Жизнь как на ладони. Книга 1
Шрифт:
– Век за тебя, кормилец, буду Бога молить!
Тимофей растерялся было, но почувствовал на своём плече тяжёлую руку Петра Сергеевича. Он поднял голову и увидел посветлевшее лицо доктора:
– Молодец, сынок, ты всё правильно сделал. Никому теперь тебя не отдам.
7
– Решил я, Серафима, усыновить нашего Тимошку согласно закону, – сообщил Пётр Сергеевич, когда все собрались у самовара на вечерний чай. – Что скажешь? – посмотрел он пытливо
Та всплеснула руками, прослезилась и громко зашмыгала носом:
– И правильно удумали, барин. Бог сироток привечает, авось, и вам через него счастье выпадет. Богоданный-то сыночек – такой же родной.
Пётр Сергеевич потемнел лицом и невольно взглянул на портрет жены и сына:
– Я думаю, Маша одобрила бы мой поступок, да и Вадим не возражал бы. Он был очень открытым мальчиком, чутким к чужому горю.
Экономка всхлипнула и закрыла лицо фартуком.
– Ну, хватит, Серафима, полно. Не рви мне душу, – приказал Пётр Сергеевич. – Начнём готовить нашего Тимофея в гимназию. Надо ему документы выправить. Вели дворнику заказать мне экипаж, во вторник поедем в церковь, где Тимофея крестили, и выпишем ему метрическую справку. Не годится человеку без документов жить.
От этих слов Тимкино сердечко так и подпрыгнуло.
– Поедем ко мне в Соколовку? А тётка Маня меня назад не потребует?
– Силком тебя никто не отберёт, не волнуйся, – успокоил его Пётр Сергеевич. – Да ты ведь говорил, что не нужен тётке. Может, лукавил?
Тимофей так энергично затряс головой, что чай из чашки брызнул во все стороны:
– Ей Богу, дядя Петя, правда, правда не нужен, – покраснел мальчик. – Я подумал, что, может, вы меня вернуть хотите, – добавил он шёпотом.
– Не выдумывай ерунды, – подвёл итог Пётр Сергеевич, – а собирайся в путь.
Назавтра выехали спозаранку. И то сказать, путь не близкий – почитай, двадцать вёрст, да всё лесом. Тётя Сима сунула в повозку вкусно пахнущую свежими пирогами корзиночку, прикрытую чистым полотенцем, и тайком от доктора запихнула в карман Тимофею петушка на палочке.
«И почему дядя Петя не разрешает есть леденцы? – размышлял Тимофей под мерный стук лошадиных копыт. – Говорит, что они вредные. А в чём там вредность, если они такие вкусные? Я мог бы всю жизнь только леденцами и питаться».
Пётр Сергеевич завернул мальчика в клетчатое одеяло, и Тимошка, надышавшись пряным хвойным воздухом июньского леса, незаметно для себя крепко уснул. К деревне подъезжали за полдень. Тимка вытянулся в струнку. Было радостно и одновременно тревожно: а ну, как что-то пойдёт не так, как задумано? Вдруг тётка заартачится и не захочет отдавать Тимофея Петру Сергеевичу? Да и как-то неловко было показываться перед деревенскими друзьями в барчуковом наряде.
Он вложил свою ладошку в руку доктора, и тот успокаивающе сжал горячие после сна
Первая, кого они увидели, была бабка Мирониха с пустыми вёдрами на коромысле.
– Ахти мне! – заголосила старуха так, что от её крика шарахнулся в сторону собиравшийся прокукарекать петух. – Никак это Тимка Петров! А разряжен-то, ну чисто королевич! Гляньте, люди добрые! Мы думали, что он в лесу пропал, а он целёхонек! Да с барином!
Она критически осмотрела Петра Сергеевича, сбавила тон и подскочила к повозке:
– Слышь-ко, барин, ты Маньке мальчонку не отдавай. Заест она его поедом, как пить дать заест.
– Поехали! – Пётр Сергеевич тронул возницу, и тот послушно натянул вожжи.
– Тимка! Гляньте, люди добрые, Тимка Петров! Живой и невредимый! – раздавалось со всех сторон.
Хотя Тимошка предполагал, что именно так всё оно и будет, но всё-таки не выдержал и спрятался за широкую спину своего названного батюшки.
– Вон он, наш дом, – показал мальчик на просторную крепкую избу в два этажа, – его мой дед Илья построил. Мы там все вместе жили, пока родители и дед от холеры не померли.
Пётр Сергеевич согласно кивнул и привлёк Тимошку к себе:
– Есть такая беда в России. Целые деревни от этой болезни вымирают. Самое обидное, что причиной тому – заражённая вода. Стоит только начать кипятить воду, и болезнь отступает.
– А ты смог бы вылечить маму и папу? – заглянул Тимошка в лицо доктору.
– Не знаю, – честно признался тот, – но обязательно попробовал бы. Я уже два раза ездил на холерные эпидемии. Один раз в Ростов Великий, а потом – в далёкую Среднюю Азию.
Повозка плавно остановилась у калитки, и Тимошка легко взбежал на родное крыльцо. Дверь была подперта поленом.
– Наверное, все на огороде, – предположил мальчик, – ведь пора картошку сажать.
Раздвигая заросли калины и бузины, Тимофей повёл Петра Сергеевича за угол дома, где у Петровых был большой огород.
– Муха! – обрадовался мальчик, когда ему под ноги с мяуканьем бросилась пёстрая кошка. – Муха, Мушенька, как ты тут без меня?
– Это ещё матушкина кошка, – объяснил он доктору. – Можно я её с собой возьму?
Пётр Сергеевич улыбнулся:
– Возьми. Будем надеяться, что Сима нас с ней не выгонит.
– Не выгонит, дядя Петя, – горячо прошептал Тимошка и прижал к себе худенькое кошачье тельце. – Небось, голодная. Тётка-то её не очень жалует.
– Доброго здравьица, барин. Дачу снять изволите? Это мы завсегда, со всем нашим почтением, – пропел из-за угла ласковый женский голос.
Тимошка вздрогнул: прямо на него, улыбаясь во весь рот и наскоро поправляя сбившийся платок, шла тётка Маня. Она льстиво согнулась и отвесила Петру Сергеевичу приветственный поклон: