Жизнь и приключения вдовы вампира
Шрифт:
– Никак помирать собрался?
– Улыбнулся Аким Евсеич.
– Лучше бы за дорогой следил. А дурь из головы повыкинул.
– Так, тут такое дело, выходит...
– и, набравшись решимости, продолжил: - Зятёк ваш - Кузьма Федотыч и двое его суседей кладбищенских, пришли в ночлежку, помылись, переоделись, а Кузьма Федотыч даже свой любимый халат сдал сначала в стирку, а потом рукой махнул, да и велел сжечь.
Аким Евсеич поначалу своим ушам не поверил:
– Ты с утра к бутылочке, случаем, не прикладывался?
– Бог с вами, Аким Евсеич, не пьющий я вовсе.
– Так что ж несёшь такое непотребство?
– Не верите, так граф
Дыхание у Акима Евсеича перехватило, и он еле выговорил:
– Это, каким же образом?
– Обныкновенно. По первОй истопник рассказал, да хоть бы и кто другой мог. Весь город знает. А как энти господа про такие чудеса услыхали, тоже не поверили. Направились в ночлежку, чтобы убедиться.
– Боже милостивый!
– схватился за голову Аким Евсеич.
– А там Кузьма Федотыч вкупе с двумя дружками, тоже мертвяками, в книге записаны. И Марфа подтвердила, что будто бы самолично узнала Кузьму Федотыча.
– Какая ещё Марфа!?- Подскочил на месте Аким Евсеич.
– Та самая, которая в бытность Кузьмы Федотыча среди живых, бельё ему стирать нанималась. Вот она-то сразу как увидала, так и узнала. А потом и водовоз подтвердил!
– Он-то каким боком?
– Так его отправляли на кладбище проверять, не врут ли пришлые? Водовоз и подтвердил, всё в точности назвали, как на могильных памятниках указано. Да и особо сомневаться не приходилось. Марфа говорит, по виду и запаху и так понятно было, что не один год каждый в могиле прибывал.
И тут, слава Богу, пролётка подкатила к дому. Как быть и куда бежать после таких новостей, Аким Евсеич не представлял. И решил, освежившись и переодевшись, направиться к городскому голове. Пётр Алексеевич в подробности и обрисовал случившееся. Услышав всю историю от здравомыслящего человека, Аким Евсеич сделал для себя определённые выводы, которые за исключением некоторых подробностей, полностью совпадали с реально происшедшими событиями. Ведь Егор Петрович, вернувшись из Бирючинска в Озерки, так и сказал, что халат оказался у бродяг, промышляющих на кладбище, ещё сказал, что выменял халат на купленную для них одежду, и велел сжечь. Не раскрывая городскому голове некоторых подробностей, Аким Евсеич так и предположил, что бродяги побираясь на кладбище, ночевали какое-то время в склепе Кузьмы Федотыча, вот и запомнили его имя и имена с двух соседних могил. А потом назвались ими в ночлежке, видимо желая скрыть свои настоящие имена.
"И как отзовётся сиё происшествие для Натали? Кто ж его знает?" - в растерянности думал Аким Евсеич. Откуда ж ему было знать, какие мысли посетят седую голову старшего Немирова?
Пропустив по рюмочке, закусив огурчиком, Пётр Алексеевич и Аким Евсеич стали думать, как теперь быть? Но так ничего не придумав, решили отложить вопрос до завтра. Ещё целая ночь впереди, мало ли что может в таком городке как Бирючинск приключиться?
Свадьба вдовы вампира
Глава 27
А утром, не успел Аким Евсеич как следует после вчерашних передряг в себя прийти, да обдумать дальнейшее поведение, как графский лакей принёс записку от старшего Немирова, в коей он сообщал, что есть необходимость конфиденциального разговора. И предлагал встретиться, совершая вечерний променад.
"Встретиться на вечернем променаде? То есть
– думал про себя Аким Евсеич, - событий, кто знает каково-то теперь мнение о нас, и какую тень бросило это происшествие на Натали? Но она-то тут при чём? Хотя, куда деться, жена, тьфу, вдова Кузьмы Федотыча, вампира, пришедшего с кладбищенскими друзьями в ночлежку помыться!"
– А, Чёрт его дери! Опять пимокатишка опростоволосился! За что не возьмется - везде какого-нибудь дурака сваляет! Даже будущая тёща успела веником отходить!
– выкрикнул в сердцах Аким Евсеич. Но графу Михаилу Николаевичу следовало отвечать. Лакей дожидался. И Аким Евсеич красивым, выработанным каллиграфическим подчерком написал, что с превеликим удовольствием совершит совместную прогулку.
Вечером принаряженная, чопорная публика прохаживалась по бульвару, своему обычному месту прогулок. Аким Евсеич приехал один, справедливо решив, что про Натали в записке не упоминалось, более того, речь идёт о конфиденциальном разговоре. Аким Евсеич степенно двигался в нарядной толпе, то и дело с кем-нибудь раскланиваясь. А ведь каких четыре, пять лет назад ему и поздороваться тут было не с кем. Вспомнилось, как вот на этом самом бульваре он впервые заговорил с Марьей Алексеевной о том, что готов на многое для неё. Он прищурился, выискивая именно то место, да, вот тут они и стояли, рядом Натали и знакомая дама Марьи Алексеевны. Вспомнился жар предыдущих ночей, волнение той встречи и Аким Евсеич даже вздрогнул, когда его окликнул Михаил Николаевич.
– Всё в делах и заботах?
– после обычного приветствия вежливо поинтересовался старший Немиров. Так же как и Аким Евсеич, он приехал один, оставив племянника в гостинице.
Разговор завязался на удивление легко и просто. Оба этих человека были не просто из одного времени, много повидавшие и испытавшие в жизни, они прекрасно понимали друг друга. И решение о свадьбе графа Немирова Михаила Михайловича и Натальи Акимовны, вдовы действительного статского советника Злыднина Кузьмы Федотыча, приняли без промедления.
Далее всё по заведённому порядку. И опять время для Натали полетело быстрее птицы. Однако Немировы настаивали на венчании в их родовом имении под Питером в Спасской церкви. Значит, полагалось заранее церковному батюшке объявлять о предстоящем венчании в приходе Натальи Акимовны и в приходе Михаила Михайловича, о чём Михаил Николаевич письменно уведомил батюшку Спасской церкви, велев готовится к богатому венчанию.
Весь следующий день Аким Евсеич составлял список приданного Натали. А вечером дочь опять, в который раз удивила отца. Прочитав составленный им список самым дотошным образом, обратилась к Акиму Евсеичу с настоятельной просьбой: чтобы всё, что не перешло к ней по наследству от мужа, а переходило от её семьи, кроме бант-сквалажа матушки, было вычеркнуто.
– Батюшка, наследство Кузьмы Федотыча и так не малое, да ещё за эти годы вами преумножено. Так что уж никак ни бесприданница!
– Натали, ты у меня единственная. Кому ещё, как не тебе?
– А я и не отказываюсь. Однако берёжёную Бог бережет. Пусть остальное имущество остаётся в ваших руках.
– Натали, я моложе не становлюсь...
– Я понимаю ваши опасения, батюшка. Мне и думать такое страшно, однако приходится. Ну, напишите завещание с условием, и пусть об этом никому кроме нас двоих не будет известно.