Жизнь в дороге
Шрифт:
В иммиграционном участке «атпо хориджи» нам отказались продлить визу, ссылаясь на то, что у нас есть еще шесть неиспользованных дней. Дескать, когда останется один, тогда и приходите.
Юра отправился искать банк, чтобы поменять деньги, а я остался караулить рюкзаки. Иранцы, проходящие мимо, поглядывали на скучающего иностранца с любопытством, но не останавливались — стеснялись. Однако стоило передо мной задержаться какому-нибудь бродячему торговцу, как рядом останавливались два-три зеваки, потом еще пять-шесть. Через минуту улица оказывалась запружена любопытствующими, а вновь подходящие пытались узнать что происходит, и присоединялись к толпе. В определенный момент появлялась полиция и всех разгоняла, бросая строгие взгляды на меня и требуя «больше так не делать». Несколько минут проходило в спокойствии, прохожие шли мимо, но потом вновь останавливался кто-нибудь, и тут же со скоростью горной лавины вокруг вырастала толпа. Опять появлялся полицейский, на этот раз новый, и просил всех разойтись… Так повторялось несколько раз, пока не вернулся Юра, и мы не продолжили свой путь.
В Тегеране зашли в российское консульство, чтобы узнать, какие российские организации присутствуют в городе, и обратиться к ним. И еще надеялись получить рекомендательное письмо (подтверждающее наше гражданство) для консульства Пакистана.
Иранский язык «фарси», то есть «персидский», почти идентичен таджикскому.
Скорость снежных лавин в горах достигает 200 км/ч
Вице-консул Валерий Голованов принял нас радушно, не стал держать на улице, а провел к себе, расспросил о проблемах и предупредил о многочисленных опасностях подстерегающих нас в Иране. После Ирака местные опасности выглядели не слишком устрашающе, тем не менее, нам пришлось подписать бумагу, в которой мы указывали свой маршрут и подтверждали, что об опасностях осведомлены. После этого консул подготовил письмо для пакистанских коллег и отправился договариваться насчет нашего размещения. Ему удалось устроить нас в русскую православную церковь, находящуюся в Тегеране еще с дореволюционных времен.
Настоятеля в церкви не было, он уехал по делам в Санкт-Петербург, а работавшая на подворье молодая женщина не знала, что с нами делать. Не селить же в церковном доме без разрешения? Мы заверили, что можем переночевать в палатке во дворе.
Нас оставили, даже разрешили пользоваться кухней и потрясающей церковной библиотекой. Там были дореволюционные фолианты, длинные ряды энциклопедий на любые темы — по медицине, юриспруденции, естествознанию. Первое издание Брокгауза и Евфрона, книги девятнадцатого и даже восемнадцатого века, диссидентские книги, запрещенные в советское время и редкие до сих пор в нашей стране. Когда-то церковь была очень богата. Белоэмигранты, сбежавшие от советской власти, часто завещали свои деньги и имущество церкви. Нечистые на руку церковные старосты разворовали значительную часть этих богатств, но книги сохранились, продать их в Иране было практически невозможно.
На следующий день мы отправились в консульство Пакистана. Хмурый чиновник открыл тетрадь, где были расписаны расценки на консульские услуги для разных национальностей. Цена визы для русских — сто долларов! Дороже только для граждан Танзании — двести. Консульские работники уверили нас, что стоимость российской визы для пакистанцев такая же. (Это неправда — например, в Карачи российская виза для пакистанцев на тот момент стоила лишь 60 долларов). Немцы, получавшие визу вместе с нами, заплатили по тридцать. Уныло порадовавшись, что мы не танзанийцы, раскошелились на консульский сбор. Паспорт с новенькой наклейкой можно было забрать через несколько часов. Хорошо еще, что разрешили въезд на месяц, а не недельный «транзит».
Танзания — союз двух бывших африканских колоний — материковой Танганьики и островного Занзибара.
Заодно мы попытались сделать и афганскую визу, но афганцы тоже потребовали «рекомендательное» письмо от российского консульства: «Мы вас не знаем — может быть, вы едете в нашу страну с террористическими целями. Принесите справку, что у вас таких целей нет». К несчастью, мы не приготовили письмо к афганцам заранее. Звонок в российское консульство ничего не дал, вице-консул куда-то уехал по делам.
