Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2
Шрифт:
Таким образом, конец 1923 года и весь 1924 год были использованы для изучения вытеснения металлов и их окислов из растворов их солей и полученные результаты открывали новое обширное поле для изучения самых разнообразных реакций с неорганическими соединениями под большими давлениями. С ничтожными средствами !и с тремя-четырьмя ассистентами, мало подготовленными к тонкой работе, с невообразимыми препятствиями в деле организации научной работы в убогой лаборатории, нам все-таки удалось начать исследовательскую работу и вскоре полученные результаты укрепляли наш дух и окрыляли надеждой, что скоро настанет время, когда мы будем в состоянии обставить нашу работу надлежащим образом и развить ее в соответствии с тем интересом, который она должна возбудить во всем ученом мире.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ПЕРЕГОВОРЫ С ГЕРМАНИЕЙ ОБ
Осень 1923 года я был очень занят делами обороны СССР, и мне пришлось поехать на месяц (октябрь) в Германию для выяснения очень важного вопроса, связанного с изготовлением ядовитых газов. После Раппальского договора между Германией и СССР установились дружеские отношения, и оба правительства решили помогать друг другу, как в экономическом, так и в политическом отношениях. Понятно, что дело обороны каждой страны было поставлено на первый план. По Версальскому договору, Германия не имела права строить заводы, изготовляющие взрывчатые вещества и ядовитые газы, — но никто не мог запретить ей помогать постройке подобных фабрик в другой, дружественной стране, с тем, что часть продукции этих фабрик в случае вступления Германии в войну, подлежала передаче немецкой армии, а другая часть поступала в распоряжение той страны, где эти фабрики находились. С этой целью в 1923 году начались серьезные переговоры с немцами о развитии ими военной промышленности в СССР. Мне не известно, какие договоры были заключены с германским правительством относительно совместной работы по заготовлению различных предметов вооружения, как-то пулеметов, дистанционных трубок, ружей и т. п., но так как я был привлечен к делу изготовления удушающих газов, то я могу определенно сказать, что в этой области мы работали совместно с немцами. Я считаю возможным рассказать о моем участии в этом деле, так как этим я не открываю какого-либо секрета, ибо все это хорошо было известно заграницей, и в иностранной прессе даже указывалось, что я стою во главе этой организации. С другой стороны, для истории будет полезно описать, как безалаберно велось в обеих странах столь важное дело. Мне пришлось близко ознакомиться с главными военными представителями Германии и участвовать в смешанной комиссии, составленной на партийных началах, которая заседала большею частью в Москве, а иногда и в Берлине.
Еще будучи в Берлине я получил от одной фирмы, мне известной, предложение услуг по постройке завода для изготовления удушающего газа иприта (горчичный газ). Так как в это время в Берлине был Е. И. Шпитальский, которому Химическим Комитетом было поручено сделать лабораторные исследования для выработки лучшего способа получения иприта, то после переговоров с нашим полпредом Н. Н. Крестин-ским, я устроил секретное заседание в нашем полпредстве (на Унтер деи Линден) с приглашением представителей фирмы и Шпитальского. На этом заседании выяснилось, что эта фирма находится в связи с лицами, знающими способы изготовления иприта, и предлагает составить смету на фабрикацию определенного количества этого опасного вещества. Мы попросили представить смету ко дню. моего от’езда и я обещал отвезти ее под дипломатической печатью в СССР.
По приезде в Москву я осведомил обо всем Военный Отдел ВСНХ и Химический Комитет при ГАУ. Начальник Военного Отдела (в то время им заведывал Богданов) и его помощник
В. С. Михайлов (бывший генерал и начальник Артиллерийского Управления в начале воцарения большевиков) сделали доклад в Революционном Военном Совете под председательством Фрунзе о состоянии наших военных заводов и о дальнейшей программе их деятельности. На это заседание получил приглашение и я для краткого сообщения о деятельности вновь организованного Химического Комитета. После этого доклада Военный Отдел ВСНХ был передан под управление члену Президиума ВСНХ, Ивану Никитьевичу Смирнову, который организовал борьбу в Сибири против Колчака. Это был очень симпатичный человек, идейный большевик, скромный, несмотря на свое высокое партийное положение и умеющий разбираться в очень трудных вопросах. Он был женат на Варваре Николаевне Яковлевой, ярой коммунистке, революционная деятельность которой началась в Петрограде, в самом начале прихода к власти большевиков; о дальнейшей ее деятельности я буду говорить ниже. Помощником Смирнова был назначен Биткер, уроженец Риги, сын состоятельных родителей, коммунист по убеждению, тоже деловой человек, хорошо разбирающийся в делах подведомственного ему Военного Отдела, который с этого времени стал называться Военно-Техническим Управлением.
