Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина
Шрифт:
– Ну, так полком,– сбавил Чонкин, застегиваясь. Тут под его ногами оказалась ступенька, он не заметил и с грохотом покатился с крыльца.
Председатель стоял на крыльце и, держась за перила, ждал, когда Чонкин подымется. Чонкин не подымался.
– Иван,– громко сказал Голубев в темноту.
Никакого ответа.
Чтоб не упасть председатель лег на живот и сполз вперед ногами с крыльца. Потом он ползал на четвереньках, шаря по росостой траве руками, пока не наткнулся на Чонкина. Чонкин лежал на спине, широко раскинув руки, и безмятежно посапывал. Голубев залез на него и лег поперек.
– Иван,– позвал он.
– А?– Чонкин пошевелился.
– Живой?– спросил председатель.
– Не знаю,– сказал Чонкин.– А чего это на мне лежит?
– Должно, я лежу,– сказал Голубев, немного подумав.
– А ты кто?
– Я-то?– Председатель хотел обидеться, но, напрягая память, подумал, что он, собственно говоря, и сам толком не знает, кто он такой. С трудом все-таки вспомнил:– Голубев я, Иван Тимофеевич.
– А чего это на мне лежит?
– Да я ж и лежу.– Голубев начал сердиться.
– А слезть можешь?– поинтересовался Чонкин.
– Слезть?– Голубев попробовал подняться на четвереньки, но руки подогнулись, инон снова рухнул на Чонкина.
– Погоди,– сказал председатель.– Я сейчас буду подыматься, а ты упирайся в меня ногами. Да не в морду суй ноги, мать твою так, а в грудь. Вот.
Наконец Чонкину удалось его все же спихнуть. Теперь они лежали рядом.
– Иван,– позвал Голубев после некоторого молчания.
– А?
– Хрен на. Пойдем, что ли?
– Пойдем.
Иван поднялся на ноги, но продержался недолго, упал.
– А ты вот так иди,– сказал Иван Тимофеевич,– снова становясь на четвереньки. Чонкин принял эту же позу, и друзья двинулись в неизвестном направлении.
– Ну как?– через некоторое время спросил председатель.
– Хорошо,– сказал Чонкин.
– Так даже лучше,– убежденно сказал председатель.– Если и упадешь, не расшибешься. Жан-Жак Руссо говорил, что человек должен стать на четвереньки и идти назад, к природе.
– А кто этот Жан-Жак?– спросил Чонкин,– с трудом произнося странное имя.
– А хрен его знает,– сказал председатель.– Какой-то француз.
Тут он набрал полную грудь воздуха и запел:
Вдо– оль деревни от избы и до избы За-ашагали торопливые столбы…
Чонкин подхватил:
Загудели, заиграли провода Мы такого не видали никогда…
Иван,– спохватился вдруг председатель.
– Чего?
– А контору я закрыл или нет?
– А хрен тебя знает,– беспечно сказал Иван.
– Пошли обратно.
– Пошли.
Идти на четвереньках было хорошо, хотя от росы немного мерзли руки и промокли брюки на коленях.
– Иван!
– А?
– Давай еще споем.
– Давай,– сказал Чонкин и затянул единственную известную ему песню:
Скакал казак через долину Через кавказские края…
Председатель подхватил:
Скакал казак через долину Через кавказские края…
Чонкин начал следующий куплет:
Скакал он садиком зеленым…
Но тут ему пришла в голову мысль, которая остановила его.
– Слышь,– спросил он председателя,– а ты не боишься?
– Кого?
– Моих рестантов.
– А чего мне их бояться?– распоясался председатель.– Я все равно на фронт ухожу. Я их…
Тут Иван Тимофеевич употребил глагол несовершенного вида, по которому иностранец, не знающий тонкостей нашего языка, мог бы решить, что председатель Голубев состоял я работниками Учреждения в интимных отношениях.
Чонкин был не иностранец, он понял, что Голубев говорит в переносном смысле. Председатель перечислил еще некоторые государственные, партийные и общественные организации, а также ряд отдельных руководящих товарищей, с которыми в переносном смысле он тоже находился в интимных связях.
– Иван!– вспомнил вдруг председатель.
– А?
– А куда мы идем?
– Кажись, в контору,– неуверенно сказал Иван.
– А где она?
– А хрен ее знает.
– Погоди, мы, кажись, заблудились. Надо определить направление.
Председатель перевернулся на спину и стал искать в небе Полярную звезду.
– На кой она тебе?– спросил Чонкин.
– Не мешай,– сказал Иван Тимофеевич.– Сперва находим Большую Медведицу. А от нее два вершка до Полярной звезды. Где Полярная звезда, там и север.
– А контора на севере?– спросил Чонкин.
– Не мешай.– Председатель лежал на спине. Звезды частично были закрыты тучами,ча остальные двоились, троились и четверились, и их все равно было много, и, если судить по ним, север находился по всем направлениям, что председателя вполне устраивало, ибо давло возможность ползти в любую сторону.
Пока он снова становился на четвереньки, Чонкин значительно продвинулся впередзи неожиданно уперся головой во что-то твердое. Пошарил перед собой руками.
Это было колесо машины, вероятно, той, на которой серые приехали его арестовывать. Значит, и контора должна быть рядом. И точно. Обогнув машину, прополз Чонкин еще немного и вскоре наткнулся на стену, туманно белеющую в темноте.
– Тимофеич, кажись, контора,– позвал Чонкин.
Подполз председатель. Провел ладонью по шершавой стене.
– Во, видал,– сказал он удовлетворенно.– А ты еще спрашиваешь, зачем Полярная звезда. Теперь ищи, тут где-то должен быть и засов.
Какое– то время шарили по стене, то натыкаясь друг на друга, то расползаясь в разные стороны, и вдруг Чонкин первый сообразил: