Жизнь высших миров
Шрифт:
И он, криво улыбнувшись, отвернулся и засмеялся, ища поддержки у приятелей.
Но навстречу ему поднялся другой человек, который взял его за руку и отвел в сторону. Он тоже был одним из сидевших у костра, и на нем была такая же серая, неопрятная одежда. И всё же в движениях его чувствовалась уверенность, а в облике — благородство, что немало нас удивило. Он поговорил о чем-то со своим товарищем, а потом подошел ко мне и сказал:
«Сэр, этот человек не совсем правильно истолковал смысл ваших слов и не понял сразу, что вы пришли сюда утешить его, а не смеяться над ним. Но он уже начал сожалеть о том, что так грубо разговаривал с вами. Я сказал ему, что когда-то вы с ним были немного
Меня очень удивила эта спокойная речь, так странно звучащая среди шумной брани, выкриков и проклятий, доносящихся со стороны едва ли не каждого из разбросанных по округе костров. Я поблагодарил незнакомца и вернулся к своему «старому знакомому». Я чувствовал, что мне следует установить контакт, прежде всего с ним; и, если это удастся, через него я смогу повлиять на выбор всей их компании, так как он казался самым главным и авторитетным среди них.
Я подошел к нему, взял за руку, снова назвал по имени и улыбнулся. Мы долго бродили вдвоем, и я старался напомнить ему о прежней, земной жизни, о его надеждах и замыслах, о пережитых им неудачах и, наконец, о некоторых его грехах. Их он был отнюдь не расположен признавать, но прежде чем мы распрощались, мне всё же удалось убедить его в том, что, по крайней мере, в двух случаях он был явно неправ, и потому мои обвинения вполне справедливы. Это уже было немалым достижением.
Я попросил его обдумать мои слова и сказал, что еще найду его, и если он пожелает, то мы продолжим наш разговор. Затем я пожал ему руку, и мы расстались. Оглянувшись назад, я увидел, что он сидит на земле, подобрав колени к подбородку и обхватив их руками; он молча глядел на пламя костра, но взгляд его был направлен внутрь самого себя.
Но я не мог уйти, не поговорив еще раз с тем другим человеком, показавшимся мне готовым к восхождению и к переселению из этого мира в другой — более подходящий его преисполненному раскаяния разуму. Некоторое время я не мог его найти, но, наконец, увидел, что он сидит в стороне от своих спутников на стволе поваленного дерева и о чем-то беседует с женщиной, которая очень внимательно слушает его слова.
Увидев, что я иду к нему, он поднялся и сделал несколько шагов мне навстречу. Мы встали друг против друга, и я сказал ему:
«Друг мой, я благодарю вас за помощь: если бы не ваше своевременное вмешательство, я, пожалуй, так и не смог бы найти общий язык с тем несчастным. Вы знаете характер своих собратьев лучше, чем я; и я вижу, что вы умеете обращать этот опыт во благо своих ближних. Но что вы думаете о своей собственной жизни и о своей будущей судьбе?»
«Позвольте и мне, в свою очередь, поблагодарить вас, сэр, — ответил он, — и, пожалуй, мне не стоит затягивать дело с «саморазоблачением». Я не из этого мира, сэр, мой дом — в Четвертой Сфере. А здесь я живу по доброй воле, чтобы помогать, по мере сил, этим несчастным омраченным душам».
«И вы живете здесь постоянно?» — спросил я его изумленно; и он ответил:
«Я здесь уже довольно давно. Но когда тяжесть становится непереносимой, я всё же возвращаюсь ненадолго домой, чтобы восстановить силы, а потом спускаюсь сюда снова».
«И как часто вам приходится это делать?» — спросил я его.
«С тех пор как я пришел сюда впервые, прошло уже шестьдесят лет по земному исчислению, — сказал он, — и за это время я возвращался домой только девять раз. Поначалу сюда попадали после своей физической смерти некоторые мои бывшие земные знакомые; сейчас приходят только незнакомцы, да и те, что пришли раньше, уже не помнят меня и держатся обособленно. И всё же я стараюсь помочь им, убеждая одного за другим в необходимости самосовершенствования».
