Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы XXVII-LIV)
Шрифт:
Такой наблюдательный человек, как мистер Тэпли, не мог долго оставаться нечувствительным к тому, что мистер Пексниф совершенно расплющил нос об окно гостиной, стараясь разглядеть, кто же это стучится в дверь. Мистер Тэпли ответил на это движение со стороны неприятеля, взойдя на самую верхнюю ступеньку, так что из гостиной видна была только тулья его шляпы. Но мистер Пексниф, вероятно, уже увидел его, потому что вскоре послышался скрип его ботинок, и достойный джентльмен собственноручно открыл дверь.
Мистер Пексниф был, как всегда, жизнерадостен и мурлыкал на ходу песенку.
– Как поживаете, сэр?
– сказал Марк.
– О!
– воскликнул мистер Пексниф.
–
– Благодарю вас, сэр, - сказал Марк.
– Я бы все равно не мог бы его доставить. Письмо, сэр. Приказано подождать ответа.
– Ко мне?
– воскликнул мистер Пексниф.
– И нужен ответ, да?
– Кажется, не к вам, сэр, - сказал Марк, указывая пальцем адрес. Фамилия, кажется, Чезлвит, сэр.
– Ах, так!
– ответил мистер Пексниф.
– Благодарю вас. Да. От кого же оно, молодой человек?
– Джентльмен, который его посылает, подписал там свою фамилию, сэр, чрезвычайно вежливо ответил мистер Тэпли.
– Я видел, как он подписывался в самом конце письма, пока я ждал.
– И он сказал, что нужен ответ, не так ли?
– спросил мистер Пексниф вкрадчиво. Марк ответил утвердительно.
– Ответ он получит непременно, - произнес мистер Пексниф, разрывая письмо на мелкие клочки с такой ласковой миной, как будто это было самое лестное внимание, какого мог ожидать корреспондент.
– Будьте так любезны, передайте ему это, с поклоном от меня, пожалуйста. Всего хорошего!
– С этими словами он вручил Марку обрывки и удалился, закрыв за собой дверь.
Марк счел благоразумным не выказывать своих личных чувств и вернуться к Мартину в "Дракон". Они были подготовлены к такому именно приему и, прежде чем сделать вторую попытку, подождали еще час-другой. Когда это время истекло, они вместе направились к дому мистера Пекснифа. На этот раз постучался Мартин, в то время как Марк приготовился просунуть ногу и плечо в приоткрытую дверь и таким образом добиться своего силой. Но эта предосторожность оказалась излишней, потому что девушка-служанка явилась немедленно. Быстро проскользнув мимо нее, как он заранее решил сделать, Мартин, (за которым по пятам следовал его верный союзник) открыл дверь гостиной, где он рассчитывал скорее всего застать мистера Чезлвита, вошел туда, и нежданно-негаданно предстал перед своим дедушкой.
Мистер Пексниф и Мэри тоже сидели в этой комнате. В то краткое мгновение, когда оба они узнали друг друга, Мартин увидел, как старик опустил седую голову и закрыл лицо руками.
Это поразило его в самое сердце. Даже в то время, когда он был беззаботным себялюбцем, этого несмелого проблеска былой любви старика, когда-то высившейся подобно горделивой башне, а ныне лежавшей в развалинах, было бы достаточно, чтобы у Мартина защемило сердце. Но теперь, когда он изменился к лучшему и глядел иными глазами на бывшего друга, опекуна своего детства, согбенного и сломленного, все его возмущение, негодование, самонадеянность и гордость словно рукой сняло перед первыми слезами, покатившимися по увядшим щекам. Он не мог их видеть. Он не мог вынести мысли, что эти слезы льются из-за него. Он не мог вынести упреков невозвратимого прошлого, таившихся в этих слезах.
Он поспешил к старику, чтобы сжать его руку в своих руках, но мистер Пексниф вмешался и стал между ними.
– Нет, молодой человек!
