Жизнь и приключения Светы Хохряковой
Шрифт:
– Доеду как-нибудь, – пообещала я Педро, который неодобрительно смотрел на меня с мопедом.
Он только вздохнул и снова объяснять дорогу и те неприятности, которые меня могут поджидать на ней.
Только он закончил, и я уже собиралась нажать на рычаг, как подбежал запыхавшийся Крис с большим мешком.
– Мы решили отдать это вам, Пепа, – и протянул мне мешок.
– Что это?
– Наш кукольный театр. Мы давно его не трогаем, он нам не нужен, а вам может быть и пригодится.
Я заглянула вовнутрь – там лежало богатство. Я даже не могла сказать «спасибо». Слезла с мопеда
– Я буду за вас молиться, и Анна тоже.
– Молитесь. Молитесь о том, что если нам даже и придется умереть, чтобы мы умерли в бою. Солдаты, гибнущие на поле сражения, сразу попадают в рай.
– А мы разве солдаты?
– А кто? Мы еще посражаемся за жизнь.
Больше я сказать ничего не могла, стала прилаживать мешок на багажнике, оседлала мопед и рванула. На пропускном пункте мне не сказали ни слова, молча открыли ворота, и я оказалась на воле. По грунтовой дороге ехала тихо, а уж как оказалась на шоссе – выжала газ до конца, потому что было страшновато. И ехать было страшно – сумерки начали сгущаться, но еще страшнее было добраться до точки назначения.
От одной только мысли, что меня ждет в Лиане, руки начинали дрожать, а мопед вихлять, что на такой скорости можно кончится катастрофой – ДТП с летальным исходом.
Чтобы ни о чем не думать, я начала орать песни на спортивную тематику, когда они кончились – всё, что помнила из «Любэ».
Так, с божьей помощью и с помощью советских композиторов и моей любимой группы я добралась до славного городка Лианы.
Тут я примолкла, но скорость мопеда не сбавила, пулей пролетела столицу Соматэ и направила своего тарахтящего конька-горбунка прямо в Гуландос. Этот отрезок пути превратился в чудовищный аттракцион – мопед подскакивал как резиновый мяч на всех неровностях дороги, я боялась, что он просто развалится прямо подо мной. Но коняшка выдюжила, и я тоже. Мы оказались молодцами, только добравшись до первых домов деревни, я слезла с мопеда, чтобы не шуметь – деревня готовилась к ночному отдыху, а мне не надо было лишнего внимания. Я знала, куда мне идти – мне надо было идти к Мейре.
Никому не нужные и никем не замеченные мы с мопедом добрались до ее обиталища.
Бабка сидела возле костерка и курила трубку.
– Пришла? – спросила она меня без удивления.
– Явилась, – подтвердила я факт своего прибытия, положила мопед на землю, подошла к старухе, долго пила воду из ведра, зачерпывая ее глиняной кружкой, а потом легла возле ног Мейры и заплакала.
– Про что слезы? – поинтересовалась старуха, не вынимая трубки, когда рыдания пошли на спад.
– Боюсь, – я прижалась к ее ногам, как бы ища защиты от своих бед у немощной долгожительница.
– Смерти? – бесстрастно спросила Мейра.
– Смерть тоже страшно. Но больше всего я боюсь попасть после нее к плохим мертвецам, – и я опять зарыдала.
Бабка подождала-подождала, потом сердито приказала:
– Хватит реки из глаз пускать, затопишь тут все! Меня слушай!
Я затихла.
– Опять ко мне военные начали приходить. Большая война может быть. Совсем скоро. Американцам не терпится тут все расколошматить, народу нашего совсем не останется, пусти их сюда. Наши должны начать первыми. Завтра я позову кого-нибудь с гор, расскажу. Но твоей смерти мертвецы не хотят, ты должна уйти и уехать к себе.
– Как я это сделаю?! Это невозможно!
– Прекрати сердить меня, глупая! Скоро праздник мертвых. Наш главный праздник. Ночью пойдешь в пещеру.
– Какую?
– Которая под водой.
Я сразу поняла, что она имеет в виду пещеру под водопадом на плато Лунг.
– Я не смогла пробыть там и нескольких минут, такая вонь.
– Перетерпишь, там есть проход дальше, надо только отвалить несколько камней. Сходи в дом, на столе стоит бутылочка. Это тебе.
Я рванула в дом. Увидела на столе бутылку кока-колы, схватила ее и вернулась к костерку.
– Не вздумай пить, пока не войдешь в пещеру. Это специально для праздника мертвых. Мы пьем это, когда отправляемся в пещеры славить наших мертвецов.
– Я могу взять с собой детей?
Мейра засмеялась.
– Про детей никто ничего не говорит. Мне про их судьбу ничего неизвестно. Так что бери, кого хочешь, мертвецы сами решат, что делать с твоими спутниками. Если кого в пещере увидишь – в разговоры не вступай. Иди прямо и все. Да! Сестры велели отдать их портреты тебе. Их надо держать в руках, пока идешь. Если одолеешь все пещеры – выйдешь уже в большой Корунде. Дальше выпутывайся сама. Помощи уже тебе не будет.
Я помолчала, пытаясь хоть как-то осмыслить столь экзотический план, и не смогла осмыслить.
– А ты не думай. А то вон как лоб наморщила. Ничего ты не надумаешь. Это земля такая – Саматэ. Здесь так.
– Бабушка Мейра, можно я у вас переночую. Не хочется никуда идти. Отвести вас в дом?
– Я эту ночь здесь посижу, дышится легче, лучше запомню, что военные говорят.
– Ну, тогда и я здесь, около вас.
– Делай, как хочешь.
Я вновь растянулась у ног старухи, и мы обе закрыли глаза. Я в попытке уснуть, она, видимо, в ожидании своих мертвецов.
Скоро она начала тихонько монотонно бормотать, я вслушивалась, вслушивалась, не поняла ни слова и незаметно заснула. Спала я на удивление крепко и ничего мне не снилось, а проснулась, когда светать только начинало.
Мейра, сидя на своей скамеечке, похрапывала. Я была почему-то бодра, спокойна и даже весела. Не стала ни о чем думать и занялась физическим трудом, развела костерок, что было совсем не трудно, так как угольки еще тлели. Сварила «свою» кашу. Тут, видно, Мейра от вкусного запаха проснулась и улыбнулась в свои два зуба: «Давай, давай поем твоей кашки напоследок».
Я наложила ей кашки в миску, себе тоже и поставила воду для кофе. Мейра была в прекраснейшем расположении духа.
Нахваливала завтрак и, если так можно сказать о древней старухе, вся светилась изнутри.
Утро было распрекраснейшим, мы все время подшучивали друг над другом. Мейра много смеялась, причем смех ее был каким-то на удивление молодым, и меня почему-то это страшно радовало. Очень мы были похожи на настоящих, любящих друг друга бабушку и внучку. Мне не хотелось никуда уходить, и я все отыскивала новые дела: вымыла посуду, убрала весь двор, и когда уже решила мыть полы в доме, Мейра сказала: «Подойди ко мне».