Жизнь и судьба Михаила Ходорковского
Шрифт:
Так что есть суд. Он у нас, как известно, один из самых гуманных в мире. Это его работа. Так что я исхожу из того, что доказано судом».
Все-таки у нас замечательный национальный лидер. По моему скромному мнению, за это выступление он достоин занесения в книгу рекордов Гиннеса, поскольку в таком маленьком тексте умудрился солгать, по крайней мере, 16 раз:
1) Бернард Мейдофф не крал у себя всю нефть, да и вообще нефтью никогда не занимался, так что его преступление ни в коей мере не является «аналогичным». Он построил финансовую
2) Во втором суде «преступления господина Ходорковского» ни в коей мере доказаны не были. Равно как и в первом.
3) «Я не говорю про него лично». Именно про него лично он и говорит.
4) Алексей Пичугин никогда не был «руководителем службы безопасности» «ЮКОСа».
5) Рукводитель службы безопасности «ЮКОСа» господин Шестопалов сидит не в тюрьме, а в Израиле.
6) Алексей Пичугин сидит в тюрьме не за убийства, а по полностью сфабрикованному делу.
7) Петухов долгое время «ЮКОСу» вполне нравился.
8) Связь этого убийства с «ЮКОСом» крайне сомнительна, даже описания внешности убийц и цвет их машины не совпадают с показаниями свидетелей;
9) Госпожа Корнеева, которую якобы убил Шапиро, не могла отдать помещение в Москве, поскольку судилась за него с бывшим партнером по бизнесу.
10) Горин никогда не был «киллером».
11) И даже факт его смерти, возможно, сфабрикован.
12) Повторюсь, что Пичугин никогда не был руководителем службы безопасности.
13) В России нет суда. Есть чисто имитационный орган — ветвь исполнительной власти, которая им прикидывается.
14) Суд, который приговаривает одного человека заочно по крайне сомнительному делу к пожизненному заключению, а другого к 14 годам за кражу у себя всей нефти, трудно назвать «самым гуманным в мире».
15) К сожалению, у нас вынесение приговора — это не работа суда, по причине его отсутствия. На то есть другие люди. Вот Владимир Владимирович, например.
16) Повторюсь еще раз вслед за «национальным лидером», вторым судом ничего не доказано, равно, как и первым.
Я уж по мелочи не придираюсь. Куда до нас тоталитарной Америке по степени либерализма!
Путин был на редкость эмоционален. Волновался, злился.
Откуда такая ненависть?
Реальных оснований для преследования Ходорковского и разгрома «ЮКОСа» у Путина не было никаких. Я разобрала все, по пунктам: от политических амбиций до трубопровода в Китай. Даже главным бенефициаром от разграбления компании он не стал.
В чем же дело?
Личная неприязнь?
27 декабря я пошла на суд.
Было холодно. Публика собралась у входа за несколько часов. В нескольких метрах от дверей с плакатом в поддержку Ходорковского, на раскладном стульчике сидела Валерия Новодворская. Я с ней поздоровалась.
На другой стороне улицы, на холме, стояла целая толпа с плакатами, и Валерия Ильинична вскоре перешла туда.
В толпе журналистов я встретила
Трансляция в зале для прессы была отключена, говорят, что по личному распоряжению Данилкина. Снимающие журналисты смогли пройти в основной зал и успели поснимать, но их вывели обратно до начала оглашения мотивировочной части приговора. Пишущие журналисты прошли не все.
В толпе у дверей суда мало кто сомневался в том, что приговор будет обвинительным, но в голове не укладывалось.
— Как же он будет это читать?! — поражалась девушка, стоявшая рядом со мной.
— Так и будет, — сказала я. — Обычно. Я была на суде над Невзлиным, там вообще ничего не совпадает: даты, отпечатки пальцев, приметы преступников и цвета машин. И ничего, приговорили к пожизненному. Заочно.
— Даты не совпадают? Как же судья это слушал?
— Да нормально, — сказала я. — Газетку читал.
На холме люди с плакатами скандировали: «Свободу!»
Вскоре пополз слух, что судья начал читать, и приговор обвинительный. Мне позвонил муж и сказал, что эта информация уже вывешена в интернете.
Пикетчики на другой стороне переулка стали кричать: «Беспредел!» и «Позор!»
Данилкин читал тихо, и сперва довольно разборчиво, а потом все быстрее и быстрее, так что публика перестала что-либо понимать.
В обед журналисты нашли выход: просто открыли файл обвинительного заключения и следили за Данилкиным по его тексту, строка за строкой.
После пятнадцатиминутного перерыва, объявленного Данилкиным в час дня, некоторые журналисты, вышедшие в коридор, не смоги вернуться в зал заседаний. Их просто не пустили. [267]
Так что единственным источником информации стали комментарии адвокатов.
Вскоре Вадим Клювгант сообщил журналистам, что в приговоре оставлены прежние объем и стоимость похищенной нефти (892 миллиарда рублей), от которых отказались даже прокуроры.
Адвокаты были в недоумении.
267
Не пускали опоздавших. А зал все время был полным.
Я тоже поняла причину этого, только когда писала предыдущую главу, и, преодолевая отвращение, несколько раз подряд посмотрела выступление Путина, чтобы поточнее снять текст.
Ну, царь же сказал 800–900 миллиардов рублей ущерба — значит, 800–900. А факты — они потерпят. Им не впервой!
Тем временем к заданию суда приехало несколько машин ОМОНа. Милиция выхватывала из толпы людей с плакатами и тащила к автобусам. Методично. Одного за другим. Несколько раз. Остались единицы.
Пока судья не дошел до показаний Ходорковского, разночтений с ОЗ не обнаруживалось.