Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы I-XXVI)
Шрифт:
Несколько минут мистер Пинч сидел, уставясь на огонь с озадаченным видом, как будто ему предложили труднейшую головоломку, которую он не в силах был разгадать. Наконец он сказал:
– Пекснифа вы, конечно, знали и раньше?
– Только по имени. Видеть его я никогда не видел, потому что дедушка не только сам держался поодаль от родственников, но и меня не пускал к ним. Мы расстались в одном городе соседнего графства. Оттуда я поехал в Солсбери, увидел там объявление Пекснифа и написал ему, так как у меня есть, кажется, врожденная склонность к занятиям подобного рода и я подумал, что это мне подойдет. Как только я узнал, что объявление дал Пексниф,
– Что он такой прекрасный человек, - подхватил Том, потирая руки.
– Так оно и есть. Вы были совершенно правы.
– Нет, не столько из-за этого, говоря по правде.
– возразил Мартин, сколько потому, что дедушка терпеть его не может; а после того как старик обошелся со мной так круто, мне, естественно, захотелось насолить ему побольше. Ну вот я и очутился здесь, как уже говорил вам. Моя помолвка с той девушкой, о которой я рассказывал, вероятно затянется надолго: виды на будущее у нас с ней не блестящие, а я, конечно, и не подумаю жениться, пока у меня не будет средств. Для меня, видите ли, совсем неподходящее дело обрекать себя на убожество и нищету. Любовь в одной комнате, на четвертом этаже и тому подобное...
– Не говоря уже о ней, - тихим голосом заметил Том Пинч.
– Совершенно верно, - ответил Мартин, вставая, чтобы погреть спину, и прислоняясь к каминной доске.
– Не говоря уже о ней. Хотя, разумеется, ей не так уж трудно подчиниться необходимости в данном случае: во-первых, она меня очень любит; а во-вторых, я тоже многим пожертвовал ради нее, мне могло бы и больше повезти, знаете ли.
Прошло очень много времени, прежде чем Том сказал: "Да, конечно", - так много времени, что он мог бы вздремнуть в промежутке, но все же в конце концов он это сказал.
– Так вот, есть еще одно странное совпадение, которое связано с историей моей любви, - сказал Мартин, - и которым эта история заканчивается. Помните, вы мне рассказывали вчера вечером по дороге сюда про вашу хорошенькую незнакомку в церкви?
– Конечно, помню, - сказал Том, вставая со скамеечки и садясь в кресло, с которого только что поднялся Мартин, чтобы лучше видеть его лицо. Разумеется.
– Это была она.
– Я так и знал, что вы это скажете!
– ответил Том очень тихим голосом, пристально глядя на Мартина.
– Неужели?
– Это была она, - повторил молодой человек.
– После того, что я слышал от Пекснифа, у меня не осталось никаких сомнений, что это она приезжала и уехала вместе с моим дедушкой. Не пейте так много этого кислого вина, не то как бы вам не сделалось плохо, Пинч.
– Да, пожалуй, это вредно, - сказал Том, ставя на пол пустой стакан, который он долго держал в руках.
– Так, значит, это была она?
Мартин утвердительно кивнул головой и, прибавив сердито и недовольно, что, будь это на несколько дней раньше, он бы ее увидел, а теперь она, может быть, за сотни миль от него, прошелся несколько раз по комнате, бросился в кресло и надулся, как избалованный ребенок.
Сердце у Тома Пинча было очень нежное, и он не мог смотреть равнодушно на чужое горе, а тем более на горе человека, к которому он чувствовал симпатию и который был к нему дружески расположен (в действительности или по предположению Тома) и желал ему добра. Каковы бы ни были его мысли несколько минут тому назад, - а судя по его лицу, они были совсем невеселы, - он постарался от них отделаться и преподал своему молодому другу наилучшие советы и утешения, какие только пришли ему в голову.
– Все уладится со временем, - говорил Том, - я но сомневаюсь, и после нынешних испытаний и несчастий вы еще сильнее привяжетесь друг к другу, когда настанут лучшие дни. Я читал, что так всегда бывает, да и чувство говорит мне, что это естественно и справедливо, и так оно и должно быть. Что долго не ладилось, - продолжал Том с улыбкой, которая, невзирая на его некрасивое лицо, была гораздо приятнее улыбки многих надменных красавиц. что долго не ладилось, вряд ли может измениться так сразу, по нашему желанию; надо принимать жизнь как она есть и переделывать ее понемножку, вооружась терпением и бодростью. Я бессилен что-либо сделать, вы это хорошо знаете, зато намерения у меня самые лучшие, и если бы я мог быть полезен вам хоть чем-нибудь, как бы я был этому рад!
– Спасибо вам, - сказал Мартин, пожимая ему руку.
– Вы хороший человек, клянусь честью; спасибо вам на добром слове. Разумеется, - прибавил он после минутной паузы, снова придвигая свой стул к огню, - я бы не постеснялся воспользоваться вашими услугами, если бы вы могли мне помочь. Но только, господи помилуй!
– тут он сердито взъерошил волосы и посмотрел на Тома так, словно жалел, что это он, а не кто-нибудь другой, - помощи от вас не больше, чем от этой вилки или сковородки.
– Не считая желания помочь, - кротко заметил Том.
– О да, конечно. Я это и хотел сказать. Если бы желание что-нибудь значило, я бы не нуждался в помощниках. Хотя вот что вы можете сделать, если вам угодно, - и даже сейчас.
– Что именно?
– спросил Том.
– Почитайте мне.
– Буду очень рад!
– воскликнул Том, в восторге схватив подсвечник. Извините, я оставлю вас на минутку в темноте, только сбегаю за книгой. Что бы вы хотели? Шекспира?
– Ну что ж, - отвечал его друг, зевая и потягиваясь.
– И Шекспир годится. Я сегодня устал от новых впечатлений и всей этой сутолоки; а в таких случаях, я думаю, нет удовольствия лучше, как заснуть, слушая чтение. Вы ведь не обидитесь, если я усну?
– Нисколько!
– воскликнул Том.
– Тогда начинайте поскорей. И не переставайте читать, если вам покажется, что я задремал (разве только устанете сами); это так приятно - то засыпать, то просыпаться, и опять слышать все те же звуки. Вам не приходилось это испытывать?
– Нет, никогда, - ответил Том.
– Ну что ж, можно попробовать как-нибудь на днях, когда мы оба будем в подходящем настроении. Ничего, оставьте меня в темноте. Только поскорее!
Мистер Пинч побежал, не теряя времени, и минуты через две возвратился с одним из драгоценных томиков, взяв его с полки над кроватью. Мартин тем временем устроился настолько удобно, насколько позволяли обстоятельства; соорудив перед огнем диван из трех стульев, он подложил скамеечку мисс Мерри вместо подушки и улегся, растянувшись во весь рост.
– Только, пожалуйста, не очень громко, - сказал он Нянчу.
– Нет, нет, - отвечал Том.
– А вам не холодно?
– Нисколько!
– воскликнул Том.
– Ну, тогда я готов.
Мистер Пинч, перелистав книгу так бережно, как будто это было живое и горячо любимое существо, выбрал пьесу я начал читать. Не успел он прочесть и пятидесяти строк, как его друг уже захрапел.
– Бедняга!
– тихо сказал Том, вытягивая шею, чтобы взглянуть на него через спинки стульев.
– Он так еще молод, а у него столько горя. И с какой благородной доверчивостью он все рассказал мне. Неужели это была она?