Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы XXVII-LIV)

Диккенс Чарльз

Соответственно этому целомудренному распорядку, Модль подал руку Тому, а мисс Пексниф подхватила под руку Руфь.

– Конечно, милочка моя, - сказала мисс Пексниф, - после того, что вы видели, было бы бесполезно скрывать, что я скоро должна выйти замуж за того джентльмена, который идет рядом с вашим братом. Было бы напрасно это скрывать. Что вы о нем думаете? Пожалуйста, скажите мне откровенно ваше мнение.

Руфь дала понять, что, насколько ей кажется, это очень приличная партия.

– Мне хотелось бы знать, - продолжала мисс Пексниф с фамильярной болтливостью, - не показалось ли вам, вернее - не успели

ли вы заметить за это время, что он довольно меланхолического нрава?

– За такое короткое время!
– взмолилась Руфь.

– Ничего, ничего, это ничего не значит, - возразила мисс Пексниф.
– Мне любопытно услышать, что вы скажете.

Руфь призналась, что на первый взгляд он показался ей "довольно грустным".

– Нет, в самом деле?
– спросила мисс Пексниф, - Ну это просто поразительно! Все говорят то же самое. Миссис Тоджерс говорит то же самое; а Огастес мне рассказывал, что в пансионе это сделалось просто ходячей шуткой. Право, если бы я ему не запретила самым положительным образом, дело у них дошло бы до огнестрельного оружия, и не один раз. Как вы думаете, отчего он кажется таким унылым?

Руфь перебрала в уме несколько причин: его пищеварение, его портной, его матушка и тому подобное; но, не решаясь остановиться ни на одной из этих догадок, она так и не высказала своего мнения.

– Дорогая моя, - сказала мисс Пексниф, - мне бы не хотелось, чтобы это стало всем известно, но вам я могу рассказать, потому что мы столько лет знакомы с вашим братом... Я три раза отказывала Огастесу. Это самая нежная и чувствительная натура - он всегда готов проливать слезы, только взгляните на него, это просто очаровательно!
– и он так и не оправился после моей жестокости. Это было очень жестоко, - говорила мисс Пексниф с ангельским чистосердечием, которое могло бы сделать честь ее папаше.
– Тут нечего и сомневаться. Я просто краснею, вспоминая свое поведение. Мне он всегда нравился. Я чувствовала, что для меня он совсем не то, чем была вся толпа поклонников, делавших мне предложение, но что-то совершенно другое. Какое же право имела я отказывать ему три раза?

– Это было суровое испытание его верности, разумеется, - сказала Руфь.

– Дорогая моя, - возразила мисс Пексниф, - это было несправедливо. Но таковы капризы и легкомыслие нашего пола! Пусть это послужит вам предостережением. Не испытывайте того, кто будет просить вашей руки, как я испытывала Огастеса. Если только вы будете чувствовать к человеку то же самое, что я чувствовала к Огастесу в то время, когда доводила его до отчаяния, не скрывайте этого чувства, когда он бросится к вашим ногам, как Огастес Модль бросился к моим. Подумайте, - продолжала мисс Пексниф, - что мне пришлось бы пережить, если б я довела его до самоубийства и об этом напечатали бы в газетах!

Руфь заметила, что ее, конечно, терзали бы угрызения совести.

– Угрызения совести!
– воскликнула мисс Пексниф, упиваясь ролью кающейся грешницы.
– Невозможно вам передать, как совесть терзает меня и сейчас, после того как я уже загладила свою вину, приняв его предложение! Вспоминая свое легкомыслие теперь, когда я остепенилась и стала осмотрительнее, вступив на стезю брака, я оглядываюсь на свое прошлое и трепещу, просто трепещу! Каковы последствия моего поведения? Пока Огастес не повел меня к алтарю, он во мне

не уверен. Я истерзала и иссушила его сердце до такой степени, что он уже не может мне верить. Я вижу, что это гнетет его душу и подтачивает его силы. О, как упрекает меня совесть, когда я вижу, до чего довела любимого человека!

Руфь попыталась выразить свою благодарность за такое безграничное и лестное доверие и высказала предположение, что свадьба будет скоро.

– Да, очень скоро, - ответила мисс Пексниф, - как только у нас в доме все будет готово. Мы теперь спешим закупить обстановку.

И в приливе откровенности мисс Пексниф перечислила по порядку все вещи, которые уже были куплены, и те, которые предстояло еще купить; в каком платье она собирается венчаться, и где состоится эта церемония; короче говоря, сообщила мисс Пинч самые интересные и животрепещущие новости, связанные с этим событием.

Пока все это происходило в тылу, Том с мистером Модлем шли впереди рука об руку в полном молчании, которое Том прервал наконец, после того как долго придумывал, что бы такое сказать, не опасаясь нарушить душевное спокойствие мистера Модля.

– Удивляюсь, - заметил Том, - почему на этих переполненных народом улицах так редко давят прохожих.

Мистер Модль ответил с мрачным взглядом:

– Кучера не хотят.

– Вы думаете?..
– начал Том.

– Есть такие люди, - прервал его Модль с горьким смехом, - которым никак не удается попасть под лошадь. Они словно заколдованы. Фургоны с углем объезжают их за милю, и даже кэбы отказываются их переехать. Да!
– произнес Огастес, заметив удивление Тома.
– Бывают такие люди! Один из них - мой друг.

"Честное слово, - подумал Том, - состояние этого молодого человека таково, что в самом деле внушает опасения!" Бросив всякие попытки вести разговор, он не отваживался больше произнести ни слова и только старался как можно крепче держать Огастеса под руку, чтобы тот не бросился на дорогу и не устроил маленького жертвоприношения Джагернауту на глазах у своей нареченной. Том до такой степени боялся, как бы он не покончил с собой, что почувствовал большое душевное облегчение, когда они благополучно прибыли к дому Джонаса Чезлвита.

– Входите, пожалуйста, мистер Пинч, - сказала мисс Пексниф, видя, что Том нерешительно остановился в дверях.

– Сомневаюсь, будут ли мне рады, - ответил Том, - лучше сказать, у меня на этот счет нет сомнений. Я, пожалуй, пошлю записку.

– Ну, что за пустяки!
– возразила мисс Пексниф, отводя Тома в сторону.
– Его нет дома, я в этом уверена - я знаю, что нет; а Мерри не имеет ни малейшего понятия о том, что вы его...

– Нет, конечно, - прервал ее Том.
– Да я бы и не хотел, чтобы она знала, ни в коем случае. Уверяю вас, я вовсе не так горжусь этой дракой.

– Ах, ведь вы известный скромник, - улыбаясь, ответила мисс Пексниф. Но входите же, прошу вас. Если вы не хотите, чтобы она это знала, и все же хотите с ней поговорить, почему же вам не зайти. Входите, мисс Пинч. Не стойте тут.

Том все еще колебался, чувствуя, что попал в неловкое положение. Но в эту минуту Черри решительно прошла мимо него и повела его сестру вверх по лестнице; и так как парадная дверь тут же закрылась, Том последовал за ними, сам не зная, разумно или неразумно он поступает.