Жизнь насекомых
Шрифт:
Митя поднялся довольно высоко, скоро пень оказался под ним — теперь он мог посмотреть, что находится в самом его центре, и от этой возможности стало чуть не по себе, особенно когда вспомнились разоблачения многочисленных тайн этого пня в газетах, которые продают муравьи в самых глубоких и темных переходах прорытого ими метрополитена. Митя опустил взгляд и вздрогнул.
В центре пня была лужа, в которой плавало несколько похожих на соленые огурцы гнилушек. Точнее, даже не в центре — пень был настолько гнилым, что от него осталась только кора, а сразу за ней начиналась трухлявая яма, полная гнилой воды.
Митя представил себе,
Внизу непрерывным потоком ползли спешащие к пню насекомые, напирали на тех, кто прополз по этому же пути раньше, и втаптывали их в землю, — словно живой разноцветный ковер стягивался к пню и подворачивался сам под себя. Насекомые прыгали на пень, и большая их часть срывалась вниз, попадая под лапки, шипы и рога наползающей со всех сторон смены, но некоторым удавалось подняться вверх, к тем, кто стоял на зеленовато светящемся краю; они очень проворно залезали туда, сразу же поворачивались таким образом, чтобы ни в коем случае не увидеть, что находится в центре пня, и принимались дирижировать, поддерживая и возобновляя неизвестно кем и когда выдуманную мелодию.
Митя полетел прочь. Было некому рассказать, что этот пенек вместе со всеми теми, кто на нем собрался, — еще далеко не все, что есть в мире, и от этого делалось грустно, а еще грустнее было от того, что и сам Митя в этом не был вполне уверен. Но, долетев до границы поляны, он увидел рассеянный свет, излучаемый не то травой, не то трущимся о нее ветром, вспомнил, что с ним было до того, как попал на поляну с гнилым пнем, и успокоился. Над ним опять понеслись триумфальные арки согнутых стеблей, и чем дальше от поляны он улетал, тем меньше внизу оставалось спешащих к ней насекомых. Скоро их не осталось совсем, и тогда вокруг стали появляться цветы. Они казались разноцветными посадочными площадками необычных форм, но испускали такой одуряющий запах, что Митя предпочитал любоваться ими на расстоянии, тем более что на некоторых копошились ушедшие от мира пчелы, уединения которых Митя не хотел нарушать.
В траве впереди мелькнул красный огонек, и Митя автоматически повернул к нему. Когда он оказался так близко, что на всем вокруг появился слабый красноватый отблеск, Митя полетел крадучись, подолгу зависая за широкими стеблями и незаметно перелетая от одного к другому. После нескольких таких маневров он выглянул из-за стебля и увидел рядом, прямо перед собой, двух очень странных, ни на кого не похожих красных жуков. На головах у них были большие желтые выросты, похожие на широкополые соломенные шляпы, а низ брюшка был, насколько Митя мог разглядеть, цвета хаки. Они сидели на стебле в полной неподвижности и задумчиво смотрели вдаль, чуть покачиваясь вместе с растением.
— Я думаю, — сказал один из жуков, — что в мире нет ничего выше нашего одиночества.
— Если не считать эвкалиптов, — сказал второй.
— И платанов, — подумав, добавил первый.
— И еще дерева чикле, — сказал второй.
— Дерева чикле?
— Да, — повторил второй, — дерева чикле, которое растет в юго-восточной части Юкатана.
— Пожалуй, — согласился первый, —
— Это точно, — сказал второй.
Красные жуки опять задумчиво уставились вдаль.
— Что нового в твоих снах? — спросил через несколько минут первый.
— Много чего, — сказал второй. — Вот сегодня, например, я обнаружил далекий и очень странный мир, откуда нас тоже кто-то увидел.
— Неужели? — спросил первый.
— Да, — ответил второй. — Но тот, кто нас увидел, принял нас за две красные лампы на вершине горы, стоящей у моря.
— И что мы сделали в твоем сне? — спросил первый.
Второй выдержал драматическую паузу.
— Мы светились, — сказал он с индейской торжественностью, — пока не выключили электричество.
— Да, — сказал первый, — наш дух действительно безупречен.
— Еще бы, — отозвался второй. — Но самое интересное, что тот, кто нас заметил, прилетел прямо сюда и прячется сейчас за соседним стеблем.
— В самом деле? — спросил первый.
— Конечно, — сказал второй. — Да ты ведь и сам знаешь.
— И что он собирается делать? — спросил первый.
— Он, — сказал второй, — собирается прыгнуть в колодец номер один.
— Интересно, — сказал первый, — а почему в колодец номер один? Он ведь точно так же может прыгнуть в колодец номер три.
— Да, — подумав, сказал второй, — или в колодец номер девять.
— Или в колодец номер четырнадцать, — сказал первый.
— Но лучше всего, — сказал второй, — это прыгнуть в колодец номер сорок восемь.
Митя вжался в стебель, слушая, как в нескольких метрах от него стремительно нарастают числительные, и тут ему на плечо легла чья-то рука и сильно его тряхнула.
Повернув голову, он увидел склонившегося над ним Диму. Вокруг была площадка на вершине горы, над которой поднималась мачта с двумя красными фонарями (сейчас они уже не горели), рядом стояли две складные табуретки, а сам он лежал под кустом.
— Вставай, — сказал Дима. — У нас мало времени.
Митя поднялся, помотал головой, пытаясь вспомнить только что снившийся сон, но тот уже улетучился и оставил после себя только неясное ощущение.
Дима пошел по узкой тропинке, ведущей прочь от шеста с двумя красными лампами. Митя поплелся следом, еще позевывая, но через несколько десятков метров, когда тропинка превратилась в узкий карниз, под которым не было ничего, кроме стометровой пустоты и моря, остатки сна слетели с него окончательно. Тропинка нырнула в щель между скалами, прошла под низкой каменной аркой (тут у Мити мелькнуло неясное воспоминание, связанное со сном) и вывела в небольшую расщелину, заросшую темными кустами. Митя сорвал несколько холодных ягод терновника, кинул их в рот и сразу же выплюнул, увидев яркий белый череп, лежащий под кустом. Череп был маленький и узкий, наподобие собачьего, только меньше и тоньше.
— Там, — сказал Дима, показывая на кусты.
— Что? — спросил Митя.
— Колодец.
— Какой колодец? — спросил Митя.
— Колодец, в который ты должен заглянуть.
— Зачем?
— Это единственный вход и выход, — сказал Дима.
— Куда?
— Для того чтобы на это ответить, — сказал Дима, — надо заглянуть в колодец. Сам все увидишь.
— Да что это такое?
— По-моему, — сказал Дима, — ты сам знаешь, что такое колодец.
— Знаю. Приспособление для подъема воды.