Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль
Шрифт:
Доклад и заключительное слово Раковского явились, по существу дела, критикой лицемерного и недобросовестного характера большевистской внешней политики, хотя и выдержанной в эзоповском стиле.
Пленум, естественно, одобрил все решения, принятые в Политбюро по обсуждавшемуся вопросу. Основное внимание в резолюции обращалось на «сбор индивидуальных контрпретензий лиц, пострадавших от интервенции» и на то, чтобы Госплан привлек «представителей промышленных районов и областей к разработке вопроса об использовании кредитов, которые могут быть получены в Англии, и связанных с этими кредитами заграничных заказов». [574]
574
Там же. Ед. хр. 117. Л. 1.
Х. Г. Раковский использовал месяц пребывания в СССР и для встреч с разными аудиториями, которые лишь весьма условно можно именовать общественностью. 16 марта в помещении Московского цирка он выступил перед коммунистами ленинского призыва с докладом о международном положении, посвященном, естественно, прежде всего советско-английским отношениям, но не ограничивавшемся только ими. Говоря накануне «дня Парижской Коммуны», который в то время торжественно отмечался в СССР 18 марта, он уверял, что Советское государство проводит в жизнь заветы Коммуны, осуждает войны и аннексии. Эти утверждения носили характер общих пропагандистских клише, ибо между Советским государством, укрепившимся в результате кровопролитной Гражданской войны, массовых насилий, и Коммуной, носившей в основном демократический характер, было мало общего. Однако другие положения доклада были несравненно более осмотрительными. Тонкий аналитик, Раковский счел, например, что дело идет к официальному признанию СССР в международном масштабе. [575]
575
Правда. 1924. 18 марта; Коммунист. 1924. 18 марта.
23 марта в центральной печати СССР был оглашен состав утвержденной ЦИК СССР советской делегации для переговоров в Лондоне, в которую вошли М. М. Литвинов, член коллегии Наркомфина Е. А. Преображенский, нарком рабоче-крестьянской инспекции СССР Н. М. Шверник, председатель Донецкого губсовпрофа А. М. Радченко, председатель ЦК профсоюза текстильщиков И. И. Кутузов, директор Госбанка СССР А. Л. Шейнман, председатель ВЦСПС М. П. Томский, торгпред в Германии Б. С. Стомоняков, член ЦИК Туркменистана И. Хидыр-Алиев, член коллегии НКИД Ф. А. Ротштейн, эксперты и секретари. Главой делегации стал Х. Г. Раковский. [576]
576
Известия. 1924. 23 марта.
3 апреля делегация выехала через Берлин в британскую столицу и 9 апреля прибыла в Лондон. [577]
С некоторыми членами делегации, включенными в нее для коммунистического антуража, Раковскому, безусловно, приходилось туго. Об этом свидетельствует брошюра И. И. Кутузова, [578] малограмотная и мещанская, но откровенно дававшая представление о ментальности самого автора и некоторых других делегатов. Вот выдержка из брошюры: «Отправляемся по городу гулять. Нас со всех сторон наблюдают: какова, мол, русская братва. В особенности заинтересовала фигура тов. Хидыр-Алиева (представителя Туркменистана) с его ярким восточным костюмом. Идет медленно, как мулла, и его фигура в халате и чалме издалека видна». Или вот как рассказал Кутузов о приеме у лейбористского депутата О. Мосли (будущего лидера Союза британских фашистов) и его жены – дочери лорда Керзона: «Простояли часа полтора с разговором натощак, спустились вниз, там тоже потолкались стоя, выпили по чашке кофе и айда в свою гостиницу “Албанию”». [579]
577
АВП РФ. Ф. 51б. Оп. 1. Ед. хр. 7935. Л. 2.
578
Автор имел только начальное образование в церковно-приходской школе.
579
Кутузов И. И. В стране «его величества»: Письма и заметки об Англии русского рабочего дипломата. М., 1924. С. 18, 45.
Можно представить себе, как тщательно приходилось Раковскому инструктировать таких, с позволения сказать, «дипломатов» и как внимательно следить за их поведением, чтобы они не создали какого-либо дипломатического инцидента или анекдотической ситуации, что было бы не намного лучше. Легкие ситуации такого рода возникали, когда, например, тот же Кутузов стал жать руку лакею на одном из приемов, [580] но дело ни разу не дошло до существенного скандала, и, безусловно, решающая заслуга в этом принадлежала Раковскому.
580
Там же. С. 65.
Переговоры открылись 14 апреля. Х. Г. Раковский выступил с обширной речью, произнесенной, как сообщала печать, на безукоризненном французском языке. Он выразил благодарность за дружественный характер встречи в Англии, подчеркнул, что делегация СССР – полномочная и политически авторитетная, имеющая право принимать на месте необходимые решения. Оратор указал на общие принципы, которыми будет руководствоваться советская делегация. Ее важнейшая задача – достижение тесного торгово-промышленного и финансового сотрудничества. «Совместными усилиями мы можем найти пути, которые, усилив торговлю между обеими странами и уменьшив в Англии безработицу, дадут нам возможность скорее возобновить наше разрушенное земледелие и нашу разрушенную промышленность». [581]
581
Известия. 1924. 16 апреля.
