Жизнь моя - Армия
Шрифт:
— Василий Федорович, вы не волнуйтесь и выздоравливайте, Соня родила мальчика. Назвала Васильком…
Услышал короткий радостный вздох на другом конце провода и грохот. За ним последовал дикий женский крик:
— Папа! Папочка…
Потом пошли короткие гудки. У Савицкого похолодели ноги. Он мгновенно понял, что генерал умер от радости. Его сердце не выдержало такого потрясения. Полковник выругал себя, что не сообщил генералу раньше о том, что Сонечка в роддоме. Он хотя бы мог подготовиться, чтоб стать отцом снова. Елистратов собирался официально записать Сонечкиного ребенка на себя и уже несколько раз повторял это Савицкому, но не успел…
КАПИТАН ГОРЕЛОВ
Прапорщик Васин так и носил подкову на лбу. Она не желала пропадать и белесый четкий след каждому бросался в глаза. Васин давно перестал обращать внимание на офицеров части и приезжих, незамедлительно уставлявшихся на его лоб, едва заметив лошадиное копыто, но его глодало любопытство — с кем встречается капитан Горелов. Слова Кости сильно заинтересовали его. Нет, Васин не осуждал соседа и скорее сочувствовал ему, желая, чтобы он с новой пассией нашел счастье. Николай ни словом не обмолвился жене о том, что знает, кто поставил ему подкову, а на ее сетования и обиду, что знакомые смеются над его лбом, пояснял:
— Думаю, что был кто-то из поселка. В части таких отпечатков ни у кого нет. Я проверил. Ты поглядывай на отпечатки, Юль! А на дураков внимания не обращай. Ну, что делать, коль так получилось? Так, видно, греху быть!
Жена старалась и постоянно ходила, глядя в землю. Отпечатков не было, хотя она могла бы побожиться, что однажды уже видела подобный след! Муж внимательно следил за соседом, но «застукать» на месте преступления никак не мог. Зазноба капитана так и оставалась неизвестной. Все разрешилось в один из вечеров…
Васины смотрели телевизор, когда за стеной раздался грохот бившейся посуды и дикий вопль Ленки Гореловой:
— И ты еще смеешь требовать, чтоб я готовила и стирала на тебя? Пусть эта твоя сучка из общежития тебе разносолы варит! Забирай своего сыночка и уё… отсель! Никитка весь в тебя уродился! Что глаза, что внешность, что характер! Ко мне не идет…
Николай понял, что Ленка каким-то образом все же узнала про пассию мужа и насторожил уши еще сильнее. Чтоб стало слышнее, галопом сгонял в кухню и схватив пустую семьсотграммовую банку, приложил ее к стене. Приник ухом в донышку. Прогремел твердый голос капитана:
— Это ты выкатишься отсюда! Никитка потому и бежит ко мне, что голодный постоянно. Ты же не готовишь! Я после работы вынужден стряпать на себя и него! Ты отправляешь ребенка в садик грязным! Мне воспитатели в лицо это говорят! Белье в ванной не стирано черт знает сколько! Уля несколько раз забирала мое шматье и одежонку нашего сына в общагу, чтоб постирать! Она ночью стирала, чтоб тебя не позорить! Вся часть говорит про твои шашни с директором совхоза и ты еще смеешь меня попрекать, что я нашел другую женщину? Сына ты никогда не получишь! Я Никитку сам воспитаю и ничего мне от тебя не надо. Вон отсюда, тварь!
В ответ раздался злой вопль:
— Я завтра к командиру схожу и все ему про тебя расскажу! Это ты из квартиры вылетишь, сына не получишь и мне алименты станешь платить… — Через мгновение раздался ее испуганный вопль: — Что ты делаешь? Это платье нельзя так мять! Не тронь мои блузки!..
Юлия отключила у телевизора звук, чтобы получше «врубиться», хотя Николаю этого не требовалось. Три года, что они жили на одной лестничной клетке с Гореловыми, приучили его к тому, что в семье капитана ни единого вечера не проходит без скандала. Из-за стенки донесся истошный женский визг, затем дважды хлопнула дверь. Васины переглянулись и покосились в сторону комнаты, где спали сыновья. Там стояла тишина. Юлия тихо сказала:
— Ну и стервозная бабенка Косте попалась! Никитка постоянно голодный и грязный ходит. Горелов прав! Я бы такую давно вышибла. Видно решился все же…
Не сговариваясь, на цыпочках, направились к входной двери. Васин выглянул первым: на площадке стояла побагровевшая от злости Ленка с чемоданом и сумкой. Она пыталась открыть трясущимися руками дверь ключом, но ничего не получалось. По всей видимости капитан вставил свой ключ изнутри. Николай отошел в сторону, давая возможность жене полюбоваться на выброшенную «за борт» соседку.
Постояв на площадке, крутя головой и поняв, что супруг дверь не откроет, Горелова направилась вниз, подхватив вещи. Родители этой молодой стервы жили километрах в пяти от городка. Времени было еще только девять вечера. Последний автобус шел в одиннадцать. Она могла вполне успеть на двадцать один тридцать. Едва дверь в подъезде хлопнула, Николай решительно начал одеваться. Жена удивилась:
— Ты куда, Коль?
Он мрачно выдал:
— Соседу помогать в квартире остаться…
Юлька всплеснула руками:
— Если что, на меня рассчитывайте! Как заведующая садиком свое мнение в суде выскажу по поводу подобных мамаш! Ей не то, что ребенка, я бы даже котенка не доверила! Сколько раз она за ребенком не появлялась! Мне приходилось или Костю вызывать или, как ты знаешь, ребенка приводила к нам. Воспитатели в курсе, что Ленка собой представляет! Мы выступим, так Косте и говори!
Благодарный Николай чмокнул жену в щеку и шепнул:
— Я всегда знал, что на тебя можно рассчитывать! Спасибо, Юль!
И тут же скрылся за дверью. Позвонил капитану. Горелов выглянул в глазок и только потом открыл. Виновато спросил:
— Что, снова вам покою не дали скандалом? Мы закончили бузотерить. Ленку я выгнал. Никитка спать лег, так что теперь…
Васин сгреб его за локоть и вволок в коридор:
— Костя, я пошел к командиру! Мы с Юлей все слышали. Моя готова вместе с воспитателями заявление в суд написать, чтоб мальчонку тебе оставили. Слышали и то, как Ленка грозилась завтра к командиру пойти. Я собираюсь упредить удар. В общем, ты ничего не знаешь! Мы все через стенку слышали. Ясно?