Жизнь и приключения Лонг Алека
Шрифт:
— Зачем? Куда ты едешь?
— Так надо, папа. Поверь мне. Надо. Я тебе правду говорю.
— Я остаюсь совсем один, Алеша. Ты знаешь, как мне будет тоскливо и плохо без тебя. Ведь ты единственный, кто остался у меня в жизни.
Алексею было очень горько, так хотелось, как когда-то в детстве, припасть головой к отцовской груди и заплакать. От этого всегда становилось легче. Но он сдержался. Отец расстроится еще больше.
— Ты для меня тоже дороже всех на свете, и где бы я ни был, мысли мои с тобой, — сказал Алексей. — Буду писать, если позволит обстановка. Прошу тебя, не беспокойся и не мучай себя напрасными тревогами. До свидания, дорогой мой.
Они
На вокзале его уже ждал Кирзнер. Он передал Алексею деньги и обещанное письмо. Лицо его было сурово, но глаза смотрели ласково и грустно. Он понимал, как тяжело Алексею покидать родной город.
— Ладно, Алеша. Долгие проводы — лишние слезы. Прощай, дорогой друг. Хороший ты парень, верный. Увидимся ли? Кто знает. Я надеюсь, что да. Помни, что ты большевик, Алеша. Куда бы ни забросила тебя судьба, оставайся им. Прощай. Не опоздай, садись.
Они обнялись, расцеловались трижды. Кирзнер не оглядываясь пошел к выходу. Алексей поднялся в тамбур. На душе у него было тяжело. Что ждет его впереди? На перроне раздался третий удар в колокол, засвистел паровоз, вагоны дернулись, дрогнули и, громыхая, покатились по рельсам.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Скитания
1
Датский пароход «Анни Мёрск», переваливаясь с борта на борт, шел в Средиземном море. Туман рассеивался. В тусклых лучах топовых огней было видно, как от молочно-белой стены отрывались клочья и исчезали за кормой судна. Над головой открывались просветы звездного неба. С каждой минутой они увеличивались. Туман таял, отодвигался от парохода, уходил к горизонту. Снова вокруг судна плескалось черное, неприветливое ночное море.
— Эй, Алек! Можно уйти с бака! — крикнули по-английски с мостика. — Иди погрейся!
Алексей поежился, стряхнул капли с дождевика и спустился в кубрик. Проклятый туман! Больше двух часов простоял он впередсмотрящим на баке, здорово перемерз. Выпить бы сейчас чего-нибудь горячего. Он дотронулся до большого медного чайника, стоящего на столе. Совсем холодный! Сходить, что ли, на камбуз? Может быть, там есть кипяток? Но вылезать на холодную палубу не хотелось. Только бы не двигаться и согреться.
Алексей привалился к все еще горячему камельку. Приятное тепло разливалось по телу. Ничего, он просидит так, пока совсем не согреется. Если свистнут с мостика, он услышит. На вахте хороший парень, третий штурман Даниельсен. Опасаться нечего. На койках похрапывали свободные от вахты матросы. Алексей закрыл глаза. Мысли возвращались к недавнему прошлому…
…Он благополучно добрался до Херсона. Сразу же отнес письмо Кирзнера преподавателю херсонского
— Старый друг Бруно объявился. Пишет только, когда ему что-нибудь нужно. Ну что ж. Я думаю, все устроится. Придется, правда, держать экзамены. Готовы? Жить где собираетесь? Дам вам адресок на Забалку. Далековато, зато дешево. И хозяйка там добрая жинка. Занятия в училище начинаются осенью, в сентябре.
От Глущенко Алексей поехал на Забалку, в белую мазанку тетки Гарпины, как все называли хозяйку. Когда она узнала, что жильца рекомендовал Роман Исидорович Глущенко, то очень обрадовалась. Она не знала, куда посадить Алексея, чем угостить. Сдала ему маленькую чистую комнату и настояла на том, чтобы столовался он тоже у нее. Пансион и жилье стоили так дешево, что Алексей почувствовал себя миллионером.
До начала занятий оставалось больше полутора месяцев. Каждый день с утра Алексей готовился к экзаменам, вспоминал пройденное в рижском училище, а после полудня бывал совсем свободен. Шатался по улицам, переезжал на старой лодке Днепр, часами купался, валялся на пляже, подставлял тело горячим лучам солнца.
После бурной, наполненной событиями жизни в Риге в Херсоне она текла монотонно-спокойно. Город был маленький, пыльный и очень жаркий. Одноэтажные белые домики, неширокие улицы, поднимающиеся от реки кверху, горластый южный базар, заваленный фруктами и рыбой. Вот и весь Город. Главная улица Суворова — на ней сосредоточивались магазины — упиралась в городской сад, куда иногда ходил Алексей посидеть под дубом, который, как говорило предание, посадила сама Екатерина Великая.
В сентябре Чибисова приняли в мореходное училище, — экзамены он выдержал. Глущенко помог уладить формальности. Зима пролетела незаметно. Приходилось много заниматься науками, да были у Алексея еще два ученика, которым он давал уроки арифметики. Весной он получил штурманское свидетельство. На диплом не хватало стажа. Теперь надо было искать себе место на судне. После долгих поисков Алексей понял, что о должности штурмана даже на самом паршивом пароходе и думать не приходится. На судах не было и матросских мест. Херсон — город, где почти все жители так или иначе связаны с морем, — в достатке поставлял моряков для судов, заходящих в порт. А поселки Олешки и Голая Пристань, расположенные в низовьях Днепра, были полны целыми поколениями моряков. Оттуда выходили отличные капитаны, боцманы, механики и матросы. Так что вместе с Алексеем по причалам порта бродили десятки моряков, готовых пойти на любое судно, на любую должность. Деньги у Алексея кончились, его ученики давно уехали к родственникам в деревню проводить летние каникулы, и он уже подумывал о том, чтобы перебраться в Одессу, поискать там счастья. Опытные бичкомеры[13] говорили, что в Одессе устроиться значительно легче. С Херсоном не сравнишь. Когда он уже почти принял решение, ему повезло.
В этот день, как обычно, он обходил все причалы в поисках работы. Алексей остановился у датского парохода «Анни Мёрск». Еще вчера его здесь не было. Наверное, пришел ночью. Как большинство скандинавских судов, пароход сверкал чистотой. Палевые мачты, белая надстройка, блестящий черный борт, труба с белой маркой и голубой восьмиконечной звездой.
На спардеке стоял толстый, краснолицый человек в костюме цвета хаки, в рубашке с закатанными рукавами и в сдвинутой на затылок морской фуражке с большим блестящим козырьком.