Времени оставалось мало, транзитная иранская виза потихоньку «сгорала», а продлить ее в Тегеране было невозможно. Поэтому мы решили отправиться в святой город Кум, чтобы продлить визу там и навестить нашего знакомого Антона Веснина, изучающего в Иране основы ислама. На учебе настояли его родители. Они, правда, имели ввиду более традиционное высшее образование. Но Антон, спасаясь от службы в армии, уехал путешествовать автостопом на Ближний Восток, случайно остановился на ночлег в иранском медресе и… остался там учиться. Жил в общежитии, получал небольшую стипендию.
Мы приехали в Кум под вечер. Из координат Антона у нас был лишь номер телефона медресе Аль-Махди. Зашли в ближайший ресторан, чтобы позвонить оттуда. Узнав, что наш друг учится в медресе, все посетители ресторана принялись помогать в поиске русского «талиба». Наконец, адрес медресе был найден. Один из посетителей ресторана посадил нас в машину и отвез в училище, где в ожидании Антона нас чудесно приняла русскоязычная община.
«Талиб» — на арабском означает «студент».
Ибн Сина — средневековый персидский врач, философ, поэт, математик, астроном и инженер.
Студенческая жизнь Антона складывалась неплохо. Он учил фарси, арабский и религиозные догматы. Даже создал Интернет-сайт, посвященный исламу. Родители Антона со временем смирились с выбором сына. Неплохое образование, если подумать. Преподавание ведется персональными учителями, либо в малых группах. Обучение, проживание и питание — бесплатно! Немудрено, что сюда приезжают учиться мусульмане со всего мира. Студенты штудируют древние фолианты, изучают философию, логику, мистику, историю религии, медицину и многое другое. Знакомятся с трудами Ибн Сины (Авиценны) и других древних мудрецов. Эффективность традиционных методов лечения в некоторых случаях многократно превосходит современные методы. Кроме того, ортодоксальный ислам не запрещает заниматься спортом и изучать современные науки — программирование, веб-дизайн. Каждый студент сам выбирает дисциплины, которые ему интересно изучать. Многие так и остаются жить в медресе — становятся учителями. Раз в два года студент может съездить на каникулы домой. Дорога оплачивается за счет медресе. Те же, кто хочет видеться с близкими каждый год, вынуждены перед поездкой обходить офисы коммерческих фирм, собирая подаяние. К студентам религиозных училищ относятся уважительно, и, как правило, в помощи не отказывают.
На следующий день мы отправились в «атпо хориджи». Там нам предложили продлить визу на месяц всего за несколько долларов. Мы побежали в банк, заплатили пошлину, заполнили анкеты, прицепили скрепками фотографии, приложили паспорта. Но когда дело почти было сделано, полицейский полистал паспорт и сказал: «А вообще-то, мы транзитные визы не продляем!», отцепил фотографии, порвал анкеты и вернул паспорта. У нас оставалось только два дня чтобы покинуть Иран. До пакистанской границы было больше полутора тысяч километров, а за один просроченный день в Иране полагалось судебное разбирательство, штрафы и даже, как рассказывали, тюремное заключение. А мы-то надеялись пожить в Куме, пообщаться с настоящими аятоллами, больше узнать об Иране и об исламе. Наши новые друзья из медресе даже придумали нам специальную культурную программу… и вот, нужно уезжать.
Собрав рюкзаки, мы помчались на трассу, исполненные решимости ехать день и ночь, чтобы успеть выехать из Ирана. Следующие сутки запомнились лишь мельканием пейзажей за окнами. Мы сделали небольшую остановку лишь в городе Бам, где находилась грандиозная крепость, охранявшая Великий шелковый путь, одна из самых больших в мире. Высоченные стены, башни, жилые дома, мечети — все из глины. Величественно, но ненадежно. Почти сразу после нашего посещения (в том же году) 2,5-тысячелетняя крепость была разрушена землетрясением.