Жизнь и творчество Р. Фраермана
Шрифт:
В 1963 году писатель выступил на страницах журнала «Юность» со статьей «Человек рядом с тобой». Статья была замечена, дождем посыпались отклики читателей, пришлось продолжить начатый разговор. А через два года в свет вышел сборничек под названием «Готовы ли вы к жизни?». В нем ведется откровенный и прямой разговор о жизни, затрагиваются, как отмечает сам автор, вопросы «вечные, но всегда новые. Что такое любовь? Как добиться счастья на земле? Как устоять в горе? Почему бывают несчастливые браки? Почему подчас столь хрупка, столь ненадежна дружба и любовь? И в чем счастье и смысл жизни?»
Круг вопросов обширен. Не каждый автор отважится прямо отвечать на подобные вопросы. Но одной смелости тут мало, нужна мудрость, богатый жизненный опыт, тщательно отобранные и выверенные наблюдения и мысли. Все
Читая Фраермана, никогда не ощущаешь того, что с тобой разговаривает поучающий тебя моралист, с тобой делится своими мыслями очень заинтересованный в твоей судьбе друг, более опытный и старший. Писатель высказывает свои суждения, разбирая конкретные факты жизни, действительные случаи, почерпнутые из писем читателей или из разговоров с ними. И это наполняет его беседы жизненной атмосферой, делает мысль конкретной, доходчивой, убедительной настолько, что будто тот, кто беседует с тобой, находится рядом.
* * *
В конце письма принято добавлять: уважающий вас. Это должно свидетельствовать о том, что автор относится к нам с должным вниманием, пониманием и сочувствием. Такой формулой пользовался в письмах и Р. И. Фраерман. Эти слова он мог поставить и в конце каждого своего произведения, обязательно проникнутого чутким вниманием к читателю, мудрым пониманием запросов его души, искренним желанием оказать ему содействие в раздумьях над окружающей жизнью. Все это в высшей степени характерно для писательского облика Р. И. Фраермана. Поэтому мне показалось вполне оправданным подчеркнуть именно эту его особенность и в названии предлагаемого очерка.
ВОСПОМИНАНИЯ
В. С. Фраерман
ДУША ХУДОЖНИКА
В трудных походах в годы гражданской и Великой Отечественной войн, в частых поездках по стране, в интересных встречах и не менее интересных размышлениях прошла жизнь Рувима Исаевича. Чуткий, обаятельный человек, милый чудак, он таким оставался до самых последних дней своей жизни. И надо отметить мужество Рувима Исаевича. Несмотря на затяжные болезни, опасности и лишения, он не растерял на своем трудном жизненном пути ни веры, ни доброжелательности к людям, ни чувства справедливости, ни способности воспринимать поэзию такого далекого и сурового края, как Дальний Восток, который он полюбил всем сердцем и которому посвятил свои лучшие произведения.
Как живет в своем творчестве — рассказах, повестях, романах, очерках, критических статьях — Рувим Исаевич? В каких героях он искал как бы дополнения себе и каков тот особый душевный ритм, осуществления которого он добивался до последних дней своей жизни?
Душа его была открыта для объективного отношения к миру и человеку. Художник, будь то писатель или музыкант, в своем творчестве вступает в живое общение с создаваемыми им образами, какое ему свойственно и в общении с реальными людьми. Но душевный склад в творчестве проявляется более последовательно, чем в реальной жизни, где разные случайности затемняют, а порой, может быть, даже искажают характер человека. В творчестве, конечно, легче оставаться самим собой, чем в сутолоке жизни. По складу ума Рувим Исаевич был человек вдумчивый, созерцательный, я бы сказала, аналитического ума. Ему была свойственна тонкость, чуткость и изящество мысли. Читатель порой, может, и не согласен с мнением автора, но вряд ли он не почувствует обаяния его изящной мысли, чуть скептической, с грустной иронией, но со способностью к внутренней свободе. Его всегда интересовала личность человека, его внутренний мир, а самые «новые взгляды» его не привлекали, если он видел, что произносит их пустой человек. Его собственные взгляды и понимание мира никогда не заслоняли интереса к чужим мыслям. Он считал, что, кроме взглядов, в человеке интересен его характер, воля, склад ума, его внутренние запросы.
