Жизнь на каблуках
Шрифт:
Его идея казалась мне бредовой. Честно говоря, никогда раньше я не слышала до такой степени дурацкой идеи. По Наташкиному затянувшемуся смущенному молчанию я поняла, что она со мной полностыо согласна. Но поскольку других идей по спасению моей карьеры ни у кого не было, мне пришлось сказать:
– Вообще-то ничего себе план… Хотя момент с кокаином и кажется мне сомнительным.
– Я это беру на себя. – Виктор радостно заулыбался. – Знаете, девочки, а я вас все-таки люблю!
Когда ты влюблен, бытовые неприятности теряют статус мелких катастроф. Я сломала каблук – и хоть бы что! Каблук
Но сегодня безвременная кончина любимых туфель не значила для меня ровным счетом ничего.
Я собиралась на свидание. На свидание с мужчиной, которому я нравилась даже в ветхих домашних джинсах (а более всего – и вовсе без них). Так при чем здесь какие-то туфли?
– Не понимаю я тебя, Варька. – Моя квартирная соседка Зинуля все еше пребывала в мрачном миноре. Она никак не могла смириться с тем, что Неделя высокой моды пройдет без ее участия. – Решительно не понимаю. Скачешь по квартире в трехсотдолларовых туфлях, отламываешь каблук и ржешь, как обкуренная.
– И что?
– А то, что, если бы у меня такие туфли были, я бы их кремом для лица мазала.
– И кто из нас после этого странный?
Зинка пожала плечами и продефилировала на кухню. Там, в холодильнике, ждал ее запотевший стакан с горько пахнущим густым травяным отваром. Зина твердо решила немного похудеть и для этой благородной цели накупила в аптеке очищающих травяных сборов. И теперь значительную часть свободного времени она проводит в компании унитаза. Я ее не понимаю. Хотя пить слабительные травки – это все же лучше, чем провоцировать рвоту после каждого приема пищи, Зина практиковала и такой метод поддержания формы на протяжении нескольких месяцев. Зачем ей вообще понадобилось худеть – ума не приложу. На мой взгляд, она и так напоминает палку от швабры, одетую в дорогие шмотки. Да и мерзнет все время, бедолага. А вы бы видели ее ключицы – костлявые, как у цыпленочка.
– Почему жизнь устроена так несправедливо? – Зина, морщась, залпом пила горький отвар. – Ты, Варя, жирновата. Притом ни в чем себе не отказываешь, сливочные йогурты жрешь. А я стараюсь, стараюсь. И вот результат. Ты идешь на свидание, а у меня опять понос.
Я красила перед зеркалом губы. Да, мои подбитые глаза выглядят не лучшим образом. Зато губы будут сочными и аппетитно блестящими, как у Голди Хоун после силиконовой инъекции.
– Я целый год на свидания почти не ходила. А если и ходила, то на какие-то убогие, однотипные. А ты веселилась напропалую.
– Все это мелко, – поморщилась она.
– Что именно мелко? Ты имеешь в виду того мужика, который подарил тебе лисью горжетку? Или того, который оплатил тебе годовое членство в спортклубе? Куда ты ходила не для того, чтобы потеть на тренажерах, а для того, чтобы в красивом купальнике сидеть у бассейна и знакомиться с мужчинами. По-моему, ты была вполне довольна.
Зина грустно вздохнула. Вот уже вторую неделю она сидела на так называемой «зеленой» диете. Ей можно было есть только продукты зеленого цвета – шпинат, капусту, огурцы, яблоки (когда я предложила ей разнообразить данный унылый список мятными пастилками и семидесятиградусным галлюциногенным зеленоватым напитком абсент,
– Горжетка, мужчины… Гадость! Я, Варя, пожалуй, не верю в любовь.
– Что за глупости? Посмотри на меня. Сама сказала, что я не хожу, а летаю. А помнишь, как прошлой зимой я вышвырнула в форточку телефон, когда поняла, что мне целую неделю никто не звонил? Тогда я тоже не верила в любовь.
– Я неудачница, – гнула свою линию Зинаида. – Меня не взяли на Неделю высокой моды. Мне нравятся мужчины, которым нет до меня дела. На меня обращают внимание одни мудаки и моральные уроды.
Я отвлеклась от раскрашивания лица, подошла к Зине и тряхнула ее за плечи. Она так ослабела от своих дурацких диет, что даже не стала сопротивляться. Ее голова болталась на шее, как крупный бутон на тщедушном стебельке.
– Зинка, ты красивая, и у тебя все впереди. А ну, повтори!
– Я красивая, и у меня все впереди, – понуро повторила она. – Варь, хочешь, дам поносить лисью горжетку?
Я недоверчиво на нее уставилась. Зинаида тряслась над своими немногочисленными дорогими вещами, как скряга над золотыми монетами. Помню, как в прошлом месяце я пыталась на вечер одолжить у нее свитерок из позапрошлой коллекции «Дольче и Габбана», – ничего из этого не вышло. А здесь – ультрамодная горжетка, эксклюзивная вещь.
– Правда? Но ты же так над ней трясешься.
– Плевать. Забирай.
– Конечно, хочу! Клянусь, с ней ничего не случится.
Пока она не передумала, я бросилась к Зинкиному шкафу, достала заботливо упакованную в бумажный пакет горжетку и накинула ее себе на плечи. Серые брюки, тонкий черный свитер, блестящий новый мех на плечах – я казалась себе похожей на гламурно-загадочную Марлен Дитрих. Так, теперь моя стратегическая задача – убраться из дома как можно скорее, чтобы Зина из вредности не потребовала горжетку обратно.
Она догнала меня у входной двери:
– Варя!.. Варя, стой!
– Ну что еще? – Я обернулась, зарывшись носом в нежный мех.
– Денис все равно тебя обманет, – покачала пергидрольной головой она. – Как бы ты ни старалась, обманет все равно. Вот увидишь.
«Не обманет!» – думала я, принимая его приветственный поцелуй и традиционные розы, которые ему так нравилось мне дарить. Моя влюбленность пропахла этими пряными тепличными розами – не отмоешь. Их смутно сладкий запах, наверное, всю жизнь будет ассоциироваться у меня именно с ним, Денисом Викторовичем Семашкиным. Розы – как же банально, как книжно. Какой-нибудь утонченный сноб даже скажет – пошло. Но все равно, по моему убеждению, розы – самые красноречивые цветы.
На этот раз это был настоящий взрослый роман, а не просто, как выражается не по возрасту циничная Наташка, «легкий перепихон».
В прошлом году наши отношения напоминали романтический китч. Все эти ночевки на шелковых простынях очередного отеля, и текила, закусываемая не традиционным лимоном, а черной икрой. Был антураж, а вот глубины не было.
А сейчас мы просто по улицам гуляли. Гуляли по улицам, взявшись за руки, точно сбежавшие с последнего урока школьники!
– Я ни к кому никогда не чувствовал такой нежности. Наверное, не стоит так говорить, Варя, а то возгордишься.