Жизнь в зеленом цвете - 5
Шрифт:
Так обидно Гарри бывало крайне редко. Возможность второй раз воспользоваться любовью Забини ему даже в голову не пришла; всё-таки для слизеринца в Гарри было маловато тяги к оборачиванию всего подряд к собственной выгоде. Он просил прощения потому, что должен был и хотел этого; он чувствовал себя виноватым.
Гарри выпустил запястье Забини, которое до сих пор сжимал, и отполз к стене; свернуться клубком не получилось, хотя Гарри старался - мешала слабость.
– Я тут полежу...
– пробормотал он.
– Может, умру, может, нет... приходи завтра, проверь, хорошо?
Гарри говорил вполне серьёзно,
– Сволочь ты, Поттер, - жалобно сказал Забини.
– Знаешь же, что я тебя так не оставлю...
Гарри не знал и счёл за лучшее промолчать. Ведь до извинений собирался оставить?..
– Всё точно так же, говоришь?..
– задумчиво сказал Забини.
Гарри кивнул - боль перекатилась в голове ежом, толкнулась растопыренными иголками в виски и лоб.
– Тогда не будем отступать от проверенных средств...
– Забини усадил Гарри спиной к стенке, поддерживая за талию и плечи.
– Как легче станет - сразу блокируй.
Гарри слабо кивнул. Осторожные губы коснулись его лица: щёки, подбородок, скулы, виски, лоб, кончик носа, закрытые глаза, с которых Забини снял очки... живительные золотистые волны щедро текли в него, с лёгкостью перекрывая дорогу боли, исцеляя, освежая, как холодная вода в жаркий день... мысленная дверь скрипнула, и Гарри без труда прикрыл её; а потом, памятуя о том, как легко было Вольдеморту проломиться через амбарный замок, поставил кодовый - с паролем «Блейз», что было более чем справедливо - потом положил воображаемую руку на воображаемую дверь и залил её, сосредоточившись, воображаемым же металлом. Сплошным - если сбить, весь мозг повредится.
«Мерлин, какой бред».
Гарри открыл глаза.
– Всё.. заблокировал...
– на коже засыхали остатки крови, говорить было неприятно.
– Спасибо...
Забини не выпускал его из объятий, но смотрел насторожённо - словно ждал подвоха. Гарри даже не понял сначала, почему, но потом ему вспомнился сентябрь, и всё встало на свои места.
Второй раз плевать Блейзу в душу Гарри не собирался.
Он потянулся к Блейзу и робко - не оттолкнёт?
– коснулся губами нервно сжатого рта. Чётко очерченные аристократичные губы дрогнули под касанием, раскрылись навстречу; горячий язычок скользнул по губам Гарри, руки обняли сильнее. Гарри положил ладонь на затылок Блейза, чтобы было удобнее, и целовал, целовал что было сил. Блейз отвечал так пылко и напористо, что Гарри в какой-то миг потерялся и позволил Блейзу вести - и не пожалел, потому что так бережно с ним не обращались даже близнецы. Словно он был сделан из хрусталя, сияющий, хрупкий и недосягаемый - тронь не так, и разбежится по каменному полу блестящими осколками, рассыпется сверкающей пылью.
– Куда тебя теперь?
– Блейз тяжело дышал, а Гарри склонил голову ему на плечо - она, подлая, кружилась и начисто отвергала даже мысль о том, чтобы куда-то двинуться.
– Не будешь же ты, в самом деле, сидеть здесь до завтра...
Гарри
– Мне надо отлежаться.
– И где же ты можешь отлежаться?
– вопрос был резонный. В спальне пятого курса Слизерина покой для Гарри был понятием весьма относительным. Вообще говоря, Гарри знал только одно место в Хогвартсе, где он мог расслабиться...
– Держись за меня, - велел Гарри и кое-как выудил из-за воротника мантии янтарного феникса на серебряной цепочке.
– А не наобо...
– насмешливо начал Блейз.
– ...рот ли...
– закончил он уже на Астрономической башне.
– Ого... портключ, да?
– Ага, - подтвердил Гарри.
– А теперь надо встать, и пешком...
– Куда?
– В Выручай-комнату.
– Что за комната?
Гарри объяснил. В конце концов, даже если Блейзу вздумается туда зайти во время занятий Эй-Пи, комната его не впустит, потому что будет уже занята - Гарри проверял и знал, что дверь просто не появится. А сама по себе комната - не секрет.
Пока он объяснял, они успели дойти до седьмого этажа; какой-то жук, назойливо жужжа, летал над головами и даже ухитрился проскользнуть в комнату следом за Гарри и Блейзом.
В этот раз комната, конечно же, не выставляла пособий по защитной магии, вредноскопов и прочего; она ограничилась широкой кроватью, камином, пушистым ковром, несколькими низенькими бархатными пуфиками и торшером, дававшим мягкий оранжевый свет. Блейз фактически дотащил Гарри до кровати, усадил и опустился на колени - снять с Гарри ботинки.
– Я сам...
– попробовал возразить Гарри, но Блейз только отмахнулся:
– Конечно, сам, только не сейчас. Ложись давай, закрывай глаза и спи.
– А ты?
– вопрос вышел идиотский, и истолковать его можно было как угодно, но Блейз всё понял правильно.
– А я с тобой побуду.
Гарри стянул мантию, оставшись в джинсах и рубашке, и растянулся на кровати, наконец-то расслабляя позвоночник.
– Как здорово, когда ничего не болит...
– блаженно промурлыкал Гарри себе под нос.
– А что, у тебя такое редко бывает?
– Гарри не рассчитывал, что Блейз это услышит, но раз уж услышал, приходилось отвечать.
– Достаточно редко...
– подобрал Гарри подходящее определение.
– Да ты и сам знаешь...
– Знаю, - сдержанно и сухо согласился Блейз, и Гарри захотелось дать себе по макушке за неуместный намёк.
Он потянулся с кровати - Блейз немедленно отреагировал:
– Это ещё что за гимнастика?
Гарри не обратил внимания и сделал, что хотел - уцепился за ладонь Блейза и сжал, насколько хватило силы.
– У тебя сегодня день извинений?
– криво усмехнулся Блейз.
Почувствовав, что начинает злиться, Гарри скатился с кровати - неуклюже, как мешок с картошкой, но изящество мало его заботило; приподнялся на локте, положил свободную руку на шею Блейза и мягко нажал, приближая лицо Забини к своему. Блейз послушно склонился к Гарри и сам нашёл его губы.
– Я люблю такие извинения, - мягко сказал Блейз, обнимая Гарри двумя минутами позже.
На мягком ковре было так же удобно, как и на кровати, и Гарри не торопился залезать обратно. Свет торшера не резал глаза, тепло от камина было уютным и обволакивающим.