Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы I-XXVI)
Шрифт:
– Я не задержу вас, - сказал Джон, - но я весь вечер забывал об одном маленьком поручении, которое взял на себя, и боюсь, как бы опять не забыть, если я не передам его сейчас же. Вы, я думаю, знаете некоего мистера Тигга?
– Мистера Тигга!
– воскликнул Том.
– Тигг! Это тот джентльмен, который занял у меня деньги?
– Вот именно, - сказал Джон Уэстлок.
– Он просил кланяться и с благодарностью возвращает вам долг. Вот деньги. Надеюсь, монета не фальшивая, но человек он очень подозрительный, Том.
Мистер Пинч взял маленькую монетку с таким сияющим видом, что и золото по сравнению
– Я очень рад, - прибавил Том, - что мистер Тигг оказался таким пунктуальным и добросовестным в денежных отношениях.
– Ну, сказать вам по правде, Том, - возразил его друг, - он далеко не всегда таков. Послушайтесь моего совета, держитесь от него подальше, если повстречаетесь с ним снова. И ни в коем случае, Том, - не забывайте этого, пожалуйста, потому что я говорю совершенно серьезно, - ни в коем случае не давайте ему больше взаймы.
– Ну, что вы!
– сказал Том, широко раскрыв глаза.
– Это далеко не лестное знакомство, - возразил молодой Уэстлок, - и чем яснее вы дадите ему понять ваше мнение, тем лучше для вас, Том.
– Послушайте, Джон, - произнес мистер Пинч с вытянутой физиономией и горестно качая головой, - надеюсь, вы не попали в дурное общество?
– Нет, нет, - отвечал тот, смеясь.
– Не беспокойтесь на этот счет.
– А я все-таки беспокоюсь, - сказал Том Пинч.
– И не могу не беспокоиться, когда слышу, что вы так говорите. Если мистер Тигг действительно таков, как вы описываете, то он вам не компания, Джон. Можете смеяться, но это вовсе не шуточное дело, уверяю вас.
– Нет, нет, - отвечал его Друг, принимая серьезный вид.
– Совершенно верно. Конечно, не шуточное.
– Вы знаете, Джон, - сказал мистер Пинч, - при вашем великодушии и доброте сердечной вы очень беззаботны, а с людьми надо быть как можно осторожнее. Честное слово, для меня было бы просто горем услышать, что вы попали в дурное общество, потому что я знаю, как нелегко порвать с ним. Лучше бы у меня совсем пропали эти деньги, Джон, чем получить их обратно такой ценой.
– Говорю же вам, милый мой старый друг, - воскликнул Джон, раскачивая его взад и вперед обеими руками и улыбаясь ему такой веселой, открытой улыбкой, которая могла бы убедить и гораздо менее доверчивого человека, чем Том, - уверяю вас, что опасности нет никакой.
– Отлично!
– воскликнул Том.
– Я рад это слышать, не могу вам сказать, до чего рад! Значит - нет, раз вы так прямо это говорите. Вы ведь не обиделись, Джон, на то, что я сейчас сказал?
– Обиделся!
– сказал тот, дружески пожимая ему руку.
– За кого вы меня принимаете? Я вовсе не так близко знаком с мистером Тиггом, чтобы вам стоило из-за этого тревожиться, уверяю вас самым серьезным образом. Теперь вы совсем успокоились?
– Совсем, - сказал Том.
– Тогда спокойной ночи еще раз.
– Спокойной ночи!
– воскликнул Том.
– И таких приятных снов, какие могут сниться только самому лучшему человеку на свете!
– После Пекснифа, - сказал его друг, останавливаясь на минуту в дверях и весело оглядываясь.
– Разумеется, после Пекснифа, - ответил Том очень серьезно.
Так они распрощались на ночь, и Джон Уэстлок лег спать в веселом
Они позавтракали все вместе очень рано утром, потому что гостям хотелось вернуться домой засветло, а Джон Уэстлок собирался уехать в Лондон с дневным дилижансом. Так как у него было несколько свободных часов, он провожал их мили три или четыре и расстался с ними, наконец, единственно в силу необходимости. Прощание было самое дружеское, не только с мистером. Пинчем, но также и с Мартином, который обнаружил, что бывший ученик совсем не похож на ту мокрую курицу, какую он рассчитывал встретить.
Отойдя немного, молодой Уэстлок поднялся на пригорок и оглянулся. Они шли быстрым шагом, и Том что-то говорил с большим увлечением. Ветер дул им теперь в спину, так что Мартин снял пальто и нес его на руке. Джон видел, как Том отнял у него пальто, после довольно вялого сопротивления, и, сложив его вместе со своим собственным, взвалил на себя эту двойную ношу. Этот незначительный случай, по-видимому, сильно поразил Джона, потому что он стоял, глядя им вслед, пока они не скрылись из виду, а потом, покачав головой, словно его тревожили какие-то грустные мысли, в раздумье зашагал по направлению к Солсбери.
Тем временем Мартин с Томом продолжали свой путь и благополучно вернулись в дом мистера Пекснифа, где нашли краткое послание от этого добродетельного джентльмена к мистеру Пинчу, извещавшее о прибытии всего семейства с ночным дилижансом. Так как дилижанс должен был проезжать мимо перекрестка около шести часов утра, мистер Пексниф просил, чтобы к этому времени была выслана двуколка и дожидалась их у придорожного столба вместе с тележкой для багажа. А для того чтобы оказать ему больше почета, молодые люди решили встать пораньше и встретить его на остановке.
Это был самый невеселый день из тех, что они пропели вместе. Мартин был неразговорчив и не в духе; при каждом удобном случае он сравнивал свое положение с положением молодого Уэстлока, и каждый раз к собственной невыгоде. Его дурное настроение угнетало и Тома, н даже воспоминания о сегодняшнем прощании и вчерашнем обеде нисколько его не радовали. Время тянулось без конца, и они были рады пораньше улечься спать.
Они были вовсе не так рады, когда пришлось вставать в половине пятого, дрожа от холода, в потемках зимнего утра, однако поднялись минута в минуту и оказались на остановке за целых полчаса до назначенного времени. Утро ни в коем случае нельзя было назвать веселым, так как небо было хмурое, все в тучах, и лил проливной дождь; но Мартин заметил, что все-таки приятно видеть, как эта скотина (он подразумевал арабского скакуна мистера Пекснифа) промокнет до костей, и оттого он даже рад, что дождик поливает изо всех сил. Отсюда можно заключить, что настроение Мартина нисколько не улучшилось; да так оно и было, судя по тому, что все время, пока они с мистером Пинчем стояли под изгородью, глядя на ливень, на кабриолет, на тележку и промокшего до нитки кучера, он только и делал, что ворчал, и непременно поссорился бы с мистером Пинчем, если бы для ссоры не было обязательно участие обеих сторон.