Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.
Шрифт:
Вместо полутора десятков движений, нужных для перезарядки обыкновенной фузеи, у нас осталось шесть. Я посчитал за лучшее соединить их под одной командой, а на учении иногда приказывал заряжать без команды и даже вести беглый огонь. Когда солдаты становятся в одну шеренгу с большими интервалами, не мешая друг другу, такой способ прилично добавляет меткости. В бою не стоило так делать, чтобы готовые зарядные камеры не истратить преждевременно: их снаряжать долго. Солдатам требовалось опуститься на колени на ровном месте, разложив перед собой укладку с инструментами, и возиться минут
— По пятьдесят батогов после боя, кто будет мазать! Вторая шеренга… не спеша… с Богом… па-а-ли! Третья… Четвертая…
Прежде русская пехота становилась в шесть шеренг, но последний год глубину строя убавили до четырех. Впрочем, по обстоятельствам, и старое построение могло применяться. По-новому удобнее было вести огонь, только первая шеренга в этом не участвовала: составлявшие ее солдаты просто сидели с заряженными фузеями, на случай если неприятель бросится в атаку сразу после нашего залпа.
— Заряжай!
Я посмотрел вперед: стоящая против нас линия изрядно поредела.
— Уже лучше! Вторая… Прикладывайся! Пали! Третья…
В промежутки ружейных залпов пробился мощный голос премьер-майора:
— Прекратить огонь! Багинеты примкнуть, в атаку… Ступай!
Наши багинеты и так были на месте, нам они стрелять не мешали. Пока другие возятся…
— Заряжай!
Манера атаковать багинетами на заряженных ружьях только начала распространяться среди европейских армий в испанскую войну. Дать залп в упор, а еще лучше — отдать этот выстрел на усмотрение солдат, и сила атаки удвоится.
Оба полка наши под барабанный бой пошли широким шагом на шведов и сбили их с позиций. Хотя перед моей ротой неприятельский строй был довольно жидким, враг не побежал, а отступил в порядке, со стрельбой, под защиту своей второй линии, успевшей выстроиться в сотне сажен. Все начиналось сначала.
Эта часть боя оказалась еще труднее. Очень скоро пришлось усадить солдат на перезарядку под прикрытием изредка постреливающей первой шеренги:
— Садись! Вкладыши зарядить!
Название «вкладышей» я присвоил зарядным частям для простоты обозначения. Солдаты все равно прилепили другое название — разумеется, неприличное. Как дети, ей-Богу! Если только что-то куда-то вставляется — у них одно на уме.
К счастью, первыми залпами удалось сделать хорошую брешь в рядах противостоящего врага, прежде чем наш огонь ослаб — иначе такая заминка могло бы кончиться плохо. И так вышло не очень хорошо: чуть-чуть мы не успели закончить, когда прозвучал приказ атаковать. Викентьев растерянно оглянулся.
— Подпоручик, вперед с первой шеренгой! Мы догоним!
Солдаты торопливо распихивали куда попало ружейные принадлежности, готовясь бегом догонять уходящую линию, и вдруг начальство появилось — как всегда, некстати.
— А тут что за татарскую молитву устроили? Почему солдаты сидят?! — князь был, вопреки обычному порядку, пеш: потому я и не заметил его со штаб-офицерами приближения. Лошадь через болото даже для него не потащили.
– &%$# заряжаем, господин генерал.
От волнения я обозвал зарядные части солдатским словечком. Не стану цитировать ответный генеральский приказ: не всё, что звучит на поле брани, прилично излагать на бумаге. Солдаты шли в атаку, широко ухмыляясь. Многие посчитали мои слова за насмешку над старшим по чину и дивились лихости своего капитана. Князь, конечно, должен был различить оговорку от насмешки, но кто его знает — вдруг обидится?
Не только у меня произошли неувязки: генерал Пфлюг с нашей кавалерией вовсе не успел к бою, зато Карл успел на сикурс атакованному флангу. Шведы и так превосходили нас числом, поэтому Голицын, не упорствуя напрасно, отвел полки на соединение к главным силам. Ретирада произошла в полном порядке. Государь был доволен:
— Молодцы! Как почал служить, такого огня и порядочного действия еще не видал! Дай Боже и впредь так!
Карл тоже объявил о победе. Формально основания были: поле боя осталось за ним. Однако гордость неприятеля пострадала: русская гвардия прошла по гатям, атаковала шведов в их лагере, опрокинула, гнала, захватила шесть знамен и нанесла потери много больше, чем сама потерпела. Так что Голицын не без причины праздновал победу и был пожалован в кавалеры св. Андрея. Высочайший взор не обошел и меня:
— Ну как сегодня твои новоманерные? Докладывай.
— Не по рангу, государь, с меня начинать. Может, князь Михаил Михайлович мнение скажет?
Царь не любил, когда ему указывали, что делать — правила и регламенты он устанавливал сам и менял по усмотрению. В другой день мог бы и рассердиться, но сегодня, будучи в хорошем настроении, обернулся к генерал-майору.
— Что скажешь? Стоило огород городить — или баловство? Как новая рота показалась?
Князь немного задумался. Он славился благородством и прямотой, его суждение в глазах Петра весило много.
— Пока трудно решить. Рота непрактикованная, первый бой — как блин, бывает и комом. Бились старательно. Стреляли метко, шведов положили — едва ли не больше всех. Но можно ли на вас надеяться в серьезной баталии, — Голицын обернулся ко мне, — не уверен. Что за заминка у тебя с огнем была в самом начале? Уж не говорю, когда вы заряжать уселись…
— Прошу прощения…
Я объяснил ситуацию, достав из кармана снаряженный вкладыш. Царь расхохотался:
— И правда, похож. Значит, у тебя со стрельбой — то густо, то пусто?
— Именно. Но ведь бой никогда не идет равномерно, а разгорается и затихает волнами. Главное — уметь согласовать свой огонь с атаками и затишьями, это дело опыта. И все-таки, построение должно быть особым и порядок стрельбы — тоже. Надо найти способ, соответствующий свойствам оружия.
Несмотря на все наши трения, Голицын вполне доброжелательно ко мне относился: благо отечества было для него не пустым звуком.
— Если позволишь, государь Петр Алексеевич, я его следующий раз на самый фланг поставлю и вне батальона, чтобы строй не портил. Так что, Читтанов, думай заранее, как действовать: из линии не выбивайся, а стреляй как хочешь. Лишь бы польза от тебя получилась.