Рувим Исаевич не был пессимистом, но порой поддавался пессимистическому настроению и тогда любил перечитывать «Довольно» Тургенева. Но он никогда не разделял взгляда о бессилии личности и любил мысль Потебни о том, что отвлеченная творческая мысль — грандиозное проявление силы человека. К творчеству разума и света — может быть, так следует определить идею, которую Рувим Исаевич считал главной в литературной работе писателя. Когда он садился за стол писать, эта идея была для него успокоением, о котором поэт сказал: «Тогда смиряется души моей тревога».
Всю жизнь он поклонялся искусству, любил поэзию, литературу и с сожалением относился к тем, кто в искусстве видел средство для личного успеха и благополучия. Искусство и благополучие различны, считал Рувим Исаевич, как лед и пламень.
Страсть к поэзии проснулась у Рувима Исаевича с детских лет; его отец — прекрасный знаток леса — брал сына с собой на подмогу и объяснял ему характер каждого дерева, как оно живет, что любит, чем болеет и чем ему можно помочь. Отец останавливался перед кустиком таволги и обращал внимание сына-на прелестный розовый цвет растения. Показывал мать-и-мачеху — у нее одна сторона шершавая, а другая ласковая, нежная. Вот конский щавель и листья огромного лопуха — народ лечил им больные суставы. А вот и чистотел, его желтым соком ласточки исцеляют больные глазки своих птенцов. Подорожник, оказывается, останавливает кровь, а ромашка полезна для желудка и при болезнях горла.
Отец слушал песенку овсянки и объяснял, как отличить ее трель от соловья или малиновки. Говорил, какие бывают зори и что означает их цвет: ярко-красный, пылающий, или золотисто-розовый, который предвещает погожий денек. Различал росы — злые от ласковых и мягких, которые увлажняли землю и усиливали травяные запахи. Рассказывал о деревьях — какие из них идут на стройку или на дрова.
Возвращались из леса поздно. В небе в хвосте Большой Медведицы давно уже сверкала Северная звезда. Ночевали у знакомых крестьян. И долго еще отец толковал с мужиками о трудной доле крестьянина, которому приходится отдавать за долги клочок своей земли и наниматься к барину работать на его фольварках. Не эти ли ночи в лугах и полях и ранние рассветы пробудили у Рувима Исаевича любовь к пылающим закатам, ласковым утренним зорям, к сереньким туманным дням, научили находить прелесть в игре красок света, в шуме ветра и травы под «редеющим туманом» и ждать поры «прелестных бунинских облаков». Отсюда, может быть, и родилась у Рувима Исаевича любовь к русскому слову, богатому в своем звучании, ритме и мелодии. Трудные условия работы русского и белорусского крестьянства, быта и жизни евреев и других представителей нерусской национальности в царской России рано посеяли в душе мысли о неравенстве людей — бедных и богатых, русских и нерусских. Особенно это сознание неравенства появилось в годы, когда Рувим Исаевич партизанил на Дальнем Востоке и близко познакомился с тяжелой жизнью так называемых в те времена «инородцев» — гиляков, тунгусов, якутов, орочей, гольдов, угнетаемых царским правительством.
На Дальнем Востоке в это время шла борьба за освобождение края от разных белогвардейских банд. Рувим Исаевич впервые задумался о смысле жизни, о необходимости не отделять свою жизнь от жизни трудового народа и его борьбы за освобождение от всякого гнета. Как часто он вспоминал необозримые просторы Дальнего Востока, которые навсегда пленили его душу и воображение. Хотелось глубже узнать этот край неограниченных пространств и возможностей, край, на который зарился молодой японский империализм. Юноша стал понимать, жизнь — дело трудное, серьезное и прожить ее достойно, с пользой не только для себя, а главное для Родины — великое счастье. Знакомство с тяжелыми условиями жизни народов Севера, притеснения царского правительства вызывали в душе Фраермана большое сочувствие и желание узнать ближе жизнь, обычаи и душу инородцев.