Жизнь как жизнь
Шрифт:
– Тятя, вернулся? А мы тебя заждались.
Подошёл к столу, обнял отца и протянул руку второму мужчине.
– Меня Василий зовут.
– А меня – Григорий. Мы с твоим отцом вместе в госпитале лежали.
Василий присел на скамейку рядом с отцом. Девчонки тоже прилепились. Вылез из своего закутка и Лёшка. Примостился по другую сторону стола, поглядывая из-под лобъя на мужиков.
– Ну как, Василко, вы тут жили поживали? Как учитесь? Матери-то помогаете? – спросил Андрей у сына.
– Да нормально жили.
– Что ты, сынок, чего это мы будем против?.
За разговорами время летело быстро. В избу вошла Алёна.
– Собирайтесь мужики! Баня – готова.
К бане пошли всей толпой. Алёна помогла мужикам зайти в баню, наполнила шайки водой, запарила берёзовый веник.
– Ну вы мойтесь, парьтесь. Я тут на улице рядом побуду. Если, что зовите.
Алёна вышла из бани, присела на бревно под оконцем. Ребятня сидели у реки на плотике для стирки белья, о чём-то судачили.
Уже в сумерках вернулись всей ватагой домой, Алёна поставила самовар, начала накрывать на стол. Принесла из погреба миску грибов солёных, мочёной брусники зачерпнула из кадки, вытряхнула из чугунка картошку в мундирах, достала из сундука чекушку. Андрей пристально посмотрел на хлопочущую жену – «Постарела за эти два с небольшим года. А ведь ещё и тридцати пяти ей нет.»
– Андрей, Григорий! Вот выпейте после баньки по рюмочке – сказала Алёна.
– С удовольствием! – Андрей наполнил стограммовые гранёные стаканчики. – А ты, Алёна, что себе стаканчик не поставила? Не рада, что ли, возвращению мужа-калеки?
– Что ты, Андрей, как не рада? Очень даже рада.
– А то я думаю, не обняла мужа.
– Ой, да стушевалась я больно, а тут ещё человек чужой.
Алёна склонилась к Андрею, положила голову ему на плечо.
– Ладно, хоть не люблю я пить горькую, но за возвращение живым выпью.
Она встала, принесла махонькую рюмочку на высокой тонкой ножке, поставила её перед мужем.
– Налей, только не полную, а то опьянею.
Андрей налил водки в рюмочку.
– Ну что, выпьем за встречу. Живые вернулись, значит – жить будем.
Выпили, закусили грибочками.
– Да вы ешьте, картошечку ешьте, угощать то особо теперь нечем – Алёна пододвинула к мужчинам миску с картошкой.
– Ничего, всё наладится! Немчура уже драпать начала. Глядишь, скоро и войне конец.
Андрей налил себе и Григорию ещё по стаканчику.
– Алёна, Григорий у нас пока поживёт. Его деревня на Псковщине ещё под немцами. Так что ему ехать пока некуда.
–Ладно, пусть поживёт, места всем хватит, изба то большая.
За чаем разговоры пошли. Андрей спрашивал о родных, о своих товарищах: кто живой, кто убит, кто покалечен.
– Да почитай на половину мужиков, что призваны были похоронки пришли,
Засиделись до поздна. Лучины пучка два сожгли. Алёна начала всех укладывать. Разбросила на полу матрасы, набитые сеном для Григория и Васи, мелких загнала на печку, для себя и Андрея разобрала кровать.
На следующий день в дом потянулись деревенские бабы поглядеть, да спросить, не встречали ли где ихних. Мужики прыгали по избе на костылях, выходили на крыльцо покурить. Дважды садились за стол – так и день прошёл. К утру захолодало, инеем траву подернуло. Народ засуетился, капусту с огородов убирать начали. Васятка взял топор и тоже пошёл капусту рубить. К вечеру натаскали мешками в сени целую гору вилков. «Хорошая уродилась капуста, на всю зиму хватит. Завтра надо разобрать капусту: зелёные листья снять, в короба положить» – подумала Алёна перед сном.
Утром после завтрака, проводив в школу старших детей, Алёна вместе с мужиками принялась за капусту. Мужики с ножами сидели на скамейке, Алёна подавала им вилки капусты. Они отрезали от вилков зелёные листья, бросали их в огромный берестяной короб, а белую капусту Алёна складывала в другой свободный угол сеней, предварительно расстелив на полу рогожу.
На другой день Алёна с Васяткой, пока он не убежал в школу, затащили в избу три кадушки для квашения капусты и огромное трёхметровое деревянное корыто. Алёна в печи в чугунках накипятила воды, ошпарила кипятком кадушки и корыто, из сарая принесла тяпки.
– Андрей, поточи тяпки то, а я пойду баб на вечер собирать.
На рубку капусты обычно приглашались родные или соседки – человек шесть– восемь, в зависимости от количества выращенной капусты и длины корыта. Эта команда каждый вечер переходит из избы в избу, пока у всех изрубленная капуста не перекочует в кадки.
– Ну вот и всё, и Матрёна и Степанида, и Наталья, Марья с Катюхой вечером капусту рубить придут. Шестеро то до полуночи, чай управимся.
Алёна сняла телогрейку, повесила её на гвоздь у дверей, увидела тяпки, которые так и стояли у стены, куда она их приткнула.
– Андрей, а ты, что тяпки то не наточил?
– Да, я напильник не нашёл. Вроде везде поглядел.
– Да вот же он на запечке лежит.
Андрей попрыгал к печке. И правда, напильник и брусок лежали на видном месте, на том самом месте, где он их всегда держал до войны. Взяв напильник и брусок, он уселся на табуретку у печки.
– Гриша! Передай мне тяпки, а то ты с утра сиднем сидишь.
Григорий поковылял к стоящим у стены тяпкам, прихватил по одной к каждому костылю и принёс их к Андрею. Потом подтащив остальные, сел на скамейку рядом с Андреем.