Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы XXVII-LIV)

Диккенс Чарльз

– Клянусь жизнью, мистер Пексниф, - заметил Монтегю, - я придаю величайшее значение его последним словам. Думаю и надеюсь, что они справедливы. Обычным путем деньги оборачиваются недостаточно быстро, мистер Пексниф. Приходится строить наше благосостояние на слабостях человеческого рода.

– Фу-фу-фу, как не стыдно!
– воскликнул мистер Пексниф. Но все опять рассмеялись, а пуще всех мистер Пексниф.

– Даю вам честное слово, что мы так и делаем, - сказал Монтегю.

– Фу-фу!
– воскликнул мистер Пексниф.
– Вы очень остроумны. Я уверен, что этого за вами не водится, этого за вами не водится! Как можно, знаете ли?

Опять все дружно рассмеялись, и опять

мистер Пексниф смеялся громче всех.

Это было в самом деле очень приятно. Столько непринужденности, откровенности, доверия - и вместе с тем ничто не мешало мистеру Пекснифу оставаться в некотором роде ментором всего общества. Лучшие произведения кулинарного искусства, какими мог блеснуть "Дракон", были поставлены перед ними на стол; самые старые и выдержанные вина из погреба "Дракона" увидели свет по этому случаю; тысячи воздушных пузырьков, указывавших на богатство и влиятельность мистера Монтегю, постоянно всплывали на поверхность беседы; словом, все трое веселились от души, как и полагается веселиться честным людям. Мистер Пексниф выразил сожаление, что мистер Монтегю так презрительно относится к человечеству и его слабостям. Мистера Пекснифа это до крайности тревожило; он все время об этом думал; он то и дело возвращался к этому предмету; он еще надеется обратить мистера Монтегю, говорил он. И каждый раз как мистер Монтегю повторял свое изречение насчет того, чтобы обогащаться за счет слабостей человечества, прибавляя откровенно: "Так мы и делаем!", мистер Пексниф неизменно восклицал: "Фу-фу, как не стыдно! Я уверен, что ничего подобного нет. Как можно, знаете ли?" - особенно напирая на последние слова.

Неоднократное повторение этого шутливого вопроса заставило, наконец, и мистера Монтегю отвечать в том же шутливом тоне, но, перекинувшись с ним двумя-тремя шутками, мистер Пексниф снова стал серьезен и чуть не прослезился, заметив, что, с позволения мистера Монтегю, выпьет за здоровье своего молодого родственника, мистера Джонаса; он от души поздравляет его с новым, высокоценным и выдающимся знакомством и в то же время завидует, признаться, его полезной для человечества деятельности. Ибо, насколько он убедился - при самом поверхностном знакомстве, - задачи того общества, в которое мистер Джонас вступил совсем недавно - и весьма удачно, - направлены к тому, чтобы делать добро; что же касается самого мистера Пекснифа, если б он мог этому способствовать, то каждый вечер опускал бы голову на подушку в полной уверенности, что уснет немедленно.

От этого случайного замечания (оно было совершенно случайное и сорвалось у мистера Пекснифа от полноты души) легко было перейти к деловому обсуждению вопроса. Книги, бумаги, отчеты, таблицы, вычисления всякого рода были вскоре развернуты перед ними, и так как все это имело в виду одну цель, то не удивительно, что и било оно в одну точку. Но все же, как только мистер Монтегю начинал распространяться насчет прибылей общества, утверждая, что оно будет процветать до тех пор, пока на свете не перевелись простаки, мистер Пексниф кротко замечал на это "фу, как не стыдно!", - он даже поспорил бы с ним, если бы не был уверен, что тот шутит. Мистер Пексниф был в этом совершенно уверен, иначе он бы так не говорил.

