Жизнь и судьба Михаила Ходорковского
Шрифт:
Закат начался в четыре часа и продолжался до шести. Солнце медленно-медленно спускалось к вершинам сосен, светило сквозь них, касалось горизонта, да все никак не могло упасть за него.
В Петрозаводске ко мне в купе подсели две учительницы Таня и Ирина — участницы программы дистанционного обучения детей-инвалидов. Я сидела с ногами на нижней полке и набивала на компьютере этот текст.
— Вы
— Как вы догадались?
— У вас вид такой вдохновенный. Видно, что человек не отчет набивает, и не расставляет цифры в столбцы. Я у Донцовой читала. Там Виола Тараканова вот так легко-легко набивает текст. А что вы сейчас пишите?
Я ответила не сразу. Начала издалека.
— Вы дистанционным образованием занимаетесь?
— Да.
— А вы знаете, что у Ходорковского был проект обучения учителей обращению с интернетом?
— Еще бы! — сказала Ирина. — Мы у него учились. В «Открытой России».
И разговор пошел.
Они даже не знали, что его перевели в Сегежу. И я начала рассказывать. Не только про Ходорковского. Про Невзлина, про Пичугина, про Алексаняна…
— Вот так живешь: развлекаешься, смеешься, путешествуешь, и не знаешь, что рядом с тобой такое творится! — сказала Таня.
— Вот мужики! — возмутилась Ирина. — Он пошел на принцип, остался, а как же дети? Как жена его? И не жена, и не вдова, а непонятно что. Он говорил, как будет в глаза детям смотреть, если уедет. А как он теперь будет им в глаза смотреть — они без него растут. Говорят, где семья — там родина.
Сколько раз я это слышала! И никогда не знаю, что ответить.
У всех дети, у всех семья. Но это же не причина, чтобы сидеть, ничего не делать и молчать в тряпочку о том, что земля вертится вокруг солнца, а не наоборот.
— Ну, у него же миссия, — вздохнула Таня.
Вначале, когда я только начинала писать эту книгу, я думала, что пишу о неформальном лидере оппозиции, возможно, будущем президенте.
Я проработала огромный массив материала. И еще ни одного кандидата я не знала так: вплоть до мелких деталей биографии, историй из детства, всех его интервью и статей, вкусов, привязанностей, мнений
И он до сих пор меня вполне устраивает. Я не разочаровалась.
В конце концов, если вдруг я не разглядела дракона на четырехгигабайтных просторах моей флэшки, у меня останется выход. Сохраню у себя пару пачек этой книги, и если он окажется не тем, сожгу ее под его носом на Красной площади.
Но в какой-то момент я поняла, что все это не имеет значения. Да и он сам слишком регулярно и настойчиво утверждал, что политика — не его стезя.
Я поняла, что пищу не о политике. Я пишу книгу о человеке, которого обобрали и оклеветали.
О человеке, который гораздо беднее меня, потому что у него нет свободы.
И я теперь хочу только одного: чтобы он вернулся домой, обнял, наконец, родителей, жену и детей и подержал на руках внучку, которая родилась, когда он уже был в тюрьме.
И побывал в горах. Он их любит.
Но способ его освобождения только один — смена власти в России.
Благодарности
Михаилу Борисовичу Ходорковскому за его любезные ответы на мои письма.
Марине Филипповне Ходорковской, Татьяне Мордвинкиной, Марине Розумянской, Яне Галченковой, ТатьянеЭдельштейн, Дмитрию Мурзину, Елене Талан, Сергею Кушнерову Сергею Ельченинову, Олегу Куликову, Вере Васильевой, Леониду Невзлину, Василию Шахновскому Алексею Кондаурову Дмитрию Харитонову, Валерию Ширяеву, Игорю Сутягину, Юлии Латыниной, Каринне Москаленко, Наталье Тереховой, Елене Левиной, Ирине Ясиной, Анатолию Ермолину и другим, не пожелавшим разрешить мне упоминать в книге их имена, но согласившимся со мной беседовать.
Издательскому дому «Коммерсант» — единственному, на сайте которого выложен архив номеров всех его изданий с 1991 года.
А также Владимиру Перекресту за наиболее полное собрание мифов о Ходорковском под названием «За что сидит Михаил Ходорковский».
Примечания