Я почувствовал себя потрясенным и пристыженным.
Я сам и мои спутники пришли сюда, считая, что совершаем поступок в высшей степени достохвальный, почти что подвиг. Но этот неожиданный знакомый напомнил мне о Том, Кто добровольно отказался от Славы Своей и опустошил Себя всего без остатка, чтобы наполнить Собою других. Мне показалось, что до этого момента я не осознавал в полной мере, что значит для человека посвятить всю свою жизнь, без остатка, свои друзьям (причем тем из них, кто не заслужил ничего лучшего, как быть низвергнутым в эти мрачные сферы после физической смерти) и постоянно жить среди них в царствах, на которых лежит тень смерти. Он заметил мое смущение и, поняв, что у меня на душе, тоже смутился и сказал:
«То же самое Он сделал для меня, сэр; то же самое; только заплатил Он за это гораздо большую цену».
И я сказал ему, взяв его за руку:
«Поистине, брат мой, ты только что открыл для меня еще одну страницу Книги Божественной Любви. Мы не в силах понять Христа Божьего во всем Величии Его Красоты, ибо Любовь Его слишком велика и прекрасна. Мы можем только поклоняться Ему и преклоняться перед Ним. Но зато ничто не мешает нам стремиться к Христу, и ничто так не приближает нас к Нему, как общение с человеком, который знает, как самому можно стать малым Христом. А мне кажется, что в вашем лице я встретил как раз такого человека».
Но он в ответ только склонил свою светлую голову, а когда я, движимый восхищением, поцеловал пробор его волос, едва слышно прошептал:
«Если бы я был достоин; если бы я только был достоин Его Имени».
ГЛАВА IX:
Тьма сгущается. Город Святотатцев
Пятница, 4 январь 1918 г.
Покинув колонию, мы продолжили свои странствия по царствам мрака. Мы делали что могли, переходя от одной группы к другой. Мы находили их по скоплениям домов и по пламени костров и старались помочь утешением или советом, если они были готовы принять нас. Но мы нечасто достигали успеха. Лишь немногие были готовы повернуть назад, прочь из этого мира; многим же предстояло опуститься еще ниже в кошмар преисподней, прежде чем их ожесточенность сменится отчаянием, а отчаяние — стремлением к освобождению. Только тогда для этих несчастных потерянных душ снова забрезжит луч света. Затем последуют раскаяние и очищение и долгое, тяжелое восхождение к Долине у Моста. Но это время еще не наступило. И потому мы оставляли их, ибо перед нами была цель, от которой мы не могли отклониться. Не думайте, что мы шли наугад; каждый из нас хранил в памяти карту этой туманной страны, и мы знали, где и что нам следует сделать, так как исполняли повеления тех, кто отправил нас сюда.
И чем дальше мы шли, тем сильнее было ощущение присутствия зла вокруг нас. Следует заметить, что различные силы, в том числе силы зла, представлены здесь в разных колониях в разной степени. То же самое можно сказать и о различных областях этого мира. Такое же неравномерное распределение сил существует и у вас, на Земле. Не все здесь одинаково злы и испорчены. Ибо здесь, как и везде, сохраняется личность и ее свободная воля, благодаря которым кто-то становится сильным, а кто-то слабым, так же как на Земле и в более светлых сферах.
Мы приблизились к стенам большого города и вошли внутрь через массивные ворота, вдоль которых прогуливались стражники. Мы ослабили свою волю к проявлению и, снова став невидимыми, без труда миновали их. Прямо от ворот протянулась широкая улица, обставленная огромными домами, похожими скорее на крепости или на казематы. Из некоторых окон-бойниц под ноги нам падали блики неяркого, зловещего света. По этой улице мы дошли до просторной площади, где на высоком пьедестале была установлена статуя. Она стояла не в центре площади, но чуть в стороне, рядом с самым высоким зданием.