Жизнь как на ладони. Книга 1
Шрифт:
Сам царь! У Тимки от такой удачи аж дыхание остановилось. Вот ведь! Ладил попасть в столицу, разыскать государя да в ноги ему кинуться, а тут, нате вам с кисточкой! Царь сам сюда приезжает!
«Погожу пока бежать, авось, Господь сжалится надо мной да сведёт с царём-батюшкой. Всё ему тогда расскажу про долю сиротскую», – принял решение Тимофей и по уши погрузился в изрядно почерневшую мыльную воду.
После ванны Тимка почувствовал себя лёгким, как цыплячье пёрышко.
Домоправительница выдала ему чистую мальчишескую одежду, в точности
– Какой ты у нас красавчик!
В просторной кухне с жарко натопленной чугунной плитой она наложила мальчику полную тарелку каши с молоком и от души полила её сверху вареньем. Такое богатство Тимошке было очень удивительно – в их селе кашу с молоком только по праздникам в печку ставят, а варенье он вообще всего один раз в жизни пробовал.
– Тётя Сима, а ты царя видела? – спросил он с набитым ртом.
– Конечно, видела, – няня намазала маслом хлеб и протянула мальчику. – Правда, он не так часто здесь гостит, как его батюшка, Александр Третий. Тот вообще в Гатчине жил. Каждый день в парке гулял. Своей царской рученькой уток в пруду кормить изволил.
– Вот бы и мне царя увидать, – мечтательно протянул Тимка и выглянул в окно.
Он представил, как перед окнами прогуливается сам император в короне и мантии. В руке он держит большой шар – державу, а в другой – скипетр. Как на открытке, привезённой отцом из города.
– Если царь самолично кормил уток, то куда он в это время девал державу и скипетр? Наверное, на камень клал? – спросил Тимошка тётю Симу.
Она рассмеялась:
– Да нешто государь так каждый день наряжается! Я его в самой обыкновенной одежде видала. Такой, как у Петра Сергеевича.
– А я думал, он всегда в царской ходит, – разочарованно протянул Тимошка.
«Поджоги в Гатчине! Поджоги в Гатчине! За три дня сгорело два дома! Покупайте свежую газету!» – раздался на улице звонкий мальчишеский голос разносчика газет.
– Что делается, что делается! – покачала головой тётя Сима и перекрестилась. – Вот уж напасть, так напасть. Люди говорят, что сюда из Франции самого знаменитого французского сыщика выписали, чтоб быстрее поджигателей сыскать. Вчера к Петру Сергеевичу в больницу сразу трёх обгоревших привезли. Он и сейчас там с ними возится.
– Здесь я уже, здесь, – раздался снизу знакомый голос.
Доктор тяжело прошёл в кухню и обессиленно опустился на стул.
– Целый день спасали пострадавших на пожаре. Мать и дочь. Малышка лет шести. Угорели сильно. Едва выжили.
Он пристукнул кулаком по столу:
– Эх, попался бы мне этот варнак, что дома поджигать удумал, живым бы не ушёл.
– Дяденька доктор, – тревожно посмотрел на него Тимошка, – вдруг это те самые разбойники, которые со мной на поезде ехали и хотели украсть твою сумку?
– А ведь верно! – оживился Пётр Сергеевич. – Поджоги как раз и начались с того дня, как тебя под поезд столкнуть пытались. Молодец, Тимофей, верно рассуждаешь! Давай, рассказывай,
Тимка, собираясь с мыслями, поёрзал на удобном высоком стуле, совсем не похожем на лавки в тёткиной избе, глубоко задышал и принялся рассказывать нехитрую историю всей своей коротенькой жизни. Хотя его рассказ занял от силы десять минут, тётя Сима успела пару раз жалостливо поплакать, а Пётр Сергеевич недовольно нахмуриться.
Наконец в кухне воцарилось молчание, изредка прерываемое потрескивающими в плите угольками и бульканьем кофейника.
– Знаешь что, Тимофей, – сказал хозяин и посмотрел на тётю Симу, – оставайся-ка ты пока у нас, а там видно будет.
6
Тимошка жил в доме Петра Сергеевича уже вторую неделю, за этот срок он успел всей душой привязаться к добрейшей тёте Симе и к вечно занятому доктору. Время от времени мальчик подумывал, что нехорошо быть обузой в чужом доме, «лишним ртом», как сказала бы тётка Маня, и тогда начинал изобретать планы самостоятельного зарабатывания денег.
– Завтра мы с тобой пойдём на лотерею-аллегри, – однажды сказал Тимошке Пётр Сергеевич. – Благотворительное общество будет продавать выигрышные билеты, все деньги от которых пойдут в пользу больницы для бедных.
Он радостно потёр руки:
– Хорошо бы оборудовать приличный хирургический кабинет с новейшей лампой для освещения операций.
«Лотерея-аллегри! Выигрышные билеты!» Это известие взбудоражило Тимошку. Даже в его родном селе все знали, что такое выигрыш в лотерею, что уж тут говорить про почти столичную Гатчину.
В городе только и было разговоров про предлагаемые призы. Накануне выходного дня Пётр Сергеевич принёс программу гуляния, и Тимошка, изрядно вспотев от старания, громко по складам прочитал: «2 июня 1903 года, в воскресенье, на военном поле против Дворца, в 2 часа пополудни начинается гуляние с лотереей-аллегри. Главные призы: три лошади, две коровы и коза. Цена лотерейного билета 10 копеек. Драматической труппой под управлением А.Лучезарова будет разыграно сочинение Полевого «Дядюшка на трёх ногах» и водевиль Григорьева «Иголкин – купец». Кроме театра будут выступать музыкальные клоуны братья Акатовы. По заключении гуляний, в 10 часов вечера, будет зажжён фейерверк».
О драматической труппе Тимошка слыхом не слыхивал и фейерверка никогда не видел, но что значит стать хозяином лошади или коровы, представлял даже очень хорошо.
«Больше всего повезёт тому, кто выиграет лошадь, – хозяйственно рассуждал он. – Ах, если бы это был я! Тогда бы на всем белом свете не нашлось такой тётки, пусть даже самой злющей, которая посмела бы обозвать меня дармоедом!»
Тимофей воображал, как въезжает на собственном коне в Соколовку, а со всех сторон к нему сбегается честной народ: мужики завистливо цокают языками, бабы всплёскивают руками, соседские девчонки таращат глаза от удивления, а пацаны просят прокатиться.