Жизнь в зеленом цвете - 5
Шрифт:
Шрам ныл теперь непрестанно, то сильнее, то слабее; наверно, чутко реагировал на перепады настроения Вольдеморта, кисло предполагал Гарри. От постоянной занятости - уроки, домашние задания, Эй-Пи, окклюменция, тренировки по квиддичу - и от боли во лбу Гарри сделался раздражительным, дёрганым, нервным. Он избегал и близнецов, и Блейза, чаще всего сбегая в Выручай-комнату, и там в одиночку занимался до остервенения домашним заданием и практикой ЗОТС. Уставая, он засыпал прямо там; так бывало и в прошлом семестре, но никогда раньше Гарри так себя не изматывал. От усталости, впрочем, боль чуть притуплялась - или притуплялось восприятие Гарри, которому после восемнадцати часов бдения без минуты отдыха было уже всё равно, что у него, где и зачем болит. Даже второе по счёту дежурство в ночном
Занятый делами суматошный остаток января прошёл, начался февраль; Гарри заметил это только потому, что в подземельях стало куда более сыро, чем раньше - с приходом первого февраля начались вьюги с неприятным липким снегом, снег не таял, а как-то разжижался в кашу под ногами. Прошло почти две недели; приближалось четырнадцатое февраля.
– Гарри...
– Да?
– Гарри, копавшийся на полках в библиотеке, поднял голову: перед ним стоял непривычно робкий Блейз Забини.
– Скоро четырнадцатое февраля.
– Ага, - не стал отрицать очевидного факта Гарри.
– Это праздник... и будет поход в Хогсмид.
Гарри чуть было не спросил: «Какой праздник?», но вовремя опомнился.
– У тебя уж есть планы на четырнадцатое?
– с такие лицом, подумалось Гарри, не вопросы задают, а шагают в пропасть.
– Н-не знаю...
– определённых планов у Гарри не было, но, как только ему напомнили о дне святого Валентина, ему пришло на ум прошлое четырнадцатое февраля: тогда он был там с близнецами, но встретился с ними случайно...
– Ты... не хочешь пойти со мной?
Гарри задумался.
– А ты хочешь пойти со мной?
Блейз недоумённо вскинул брови.
– А что, не видно?
– Видно, - снова покладисто согласился Гарри.
– Вот только ходить в Хогсмид со мной небезопасно. Насколько я знаю, вы с Малфоем сейчас ладите. А вот если нас увидят мирно пьющими сливочное пиво в «Трёх Мётлах» и разговаривающими о тонкостях толкования древних рун... тебе может не поздоровиться.
– Поттер, - Блейз перешёл на свистящий шёпот; гневный румянец был Забини очень к лицу, так же как и сведённые в одну линию тёмные брови вкупе с тонкой вертикальной морщинкой, прочертившей высокий лоб - с таким выражением лица он казался искусно сделанной куклой, из тех, что можно принять за человека. Только таких хорошеньких людей обычно не бывает.
– Тебе «нездоровилось» четыре с лишним года, и ты, тем не менее, жив, здоров и вчера получил от МакГонагалл двадцать баллов. Что даёт тебе право думать, что я хуже тебя сумею постоять за себя?
Гарри примирительно поднял руки вместе с зажатой в них «Малой энциклопедией арифмантики» - мол, что ты, ничего такого я не думал...
– Ты ещё скажи, что с самого начала семестра избегал меня потому, что не хотел, чтобы у меня были проблемы с Малфоем!
– Блейз сердито тряхнул головой.
– Не поэтому, - честно помотал головой Гарри.
– А... почему?
– кажется, Блейз хотел услышать «Да я тебя не избегал, что ты выдумываешь...» Вот почему до Гарри никогда не доходит, в каких ситуациях нужно соврать для собственного и окружающих душевного спокойствия? Гриффиндорская честность, ха... вкупе со слизеринской наглостью даёт разрушительные осложнения на мозг, почки, печень, селезёнку и прочие внутренности - все, которые можно отбить, сотрясти и так далее по списку.
– Занят был, - сказал Гарри, решив, что ещё одна порция честности ничему не повредит.
– Занятий много... не то, чтобы я специально тебя избегал... просто как-то не пересекались...
Блейз пытливо всмотрелся в лицо Гарри, словно ища там доказательства лицемерия.
– У тебя тёмные круги под глазами. Когда ты в последний раз спал нормально?