– произнес мистер Пексниф, ударяя себя в грудь и простирая другую руку к своему гостю и как бы осеняя его крылом.
– Нет, сэр, только не это. Разите меня, сэр, меня! Мечите ваши стрелы в меня, сэр, будьте так любезны, не в него!
–
– Вот как, сэр? Вот как?
– выходил из себя мистер Пексниф, бросаясь то в одну, то в другую сторону, чтобы все время держаться между ними.
– Разве вам мало того, сэр, что вы явились в мой дом, как тать в нощи - или, лучше сказать, как тать среди бела дня, ибо мы не можем быть излишне щепетильны, когда речь идет о правде, - и привели с собой ваших беспутных компаньонов для того, чтобы они подпирали спиной дверь гостиной и мешали входить и выходить моим домочадцам, - Марк занял эту позицию и держал ее не сдавая, разве вам мало этого, и вы намерены поразить почтенную Добродетель? Да? Так знайте, что она не одинока! Я буду ей защитой, молодой человек! Вот моя грудь! Ну, сэр! Разите!
– Пексниф, - сказал старик слабым голосом, - успокойтесь. Не волнуйтесь.
– Я не могу не волноваться, - воскликнул мистер Пексниф, - и никак не могу успокоиться. Благодетель и друг! Неужели даже под моим кровом вам нельзя приклонить голову, убеленную сединой?
– Отойдите в сторону, - сказал старик, простирая руку, - дайте мне посмотреть на того, кого я когда-то любил так глубоко.
– Да это самое лучшее, посмотрите на него, мой друг, - сказал Пексниф.
– Самое правильное, чтобы вы на него посмотрели, благородный сэр. Необходимо, чтобы вы увидели его в истинном обличье. Смотрите на него! Вот он, сэр, вот он!
Мартин, будучи простым смертным, не мог не выразить на своем лице того гнева и презрения, которые внушал ему мистер Пексниф. Но, помимо этого, он ничем не показал, что знает о присутствии или самом существовании мистера Пекснифа. Правда, один раз, и то вначале, он невольно взглянул на этого добродетельного человека с величайшим презрением, но более не обращал на него никакого внимания, словно на его месте не было ничего, кроме пустого воздуха.
Когда мистер Пексниф отодвинулся, уступая выраженному стариком желанию, старый Мартин, взяв Мэри Грейм за руку и ласково прошептав ей что-то, словно говоря, что нет никаких причин тревожиться, тихонько оттолкнул ее за свое кресло и пристально посмотрел на внука.
– И это он, - произнес старик.
– Да, это он. Скажи, что ты хочешь сказать, но не подходи ближе.
– Этот человек наделен таким тонким чувством справедливости, - заметил мистер Пексниф, - что выслушает даже его, хотя знает наперед, что из этого ничего не может выйти. Какой блестящий ум!
– Мистер Пексниф говорил про себя, не обращался ни к кому в особенности, он как бы взял на себя роль хора в греческой трагедии и высказывал свои мнения в качестве комментария к происходящему.
– Дедушка!
– сказал Мартин с глубоким чувством.
– После тревог тяжелого пути, после болезни, изведав трудную жизнь, полную лишений и горя, мрака и разочарования, потеряв надежду и отчаявшись, я возвратился к вам.
– Бродяги этого рода, - продолжал мистер Пексниф, выступая в роли хора, - обыкновенно возвращаются, когда увидят, что их мародерские набеги не увенчались тем успехом, на какой они надеялись.
– Если бы не этот вот преданный человек, - продолжал Мартин, повернувшись к Марку, - с которым я познакомился здесь и который добровольно поехал со мной в качестве слуги, но был мне с начала до конца верным и ревностным другом, - если бы не он, я бы умер на чужой стороне, вдали от родины, без помощи и утешения, даже без надежды, что моя несчастная судьба станет известна кому-нибудь, кто захотел бы о ней узнать... о, если бы вы позволили мне сказать - известна вам!