В первом заседании с британской стороны слово взял премьер-министр Макдональд. Но непосредственно переговоры возглавлял заместитель министра иностранных дел Артур Понсоби.
К открытию конференции была приурочена публикация меморандума финансовых кругов Сити, настаивавших на признании советским правительством всех дореволюционных долгов и права на возмещение всем бывшим собственникам имуществ в России. Макдональд потребовал, чтобы переговоры велись на базе этого ультимативного меморандума, а также признания договоров, существовавших между Англией и Россией, и прекращения проводимой СССР антибританской пропаганды.
На следующий день появилось заявление тред-юнионов, своего рода контрмеморандум, подписанное их лидерами А. Перселем, Б. Тиллетом, Р. Вильямсом и другими, настаивавшими на компромиссе. Некоторые левые английские круги призывали к «британскому Рапалло», то есть к взаимному аннулированию старых претензий. Что же касается Р. Макдональда, то он занимал колеблющуюся позицию, естественно не раскрывая своих замыслов.
Первые впечатления от переговоров были благоприятными. Раковский сообщил агентству Рейтер, что обнаружилась добрая воля к соглашению и не возникли пока никакие серьезные разногласия. Оптимизм полпреда был велик, он выражал надежду на выработку позитивных решений уже в ближайшие недели. [582] Германское агентство Вольфа через несколько дней высказалось более сдержанно: «В осведомленных кругах сообщают, что англо-русские переговоры протекают вполне нормально… Разумеется, еще рано высказываться об исходе переговоров, которые, вероятно, продлятся довольно долго». [583]
582
Накануне. 1924. 27 апреля.
583
Известия. 1924. 3 мая.
В следующие дни начались деловые переговоры, которые проводились на пленарных заседаниях, заседаниях четырех комиссий, а также в личных встречах Раковского с британскими деятелями, прежде всего с Понсоби. Всего состоялось 11 пленарных заседаний и множество заседаний комиссий. Переговоры шли при большом физическом и нервном напряжении.
Х. Г. Раковский намечал различные приемы, тактические шаги, стремился рассчитать партию на несколько ходов вперед, консультируясь с Наркоминделом и запрашивая разъяснения по тем моментам правительственных директив, в которых обнаруживал неясности. Он предлагал выделить из программы советских заказов примерно 5 млн фунтов стерлингов и сообщить соответствующие позиции промышленникам, которые нажали бы на правительство, чтобы эти заказы были подведены под британский закон о поощрении внешней торговли, – в этом случае кредиты были бы получены значительно быстрее. [584] Полпред сообщал в Москву, что англичане предъявили ему меморандум о довоенных долгах и долгах по национализированной собственности – «коротенькую смехотворную записку на 2,5 маленьких страницах, где даны общие цифры». Он же по этому поводу избрал тактику – требовать объяснений по каждой цифре, заставить британских дипломатов «самим вскрыть фантастичность этих цифр». [585] По поводу меморандума о военных долгах – «липовых цифрах» военных кредитов Великобритании России, исчислявшихся суммой в 722 млн фунтов стерлингов, – была избрана аналогичная тактика, но оформленная в виде ответного меморандума. [586]
584
РГАЭ. Ф. 413. Оп. 2. Ед. хр. 1816. Л. 167.
585
Там же. Л. 168.
586
РГАЭ. Ф. 413. Оп. 2. Ед. хр. 1816. Л. 161.
Сохранившиеся в Российском государственном архиве экономики стенограммы пленарных заседаний от 24 апреля, 15, 20 и 27 мая, 4–5 августа 1924 г. свидетельствуют, насколько умело, аргументированно, порой остроумно вел себя Раковский с опытнейшими дипломатами, в ряде случаев попросту прижимая их к стене. И тем не менее он успешно добивался, впрочем, как и его главный оппонент Понсоби, благожелательной атмосферы, делового тона, взаимоприемлемых результатов.
Ни британская, ни советская стороны на существенные уступки поначалу не шли. Более того, британская делегация предложила ограничиться изложением общих положений, не конкретизируя их. Обстановка вокруг переговоров не была благоприятной. Советская сторона не только не прекращала антибританской кампании, но, наоборот, раздувала ее. Некоторые члены советской делегации допускали безответственные заявления. Этим ловко пользовались консервативная печать Великобритании и депутаты-консерваторы, выступавшие с запросами. Сдержанно, но явно исполненный внутреннего негодования, Раковский писал 6 мая Литвинову: «В нашем контрнаступлении мы, несомненно, перешли границу. Теперь, не вдаваясь больше в рассмотрение вопроса, кто начал первый, для нас, всех членов делегации без исключения, ясно, о чем мы вам уже несколько раз сообщали по телеграфу, что кампанию нужно прекратить, если мы желаем достигнуть какого-нибудь положительного результата». Из всего анализа вытекал вывод о том, что с Макдональдом можно заключить «наименее невыгодное соглашение». [587]
587
Там же. Л. 140–143.