Жизнь и приключения Заморыша
Шрифт:
Теперь ясно, кто: Илька и занес, а то кто ж еще!
Едва я об этом подумал, как в голову пришла и еще одна мысль: за короткое время я одинаково - глядя через дыру, сверху вниз, - узнал две тайны. Но там, в монастыре, мне совсем не было стыдно. Почему же сейчас я чувствовал себя так, будто сделал что-то скверное? Бежать?.. Надо скорее бежать, пока меня не увидел Илька!
Только я это подумал, как сзади кто-то схватил меня за ворот и так потянул, что с моей рубашки посыпались и запрыгали по крыше пуговицы.
– Ты что тут делаешь? Подглядываешь?!! Ах ты, провокатор!
– услышал я злобный шепот Ильки. Не выпуская ворота из рук, он заставил меня слезть на землю и потащил к домику, где я когда-то обедал.
– Сейчас мы тебя допросим, поповский подлипала, - сказал он и втолкнул меня в дверь.
От страха я лишился голоса.
Спустя минуту в дом вошли Тарас Иванович и Гаврила. Илька тыкал в меня пальцем и объяснял:
– Вот он, поповский наймит. Полез я на крышу, а он поджал хвост и сиди-ит, в дырку смотрит. Это его попы подослали, не иначе,
Тут ко мне вернулся голос и я сказал:
– Ты, Илька, дурак!.. Ничего не знаешь, а тащишь. У меня все пуговицы отлетели...
И, неожиданно для себя, я заплакал. В самом деле, я шел к Ильке, как к другу, а он - за ворот...
Тарас Иванович усмехнулся в усы и двумя пальцами поднял за подбородок мою голову.
– Ну, а все-таки, зачем ты на крышу залез, а?
– спросил он, заглядывая мне в глаза.
– К Ильке, - ответил я.
– Мы и раньше за трубой прятались, провокаторов подстерегали.
Илька смутился и заморгал глазами.
– Так то ж вдвоем, а тут ты один залез. Еще скажешь, я и в кузницу позволил тебе заглядывать?
– А что ты увидел в кузнице?
– продолжал спрашивать Тарас Иванович.
– Все, - ответил я, не таясь.
– И как листовки печатают, и как пистолеты делают.
Тарас Иванович посмотрел на Ильку и покачал укоризненно головой:
– Ах, Илька, Илька!.. Что же нам теперь делать?
– А ничего!
– ответил я.
– Пусть мне провокаторы руки-ноги ломают, я все равно смолчу.
Мать Ильки, Кузьминишна, все время смотрела на меня своими карими ласковыми глазами молча, а тут и она вмешалась в разговор:
– И смолчит. Он хороший мальчик.
– Хороший-то хороший, а в церкви поет, - раздумчиво сказал Тарас Иванович.
– Ах, вы не знаете!
– горячо воскликнул я.
– Это ж вовсе не потому!..
– Тебя что ж, отец заставляет?
– Нет, я сам... Я там клад искал...
– Кла-ад?
– удивленно воскликнули все четверо.
У Ильки от любопытства глаза стали круглыми.
– Ох ты!..
– присел он.
– А мне ни слова! Ну не жулик?
Меня принялись расспрашивать. Я ничего не утаил.
Рассказал и про то, как патер и наш батюшка кружку делили и как сбежало шоколадное тесто. Ну и смеялся же Тарас Иванович!
Пришел тот человек, который листовки печатал (звали его Михаилом Ефимовичем), и мне пришлось рассказывать все сначала; он слушал и записывал в книжечку.
Потом Тарас Иванович сказал:
– Ах ты, Митя, Митюха! Пользы от твоей затеи не получились никакой, а вреда ты наделал много. Если бы и был клад, так неужто монахи не поживились бы сами? На что другое, а на золото да на камни драгоценные у них нюх, как у гончих. А главное - не так надо освобождать царских узников. Не только твой Петр, или Сигизмунд, или учитель Алексей Васильевич весь трудовой народ в России узник. Главное - надо царя свалить и разогнать его свору, темницы ж потом сами раскроются.
– Жди, когда вы его свалите, а у Алексея Васильевича чахотка, - опять вмешалась Кузьминишна.
– Вот Илья рассказывал, учитель этот в школу с бутылочкой молока всегда приходил. Это как, а? Да он в тюрьме и года не протянет.
– Поможем, - сказал Тарас Иванович.
– Ты ж сама и передачу понесешь. Если на то пошло, то и Сигизмунду чего-нибудь подкинем, даром что паном прозывается.
– Ой, какой он пан!
– воскликнул я.
– У него на штанах латка!
Потом Тарас Иванович стал объяснять мне, какой я принес вред тем, что пел в церкви.
– Пойми, что некоторые темные люди и впрямь посчитали тебя посланцем от бога!
– А все-таки, что же у них было в тех ящиках?
– спросил Михаил Ефимович.
– Неужто контрабанда?
– Судя по всему - контрабанда, - ответил Тарас Иванович.
– Святые отцы на все идут, лишь бы набить карман потуже.
– Если б знать наверняка, то хорошо б в листовке упомянуть.
Мне так хотелось хоть чем-нибудь загладить свою вину, что я сейчас же крикнул:
– Я узнаю! Завтра ж узнаю и скажу вам.
Тарас Иванович переглянулся с Михаилом Ефимовичем и кивнул мне:
– Главное, сматывай там удочки поскорее.
Илька пошел меня проводить. Я сказал:
– Хочешь, Илька, проведаем Зойкину бабку?
– Этого не хватало - к бабкам в гости ходить!
– отозвался Илька. Но подумал и согласился.
– Ладно уж, пойдем. Вот я проверю, как ты правду говоришь.
Про Зойку и про то, как я встретился с нею в Симферополе в цирке и как сам в цирке выступал, Илька уже не раз слышал от меня и каждый раз говорил: "А ты не врешь?" Вот пусть теперь узнает, как я вру.
К переезду мы подошли в то время, когда шел поезд и бабка сигналила ему зеленым светом. То, что бабка по своей воле может пропустить, а может и остановить целый состав, сразу возвысило ее в глазах Ильки. Он спросил:
– А если б царь ехал в поезде, вы б, и царя могли остановить?
– А что мне царь!
– фыркнула бабка.
Илька гигикнул. А я подумал: неспроста бабка хорохорится, наверно, случилось что-то. Так и оказалось.
Бабка покопалась в шкафчике и сунула мне конверт.