Жизнь Пи
Шрифт:
Я цеплялся за жизнь. Я тихо сходил с ума. Пекло было адское. Я так ослаб, что не мог больше держаться на ногах. Губы пересохли и потрескались, слюна стала вязкой и смрадной, рот наполнился каким-то омерзительным вкусом. Вся кожа горела. Иссохшие мышцы ныли. Руки и ноги, особенно ступни, распухли и постоянно болели. Я мучился голодом, а еды так и не было. Что же до воды, то Ричард Паркер пил так жадно, что мне в тот день пришлось ограничиться пятью крошечными глоточками. Но все эти физические страдания были ничто по сравнению с душевной пыткой, которая мне предстояла. Со дня, когда я ослеп, начались самые страшные муки. Не могу сказать, на какой именно день это случилось. Я ведь уже говорил – время утратило всякий смысл. Должно быть, где-то между сотым и двухсотым днем. И я был уверен, что не продержусь больше ни дня.
На следующее утро я перестал бояться смерти и решился умереть.
Я пришел к печальному выводу, что не могу больше заботиться о Ричарде Паркере. Не вышло из меня служителя зоопарка. Мысль о том, что Ричард Паркер скоро погибнет, угнетала меня сильнее, чем неизбежность собственной смерти. Но я был сломлен, изможден вконец и действительно не мог больше ничего для него сделать.
Меня покидали последние силы. Смертельная слабость разливалась по всему телу. До вечера мне не дожить. Чтобы облегчить себе расставание с жизнью, я решил утолить нестерпимую жажду, мучившую меня уже так давно. И выхлебал столько воды, сколько смог. Вот бы еще хоть кусочек съесть напоследок! Но, видать, не суждено. Я устроился в середине шлюпки, прислонившись к скатанному краю брезента. Закрыл глаза и стал ждать, пока испущу последний вздох.
– Прощай, Ричард Паркер, – пробормотал я. – Прости, что подвел тебя. Я старался как мог. Не поминай лихом. Папа, мама, дорогие мои, дорогой мой Рави, здравствуйте! Встречайте вашего любящего сына и брата. И часа не было, чтобы я о вас не вспомнил. Скоро я снова увижу вас, и это будет самый счастливый миг в моей жизни. Вверяю судьбу мою в руки Бога, а Он есть любовь, и я люблю Его.
И до меня донеслось:
– Тут кто-то есть?
Поразительно, чего только не услышишь в одинокой тьме угасающего сознания! Звук без формы и цвета звучит так странно. Когда ослепнешь, то и слышать начинаешь по-другому.
– Тут кто-то есть? – вновь послышалось мне.
Я сделал вывод, что сошел с ума. Печально, но ничего не попишешь. Беда не приходит одна, а безумие – самая подходящая ей компания.
– Тут кто-то есть? – назойливо повторил тот же голос.
Что поражало в этом бреде, так это его необычайная внятность. Голос был своеобразный, скрипучий, с усталой хрипотцой. Я решил подыграть ему. И отозвался:
– Конечно, есть. Всегда кто-нибудь да есть. Иначе кто бы мог задать такой вопрос?
– Я подумал, может, тут кто-то еще.
– Что значит «кто-то еще»? Да ты хоть понимаешь, где находишься? Если этот плод фантазии тебе не по вкусу, выбери другой. Слава богу, выбирать есть из чего.
Гм-м-м. Плод. Плод. А неплохо звучит…
– Неужели никого нет?
– Цыц! Я мечтаю о плодах.
– Плоды! У тебя есть фрукты? А можно мне кусочек? Пожалуйста, прошу тебя! Всего кусочек. Я умираю с голоду.
– Не фрукты. Плоды. Целый сад – выбирай на вкус.
– Целый сад! А можно мне… О-о-о, умоляю!..
Голос умолк – видно, ветру и волнам наскучило издеваться над моим слухом.
– Какие они сочные, какие тяжелые и душистые, – продолжал я. – Ветви так и ломятся – до самой земли склонились. Только на одном дереве – сотни три плодов, не меньше…
Тишина.
И опять этот голос:
– Давай поговорим о еде…
– Вот это мысль!
– Что бы ты съел, если бы мог заказать все что угодно?
– Отличный вопрос! Я закатил бы пир горой! Начал бы с риса и самбара. Потом – рис с черным далом и рис с йогуртом, потом…
– А я бы…
– Погоди, еще не все. Потом я поел бы острого самбара с тамариндом и самбара с зеленым луком, и…
– И что?
– Не перебивай. Еще я бы заказал сагу из овощной смеси и овощную корму, картофельную масалу, капустное вадаи и масалу досаи, острый чечевичный расам и…
– Понятно.
– Погоди. Еще пориял с фаршированными баклажанами и куту с кокосом и ямсом, рисовые идли и вадаи с йогуртом, овощные баджи и…
– Звучит очень…
– Чуть не забыл! Чатни! Кокосовое чатни и мятное чатни, маринованный зеленый чили и маринованный крыжовник, и все это – с обычными нанами, попадомами и паратхами, ну и, конечно, пури.
– Звучит…
– Стой, еще салаты! Салат из манго с йогуртом, салат из бамии с йогуртом и самый обыкновенный салат из свежих огурцов. А на сладкое – миндальный паясам и молочный паясам, оладьи с пальмовым сахаром, арахисовые тоффи и кокосовое бурфи, а еще – ванильное мороженое с горячим, густым шоколадным соусом.
– И все?
– А запил бы я все это десятью литрами свежей, чистой, прохладной воды со льдом и чашечкой кофе.
– Звучит очень недурно.
– Ну да.
– А скажи мне, что такое куту с кокосом и ямсом?
– Неземное наслаждение, вот что это такое. Берешь ямс, тертую мякоть кокоса, зеленые бананы, порошок чили, молотый черный перец, молотую куркуму, семена кмина, семена китайской горчицы и чуточку кокосового масла. Поджариваешь кокос до золотистого цвета…
– Можно спросить?
– Что?
– Почему именно куту с кокосом и ямсом? Почему не вареный говяжий язык под горчичным соусом?
– Это же мясное!
– Ну да. А потом – требуха.
– Требуха?! Только что сожрал язык бедной скотины, а теперь хочешь и желудок!?
– Именно! Просто мечтаю о tripes a la mode de Caen… [21] тепленькой… со сладким мясом…
– Сладкое мясо? А это еще что такое?
– Сладкое мясо – это поджелудочная железа теленка.
– Поджелудочная железа?!
– Если ее обжарить да протушить с грибным соусом – просто объедение!
И откуда только брались эти отвратительные, святотатственные рецепты? До чего же я докатился, если размышляю о корове с теленком как о еде? Что на меня нашло? Может, встречный ветер отнес шлюпку обратно, к той плавучей помойке?
[21]
Требуха по-каннски (фр.).