Жизненная сила
Шрифт:
– Но если никто не перекроет туннель, - пробормотал офицер себе под нос, - и если этот поток доберется до моего дома…
Ясно, что Тилл не понял всей серьезности положения.
Офицер стал добираться до Миоцен по другим каналам, и в слепой надежде, что она все-таки его слышит, объяснял все снова и снова, уже не скрывая паники в голосе.
А снаружи дела шли все хуже. Поток бушевал. Водород заполнил трубопровод уже до уровня станции, он плескался между домами и начинал лизать стены, корежа металлические конструкции и убивая всех, кто был внутри.
– Дело плохо, - снова сам себе сказал офицер,
– Все должно было быть не так.
Тут он, наконец, услышал голос, обращавшийся к нему, если не с любовью, то во всяком случае с уважением:
– Что ты тут делаешь?
– Миоцен?
– прошептал он.
– Я ничего не делаю, мадам. Я жду. Я не понимаю, что… Мадам… - нерешительно закончил он, боясь повернуться, поскольку ему казалось, что Премьер стоит прямо за его спиной. Но ее не было рядом, этот знакомый голос все-таки звучал по каналу и с каждой секундой становился все раздраженнее.
– Что, что, что ты тут делаешь?
– визжала Миоцен.
– Ничего, - честно признался офицер и снова коснулся рукой окна, чувствуя, как по нему проходит фатальная дрожь…. И вдруг где-то поблизости раздался мягкий, почти неслышный скрип… последним желанием офицера было прикрыть глаза, но согласно какому-то простому и древнему инстинкту все же умереть стоя…
Глава пятьдесят вторая
«Что, что, что ты тут делаешь?»
Этот вопрос гремел по всем действующим каналам Корабля, изо всех ртов Миоцен с керамическими зубами, распахнутых на каждом экране из каждой клетки ее тела, находившегося в Великом Храме. Ее слова неслись вверх по недавно построенному Хребту, разлетались по Кораблю, и пассажиры в испуганном изумлении слышали, как новый Премьер Корабля спрашивает всех о том, что они сейчас делают.
И миллиарды ответили ей.
Ответили шепотами, криками, вонью, песнями, ворчанием. Ответили, что обеспокоены и опечалены таким положением вещей и спросили, когда же снова будут восстановлены поля, и когда же их жизни снова будут принадлежать только им…
Но Миоцен не слышала ни одного ответа.
Дикими черными глазами она смотрела на наблюдавших за ней капитанов, на Уошен и на ее предателя-сына. Но на самом деле она видела только одно лицо, которое быстро опускалось по туннелю и уже приближалось к мосту. Симпатичное это лицо было непроницаемо, потом на нем появилось отвращение, потом гнев на то, что он увидел где-то вдалеке, а потом, когда проблема разрешилась сама собой, снова бесстрастие. И, наконец, со странной, почти раздраженной улыбкой Тилл встретился глазами с матерью и сказал тому, кто сидел с ним в машине:
– А я думал, что она поняла… Наконец, поняла… Доблестный съежился, как будто на него замахнулись.
– У меня не было выбора, мадам. Любовь моя. Не было выбора, никогда… - тихо и безнадежно шептал он.
Миоцен неотрывно следила за падавшим вниз каром и лишь спустя некоторое время вновь вернулась в Храм, к капитанам.
– Я была идиоткой,- выдохнула она. Уошен хотела что-то сказать, но промолчала.
– Вы не могли этого представить, - попыталась ободрить Премьера Ааслин.
– И уж тем более поверить в это. Предположить, что такая вещь, как Унылые, есть в действительности… что Корабль - тюрьма…
Миоцен обхватила себя за плечи, стиснула руки и зарыдала.
– Нет. Нет, я не верила этому. Никогда не верила! И слезы потоком заструились по ее лицу.
Уошен оглядела капитанов и спокойно, со знанием дела, которое всегда действует на людей успокаивающе, сказала:
– Это была ловушка. Может быть, этого Унылого, что под нами, и нет. Но одно я знаю точно: то, что существа, которые называются Бродягами, захватили мой Корабль, и я хочу покончить с этим. Прямо сейчас.
Четко и коротко она описала водородную реку, падавшую теперь на них, и определила, когда сила притяжения донесет ее до Храма. Базовый лагерь наверху будет уничтожен. И бриллиантовый шар над ним тоже. И мост. Потом ледяной поток превратится в чудовищный дождь и благодаря статическому электричеству или даже просто чьей-то непотушенной свече вспыхнет огромный пожар. Кислород Медуллы попытается поглотить поток, превращая водород в воду и тепловую энергию. Но топливные баки практически бесконечны, и в конце концов кислорода на Медулле не останется. Постепенно страшный'дождь станет свободно падать на железо и пепел… на мертвых, и цивилизация Бродяг превратится в прах…
– Есть только один шанс ,- немного подумав, произнесла Уошен.
– Или два.
– Она посмотрела Миоцен прямо в лицо.
– Вы немедленно сдадите власть, - предложила она.
– Или, как я догадываюсь, вы еще можете взорвать стены туннелей, взорвать окончательно, все разрушить, и сломать Хребет еще до того, как поток доберется до нас
Миоцен вдруг ощутила странное удовольствие.
Она все еще плакала, все еще чувствовала себя ничтожной и несчастной, но даже продолжая размазывать по изменившемуся лицу слезы, вдруг ощутила, как на губах ее появляется улыбка.
– Да, вы умны, - с холодной и страшной радостью сказала она Уошен.
– Я понимаю, как вы захватили эти помпы и вентили. Обратно мне их не вернуть. Во всяком случае, сейчас Но, глядя на эти помпы, знаешь ли ты, что я вижу еще? Знаешь ли ты, что происходит там, наверху?
– Что?
– собравшись в пружину, спокойно спросила Уошен.
Миоцен включила местный голопроектор, чтобы происходящее увидели все присутствующие капитаны. Они увидели наблюдательный пункт, расположенный далеко-далеко, на корме корабля, в окружении возвышающихся башнями и молчащих ракетных сопел. Все казалось вполне обычным. Но не успел десяток голосов попросить объяснить им смысл этой картины, как огромный огонь, достаточный, чтобы спалить весь мир, вырвался из сопел, и столбы светящегося газа понеслись к звездам.
Работало каждое сопло.
Никто из капитанов не помнил такого дня, когда работали бы все двигатели, и теперь, в полном замешательстве, они наперебой запросили объяснений.
– Это мой сын, - призналась Миоцен и снова начала терзать свою бесполезную теперь плоть до тех пор, пока под острыми и сильными ногтями из сосудов не брызнула кровь.
– Когда мы делали этот последний разворот, я думала, что контролирую двигатели только я одна, - бормотала она.
– И Тилл дал мне поверить в то, во что мне так хотелось верить…