовать за ним; а когда они замешкались, и он напрасно торопил их, посылая гонцов, то, наконец, сам, ночью, втайне, один, закутавшись в плащ, пустился к ним на маленьком суденышке, и не раньше открыл себя, не раньше позволил кормчему отступить перед бурей, чем лодку почти затопило волнами [152] .
150. Сам – преувеличение: Цезарь посылал в Британию своего офицера Волусена (Галльская война. IV. 21).
151. В Германии – неточность: это происходило в земле галлов-эбуронов после поражения Титурия, см. гл. 25.
152. О попытке переправы в Брундизий и о знаменитой реплике: «Ты везешь Цеэаря и его счастье!» – см.: Плутарх. 38.
59. Никогда никакие суеверия не вынуждали его оставить или отложить предприятие. Он не отложил выступления против Сципиона и Юбы из-за того, что при жертвоприношении животное вырвалось у него из рук. Даже когда он оступился, сходя с корабля, то обратил это в хорошее предзнаменование, воскликнув: «Ты в моих руках, Африка!» В насмешку над пророчествами, сулившими имени Сципионов в этой земле вечное счастье и непобедимость, он держал при себе в лагере ничтожного малого из рода Корнелиев, прозванного за свою распутную жизнь Салютионом [153] .
153. Салютион (Им сохраняет рукописное чтение Solvito) – по Плинию (7, 12, 54), это было прозвище мимического актера, лицом похожего на Сципиона.
60. В сражения он вступал не только по расчету, но и по случаю, часто сразу после перехода, иногда в самую жестокую непогоду, когда меньше всего этого от него ожидали. Только под конец жизни он стал осторожнее принимать бой: чем больше за ним побед, рассуждал он, тем меньше следует полагаться на случай, так как никакая победа не принесет ему столько, сколько может отнять одно поражение. Обращая неприятеля в бегство, он всякий раз отбивал у него и лагерь [154] , не давая ему оправиться от испуга. Если успех колебался, он отсылал прочь лошадей [155] , прежде всего – свою, чтобы воины держались поневоле, лишенные возможности к бегству. 61. (А лошадь [156] у него была замечательная, с ногами, как у человека, и с копытами, расчлененными, как пальцы: когда она родилась, гадатели предсказали ее хозяину власть над всем миром, и тогда Цезарь ее бережно выходил и первый объездил – других седоков она к себе не подпускала, – а впоследствии даже поставил ей статую перед храмом Венеры-Прародительницы [157] .) 62. Если же его войско начинало отступать, он часто один восстанавливал порядок: бросаясь навстречу бегущим, он удерживал воинов поодиночке и, схватив их за горло, поворачивал лицом к неприятелю. А паника бывала такова, что однажды схваченный им знаменосец замахнулся на него острием значка [158] , а другой знаменосец оставил древко у него в руке.
154. Римский лагерь, хорошо укрепленный, был последней опорой войска после поражения; ср. слова Помпея, подавленного вестью о победе Цезаря на фарсальском поле: «Неужели и в лагерь?..» (Плутарх. 45).
155. Отсылал… лошадей – ср.: Цезарь. Галльская война. I. 25 (по Плутарху (18), Цезарь при этом сказал: «Они нам понадобятся для преследования!»).
156. О лошади Цезаря упоминают Дион (37. 54) (относящий ее рождение к году кандидатуры Цезаря па консульство) и Плиний (8. 44. 155).
157. Храм Венеры-Прародительницы рода Юлиев был построен Цезарем после африканского триумфа.
158. Значком легиона был серебряный орел на древке; нижний конец древка, втыкавшийся в землю, был заострен.
63. Не меньшим было и его присутствие духа, а обнаруживалось оно еще разительнее. После сражения при Фарсале, уже отправив войско в Азию, он переправлялся в лодке перевозчика через Геллеспонт, как вдруг встретил враждебного ему Луция Кассия с десятью военными кораблями; но вместо того, чтобы обратиться в бегство, Цезарь, подойдя к нему вплотную, сам потребовал его сдачи, и тот, покорный, перешел к нему. 64. В Александрии, во время битвы за мост [159] , он был оттеснен внезапно прорвавшимся неприятелем к маленькому челноку; но так как множество воинов рвалось за ним туда же, он спрыгнул в воду и вплавь спасся на ближайший корабль, проплыв двести шагов с поднятой рукой, чтобы не замочить свои таблички, и закусив зубами волочащийся плащ, чтобы не оставить его в добычу неприятелю.
159. В «Александрийской войне», произведении, вышедшем из штаба Цезаря, битва за мост описывается в гл. 19-21, но картинные подробности о плаще и табличках разумно опущены.
65. Воинов он ценил не за нрав и не за род и богатство, а только за мужество; а в обращении с ними одинаково бывал и взыскателен и снисходителен. Не всегда и не везде он держал их в строгости, а только при близости неприятеля; но тогда уже требовал от них самого беспрекословного повиновения и порядка, не предупреждал ни о походе, ни о сражении, и держал в постоянной напряженной готовности внезапно выступить, куда угодно. Часто он выводил их даже без надобности, особенно в дожди и в праздники. А нередко, отдав приказ не терять его из виду, он скрывался из лагеря днем или ночью и пускался в далекие прогулки, чтобы утомить отстававших от него солдат.
66. Когда распространялись устрашающие слухи о неприятеле, он для ободрения солдат не отрицал и не преуменьшал вражеских сил, а напротив, преувеличивал [160] их собственными выдумками. Так, когда все были в страхе перед приближением Юбы, он созвал солдат на сходку и сказал: «Знайте: через несколько дней царь будет здесь, а с ним десять легионов, да всадников тридцать тысяч, да легковооруженных сто тысяч, да слонов три сотни. Я это знаю доподлинно, так что кое-кому здесь лучше об этом не гадать и не ломать голову, а прямо поверить моим словам; а не то я таких посажу на дырявый корабль и пущу по ветру на все четыре стороны».
160. Преувеличивать силы неприятеля советовал еще Кир у Ксенофонта (Киропедия. VI. 3. 17). Характерно, что о действительных силах Юбы в «Африканской войне» три раза сообщаются несхожие цифры (гл. 1, 19 и 48).