Жизнь
Шрифт:
Мой прежний мир, я по тебе скучаю! Родители, для меня вы родные навсегда! Мама, ты оставила мне восемь заповедей, которые стали моим фундаментом.
И теперь, я уверена, что в пятницу последнего месяца года ты рассказала бы мне правду. Но, увы, не успела.
Есть одна навязчивая, непокорная мысль, которая все чаще и чаще всплывала в сознании. Утратив родных, обретая угрозу для себя и окружающих, я продолжала изнывать от любви к мужчине, которому эта любовь не нужна…
Так нужна ли я этому миру? Неся смерть и нераскрытые тайны я, кажется, готова
– Ну, рассказывай! Как подготовка к балу? Волнуешься?
Латти ободряюще улыбалась и потянулась за своей чашкой с теплым чаем на травах. Она только покормила моего будущего крестника и уложила в колыбельку, которая стояла рядом. Вставать ей пока запрещали доктора из-за риска нарушения сохранности швов.
Я расположилась в кресле у ее постели, попивала ароматный чай из кремовых чашек на квадратных блюдцах и пыталась перенять ее оптимизм.
– Хорошо. У меня толпа помощников и советчиков. Думаю, все пройдет удачно.
Проницательные серые глаза молчаливо выведывали все мои тайны.
– Мне звонила Ронни, – мягко сказала она. – Говорит, что ты так и не отвечаешь на ее звонки. Я обещала, передать тебе, что они с братом скучают по вашим встречам.
Поджав губы, я посмотрела в свою чашку.
– Я тоже.
– Тогда в чем же дело?
Мой тяжелый вдох был паузой, перед исповедью.
– Дело в их незащищенности, Латти. Ребят никто не охраняет, и я переживаю за них. Пока нам лучше не видеться.
– Зоя?
Я подняла взгляд на лицо Златы.
– Это ведь не все причины, правда?
Не выдержав натиска ее прозорливости, я взглянула в окно.
– Я не могу больше верить, – прошептала я. – Никому. Я должна быть… недоверчивой. И проще делать это на расстоянии с людьми, которые мне небезразличны.
Повисла тишина. Я понимала, как неприятно слышать ей это признание, но и утаить его не смогла.
– Это тяжело, Зоя, – в ее голосе неприкрыто звучало сочувствие. – Должен быть хоть кто-то, кому ты можешь открыться!
– Больше всех я верю тебе, Виктору, Гаспару и Ксавьеру, – грустно сказала я.
– А как же Себастьян? – охнула она.
Я вздрогнула от звуков имени, которое неуловимо вносит в яркое воображение его взгляд, мелодию голоса и теплоту его объятий.
– Я люблю его, Латти, – тихо ответила я и перевела на нее взгляд. – Но мне кажется, что эта любовь меня и убьет.
Через два часа автомобиль вез меня домой, где уже ждали мастера по визажу и парикмахерскому делу.
– Учти, детка, второй вальс за мной! – говорил мне через динамик телефона Ксавьер.
– Почему второй, а не первый? – нахмурилась я.
– О, ты же не в курсе этих дурацких традиций! – жизнерадостно сообразил он. – Первый танец с прославленной дебютанткой принадлежит королю или кронпринцу. Что-то вроде право первой ночи, поняла?
– Ого!..
– Но в твоем случае, это право переходит к Себастьяну, – пояснил Ксав.
– Что?!
– Во-первых, он – гранде очень старинного испанского рода, который раньше был королевской династией. Если бы не безупречные манеры и полное отсутствие тяги к власти то, скорее всего, в Испании была бы другая правящая королевская семья с непримечательной фамилией Эскалант. Насколько мне известно, ваши семьи были очень дружны и поговаривали, что вскоре будет союз между Эскалантами и Солер. А так как, твоя семья тоже носитель королевской крови, то путь к власти стал бы абсолютно беспрепятственным.
– Да, я читала об этом. Но не придала значения, – опешила я.
Хотя чему тут удивляться?
Себастьян Эскалант рожден, чтобы восседать на троне. Один лишь его вид вгоняет либо в красноту смущения, либо в бледность ужаса.
– Во-вторых, ваш брак с Себом был благословлен предыдущим королем, который, к тому же, остерегался вас – достойных, но безразличных к престолу соперников.
– Понятно, – недовольно пробурчала я.
На протяжении двух мадридских недель я посещала уроки бальных танцев, изучая полонез, вальс и танго. Учителя меня хвалили, и я надеюсь, что они льстили хотя бы наполовину.
Ох, как же хочется, чтобы Себастьян танцевал, как слон с перебитой ногой!
Белое платье легкими шифоновыми и шелковыми волнами ниспадало до самых носочков таких же туфелек. Мои волосы подобрали и уложили локонами в задуманном беспорядке, украсив изящным гребешком. Руки по традиции затянули в высокие белоснежные перчатки. Бриллиантовый гарнитур, который мне достался от… женщины, родившей меня, сверкал на шее и в ушах.
Хм, интересно, чтобы я испытывала, не будь этой смертельной угрозы? Была бы я счастлива, находясь на вершинах девичьего успеха, получив все то, что желают другие девушки: деньги, известность и красивого мужа?
Порой мне жаль, что я не так проста, как другие. Если бы я смотрела на вещи так, как смотрят те, кто окружают Себастьяна, жизнь стала бы проще.
«Это просто секс, Зоя!.. Миллионы пар так живут! Почему же мы не можем?!»
Я вышла из комнаты и тут услышала доносившиеся из гостиной знакомые голоса.
Да, гости в моей квартире не особо ждут приглашения!
– Добрый вечер! – поприветствовала я герцога и герцогиню Торегросса, а также их младшего сына – Виктора.
Я невольно поддалась разочарованию, заметив, что Себастьяна здесь нет.
– О, Зоя! – радостно воскликнула Ньевес в темно-красном платье, прерывая разговор со своим мужем и Виктором. – Как же ты прекрасна!
Мужчины, одетые в черные фраки и белоснежные рубашки с жилетами, обернулись, и окинули меня оценивающим взглядом.
Ньевес подошла ко мне и обняла.
– Я восхищен! – улыбаясь, закивал Виктор.
– Как же ты похожа на мать! – удивляясь, сказал Давид, но тут же спохватился и потянулся к моей руке, чтобы поцеловать в знак приветствия. – Графиня, вы невероятно красивы!