Летом 1923 года узнали, что германское правительство прислало в СССР особую комиссию из экспертов по военному снаряжению', офицеров Генерального Штаба и представителей финансового ведомства для ознакомления с нашими военными заводами и для выработки условий, на которых можно начать совместную работу по изготовлению оружия и удушающих веществ. Для переговоров с ними в СССР была создана тоже особая комиссия, которую возглавлял Розенгольц, в это время назначенный начальником всех воздушных сил. В авиации этот товарищ понимал столько же, сколько каждый из нас знает о причине полета птиц. Этот человек, который впоследствии был Наркомом Внешней Торговли, представлял из себя очень надменный тип человека, много о себе мнящего, но, по моему, мало пригодного к какой-либо административной деятельности.
О приезде немецкой делегации я узнал потому, что в один прекрасный день был вызван в Главный Комитет по Концессиям (Большая Дмитровка) на какое-то заседание. Там были собраны все немецкие делегаты, а мы, работники по военному снаряжению, были приглашены для ознакомления их с нашими работами. Председательствовал, насколько я помню, Биткер, довольно хорошо владевший немецким языком. На этом заседании выяснилось, что по удушающим газам немцами был выдвинут доктор Штольценберг, работавший во время войны в химическом комитете, который возглавлял Haber. Др. Штольценберг имел небольшой завод в Гамбурге, изготовлявший фосген и хлористый алюминий, и, как он говорил, знал производство иприта. Во время войны, при производстве опытов, он потерял один глаз. По внешнему виду это был очень энергичный и ловкий человек, не внушавший особого доверия, и мне как-то не верилось тому, что он говорит; первое впечатление вообще говорило не в его пользу.
Вскоре после этого заседания ко мне на квартиру зашел П. А. Богданов переговорить относительно предполагаемого моего участия в смешанной комиссии, образованной при Военно-Революционном Совете по производству удушающих газов. Он был явно поражен, когда увидал мою комнату; его поразили ее малые размеры.
— Вы удивлены видеть мою келью? — спросил я.
— Да, — ответил он, — действительно Вы живете, точно в келье.
Он сообщил мне некоторые детали о будущей работе этой комиссии и сказал, что Д. С. Гальперин будет также введен в ее состав.
Случилось, что как раз в это время я должен был поехать в Петроград, чтобы перевезти мои вещи в новую квартиру Академии Наук. В самый день перевозки пришла срочная телеграмма от Биткера с просьбой немедленно приехать в Москву. Бросив неразобранными все вещи, я в тот-же день вечером выехал в Москву и утром по приезде узнал, что должен в самом ближайшем времени в составе особой комиссии ехать на Самарский завод (ст. Иващенково, около 40 верст от гор. Самары) для обследования и оценки этого завода, который был построен во время войны 1914 года, но не был пущен в ход и находился на положении консервации. Этот завод должен был готовить хлор и впоследствии фосген; его строила фирма Ушков и Ко., главным директором-распорядителем которой был С. Д. Шейн. Эта фирма, как и все другие, получила от казны в виде аванса 66% стоимости завода и должна была к обусловленному сроку построить и пустить в ход производство хлора. Условия договора с этой фирмой были выработаны и утверждены комиссией И. А. Крылова еще до слияния ее с моей комиссией взрывчатых веществ.
Теперь в эту оценочную комиссию в помощь мне вошли инженер Райнов и химик Ададуров; комиссию возглавлял Косяков, член Коллегии Военно-Технического Управления, а при кем состоял один агент типа «гепеушника», — несомненно, назначенный для порядка из ГПУ. С нами же ехали и два немца: доктор Штольценберг и его помощник, немецкий инженер, который должен был остаться в России в случае, если ему будет дан заказ на постройку завода. Кроме того, я просил, чтобы была назначена еще стенографистка, хорошо знающая немецкий язык; для этой цели была назначена Мария Францевна Белоусова, служащая в канцелярии правителя дел Президиума ВСНХ, впоследствии ставшая женой С. П. Середы. В виду далекого путешествия и невозможности найти подходящее помещение на маленькой станции Иващенково, я выпросил отдельный вагон, вследствие чего мы могли использовать все время путешествия для деловых разговоров и для частных заседаний.
На меня была возложена очень серьезная и ответственная задача: определить стоимость завода, как его зданий, так и оборудования и установить, какие меры надо принять, чтобы пустить его в ход. Эти данные были нужны Военному Управлению, чтобы в договоре с немцами указать, какой капитал вкладывает СССР в это общее дело: чем выше окажется стоимость нашего вложения, тем больше мы будем в праве требовать с немцев. С другой стороны, Штольценберг с своим компаньоном тоже должны были сделать оценку всего оборудования и зданий, — для того, чтобы установить, какую сумму денег он должен получить от немцев за установку новых производств иприта и фосгена, причем потребный для этих производств хлор должен быть получаем с установки, построенной фирмой Ушкова и Ко. Немецкие делегаты, как они говорили, вполне доверяли Штольценбергу в оценке завода. Перед своим отправлением я получил от Розенгольца и Биткера секретные инструкции не преуменьшать стоимость завода, так как нам выгодно показать более высокой его стоимости, все наши вычисления держать в полном секрете и по приезде немедленно представить отчет. Наша работа усложнялась еще тем, что мы должны были раздобыть документальные данные о стоимости всего оборудования, которое частью приобреталось в