– Перед тем, как вернулся с рождественских каникул, - Гарри пришлось изрядно покопаться в памяти, чтобы вспомнить.
– А что?
Блейз покачал головой.
– У тебя и так лучшие оценки на курсе, зачем ты так надрываешься? Плюнь ты на эти книги... зачем тебе, кстати, арифмантика, ты же на неё вроде не ходишь?
– Для общего развития, - сегодня у Гарри явно был день честности.
– Плюс, без неё трудно в Рунах и в Прорицаниях, вечно у меня по два Нептуна на натальной карте или потеряю где-нибудь Венеру по ходу дела...
– Фигня эти Прорицания! Не мучайся из-за них...
– Легко тебе говорить... ты же пророк! Тебе долго думать не надо, куда Плутон подрисовать, - Гарри фыркнул.
– А мне надо корпеть над расчётами...
– Так давай я тебе помогу, - предложил Блейз, поняв, что разлучить Гарри и «Малую энциклопедию арифмантики» - миссия практически невыполнимая.
– Меньше времени потратишь.
– Поможешь? Ну ладно...
– в некоторой растерянности сказал Гарри.
Блейз и в самом деле объяснял очень толково. И не обращая внимания на любопытные взгляды всех остальных, собравшихся позаниматься в теплой уютной (мадам Пинс и книги не терпели сырости) библиотеке промозглым зимним вечером. Гарри игнорирование общественного мнения далось с трудом, но для этого, видимо, надо было обладать врождённым аристократизмом, с которым Блейз разок заправил Гарри за ухо упавшую на лицо прядь и нарисовал рядом с длинными рядами формул лохматую очкастую рожицу с высунутым языком - при этом сохраняя такое выражение лица, словно на приёме у королевы обсуждал шансы Японии отобрать у России Курильские острова (летом в новостях об этом говорили; чего только не услышишь, валяясь в саду под окном).
* * *
Занятие Эй-Пи, последнее перед четырнадцатым февраля, началось скомканно. Похоже было на то, что члены Эй-Пи чувствовали себя связанными общей тайной, причастностью к чему-то значительному и важному, этаким бунтарским тайным обществом под носом у Амбридж - и оттого прониклись друг к другу большей приязнью, чем это обычно водится между друзьями и приятелями. Нет, оргий они устраивать не собирались (только этого Гарри не хватало), но понимали друг друга с полуслова, с одного подмигивания или кивка, улыбались друг другу при случайной встрече в коридоре, держались тесней в Большом зале; а девочки вообще завели привычку при каждой встрече в Выручай-комнате обниматься, как будто увиделись первый раз за несколько лет. Само по себе это не заключало в себе ничего плохого; собственно, с точки зрения Гарри, было даже хорошо, что куча разрозненных любопытствующих постепенно превращается в слаженный боевой отряд, это вполне может пригодиться им в грядущей войне...
Но многие решили пойти дальше «фронтового братства». Например, Гарри был уверен, что Майкл Корнер достанет для Джинни звезду с неба, если та попросит; Эрни МакМиллан смотрел на Сьюзен Боунс затуманенными глазами, а та краснела, словно Эрни мысленно вещал ей что-то неприличное. Рон и Гермиона норовили поцеловаться украдкой, пока Гарри смотрел на других занимающихся; Невилл, после побега Лестрейнджей посуровевший и начавший неистово заниматься, (лишняя запятая) с Ханной Аббот превращался в прежнего мямлящего, теряющегося и неуклюжего раззяву, хотя Гарри мог засвидетельствовать, что занятия в Эй-Пи выработали Невиллу координацию движений, толику уверенности в себе и умение сосредотачиваться на главном, а не на мелочах. Ли Джордан чем ближе к дню святого Валентина, тем больше проявлял интереса к проблеме существования морщерогих кизляков, и Луна Лавгуд, кажется, оценила этот интерес - хотя с Луной с единственной ничего нельзя было сказать наверняка. Колин и Деннис Криви, не к ночи будь сказано, сблизились ещё больше - и если бы на почве обожания друг друга, это Гарри перенёс бы без труда; но оба брата Криви обожали своего командира. Они преследовали Гарри влюблёнными взглядами и норовили говорить с ним безо всякого дела - только бы лишний раз произнести «Гарри» и послушать его голос; Гарри это не нравилось, но пресечь эту влюблённость он не мог, поскольку больше она никак не проявлялась. Ну а с близнецами Гарри всё было ясно ещё в начале второго курса.