Никогда еще не бывало и никогда больше не представится такого случая выгодно поместить значительную сумму (чем больше сумма, тем больше выгоды), как в настоящую минуту. Единственное время, которое хоть сколько-нибудь приближалось к теперешнему, было тогда, когда Джонас вступал в общество, оттого-то он и злобствовал и выискивал то тут, то там сомнительные места и недостатки и ворчливо советовал мистеру Пекснифу подумать как следует. Сумма, которая требовалась для того, чтобы стать владельцем

пая в этом заманчивом предприятии, равнялась почти всему состоянию Пекснифа - то есть не считая мистера Чезлвита, на которого Пексниф смотрел как на капитал в банке, обладание коим еще больше подзадоривало его пожертвовать своей собственной килькой для уловления такого кита, какого расписывал ему мистер Монтегю. Доходы начинали поступать почти немедленно и были колоссальны. Словом, кончилось тем, что мистер Пексниф согласился стать последним компаньоном и пайщиком Англо-Бенгальской компании, а также уговорился пообедать послезавтра с мистером Монтегю в Солсбери и там завершить сделку.

Чтобы довести переговоры до этой стадии, понадобилось так много времени, что было уже около полуночи, когда они расстались. Сойдя вниз, мистер Пексниф натолкнулся на миссис Льюпин, которая стояла в дверях, глядя на небо.

– Ах, мой добрый друг, - сказал он, - вы еще не легли! Любуетесь звездами, миссис Льюпин?

– Прекрасная звездная ночь, сэр.

– Прекрасная звездная ночь, - сказал мистер Пексниф, поднимая глаза кверху.
– Воззрите на планеты, как они сияют! Воззрите на... а эти две личности, которые были здесь нынче утром, надеюсь, оставили ваш дом, миссис Льюпин?

– Да, сэр, они уехали,

– Рад это слышать, - сказал мистер Пексниф.
– Воззрите на чудеса небосвода, миссис Льюпин! Какое великолепное зрелище! Когда я гляжу на эти блистающие светила, мне кажется, что все они подмигивают друг другу, намекая на тщету людских помыслов. Мои собратья люди!
– воскликнул мистер Пексниф, сожалительно качая головой.
– Вы сильно заблуждаетесь, жалкие мои сородичи, вы совершаете ошибку! Звезды вполне довольствуются (так я полагаю) каждая своей сферой. Почему же и вам не быть довольными? О, не стремитесь и не старайтесь обогатиться или превзойти один другого, мои заблудшие друзья, но воззрите на небеса вместе со мною!

Миссис Льюпин покачала головой, подавляя вздох. Это было очень трогательно.

– Воззрите на небеса вместе со мной!
– повторил мистер Пексниф, простирая руку.
– Вместе со мною, простым смертным, таким же ничтожеством, как и вы сами. Разве серебро, золото или драгоценные камни могут сверкать, подобно этим созвездиям? Думаю, что нет. Поэтому не алкайте серебра, золота и драгоценных камней, но воззрите на небеса вместе со мной.

С этими словами добродетельный человек похлопал миссис Льюпин по руке, словно прибавив: "Подумайте об этом, добрая моя женщина!" - и удалился в восхищении, доходящем до экстаза, держа шляпу под мышкой.

Джонас сидел в той же позе, в какой мистер Пексниф его оставил, угрюмо глядя на своего друга, который обложился ворохами бумаг и что-то писал на продолговатом листке.

– Вы, значит, намерены оставаться в Солсбери до послезавтра?
– спросил Джонас.

– Вы слышали наш уговор, - ответил Монтегю, не поднимая глаз.
– Во всяком случае, я должен остаться, чтобы присмотреть за ним.

Они, казалось, опять поменялись местами: Монтегю был в превосходном настроении, а Джонас мрачен и угнетен.

– Я вам больше не нужен, полагаю?
– спросил Джонас.

– Мне нужно, чтобы вы подписались вот здесь, - ответил Монтегю, с улыбкой взглядывая на Джонаса, - как только я заполню гербовый лист. Мне может, кроме того, понадобиться ваша расписка на этот добавочный капитал. Это все, что мне требуется. Если вы хотите уехать домой, я и один управлюсь с мистером Пекснифом. Мы как нельзя лучше с ним поладим.

Джонас хмуро глядел на него, пока он писал. Покончив с этим и промокнув написанное промокательной бумагой, Монтегю поднял глаза и перебросил ему гусиное перо.