Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
А взамен отосланного во Францию он написал затем там же другой образ с бесчисленным множеством фигур, на котором путты, парящие в воздухе и поддерживающие раскрытый полог, написаны с таким искусством и знанием рисунка и так рельефно, будто отделяются от доски, а тела их, написанные телесным цветом, являют ту добротность и ту красоту, какие всякий стоящий живописец стремится придать своим вещам. Вещь эта и поныне почитается превосходнейшей. Достойны всяческой похвалы в ней и все многочисленные фигуры вокруг Богоматери, изящные, выразительные, непосредственные в своем порыве и живые; написаны же они в смелой манере так, что кажутся выпуклыми. Ибо он хотел показать, что он не только владел рисунком, но и умел придавать фигурам силу и выделять их при помощи теней, что видно по пологу, где путты, его поддерживающие, рея в воздухе, словно отделяются от доски. А кроме того, есть там юноша Христос, обручающийся со святой Екатериной мученицей; при темном колорите, какого он придерживался, более живой вещи создать было бы невозможно. Есть там с одной стороны и группа святых, перспективно уменьшающихся в проеме большой ниши и расставленных в таком порядке, что кажутся живыми;
Насупротив этого образа он недолгое время спустя написал и другой, который считается удачным и на котором изображена Богоматерь в окружении святых. Особого одобрения заслужил он за введенный им способ окутывания фигур дымкой, что помимо всего прочего вложенного в них искусства придает им удивительное единство, так что они кажутся рельефными и живыми, выполненными в совершенстве и в лучшей манере.
Когда же он услышал о выдающихся произведениях Микеланджело в Риме, равно как и о созданиях изящного Рафаэля, и побужденный непрерывно доносившейся до него молвой о чудесах, творимых обоими божественными мастерами, он с разрешения приора отправился в Рим. Там он был принят братом Мариано Фетти, хранителем свинцовой печати, в его обители Сан Сильвестро, что на Монтекавалло, и написал там два образа св. Петра и св. Павла. Однако ему в тамошней обстановке не очень-то удавалось добиться того качества в работе, которого он достигал в обстановке флорентийской, ибо среди такого изобилия увиденных им творений древности и современности он растерялся настолько, что, как ему это казалось, он в значительной степени лишился того мастерства и того превосходства, которыми когда-то обладал. Поэтому-то он и решил уехать и предоставил Рафаэлю Урбинскому закончить одну из незаконченных им картин, а именно св. Петра, который и был передан брату Мариано, целиком переписанный рукой чудесного Рафаэля. Итак, он вернулся во Флоренцию, где выслушивал неоднократно колкости за то, что не умел писать обнаженные тела.
И вот он решил подвергнуться испытанию, дабы, приложив усилия, показать, что и он не хуже всякого другого вполне способен к любой превосходной работе в этом роде, и в качестве образца он написал св. Себастьяна в колорите, весьма напоминающем цвет тела, с нежным выражением лица и с соответственной красотой и законченностью всей фигуры, за что он и заслужил бесконечные похвалы среди художников. Говорят, что после того, как эта фигура была выставлена в церкви, монахам стали попадаться на исповедях женщины, согрешившие от одного взгляда на красоту и сладострастное правдоподобие живого тела, переданные в нем мастерством фра Бартоломео. Почему, убрав ее из церкви, и поместили в капитуле, где она оставалась недолго, так как была куплена Джован Батистой дель Палла и переслана в дар французскому королю.
Фра Бартоломео постоянно сердился на столяров, обрамлявших его доски и холсты, за их обычай, существующий и ныне, всегда закрывать выступами карнизов чуть ли не восьмую часть фигур. Потому-то фра Бартоломео и решил придумать способ обходиться без рам и для этого св. Себастьяна и заказал доску с полукруглым завершением, изобразив на ней в перспективе нишу, которая кажется рельефным углублением самой доски и своим написанным карнизом образует таким образом раму для фигуры, стоящей посредине. То же самое сделал он и на нашем св. Викентии и на св. Марке, о котором пойдет речь после св. Викентия.
Св. Викентия он написал для своего ордена над аркой двери, ведущей в ризницу, маслом на дереве, изобразив его проповедующим о Страшном суде, и в его телодвижениях и в особенности в выражении лица тот ужас и тот гнев, какие обычны на лицах проповедников, когда они, угрожая божественным правосудием, особенно стараются возвратить к совершенной жизни людей, упорствующих в грехе. И таким образом эта фигура кажется при внимательном рассмотрении не написанной, а настоящей и живой, настолько рельефно она написана, и жалко, что вся она попортилась и потрескалась, потому что написана свежей краской на свежем клею, как я это говорил и о работах Пьеро Перуджино в монастыре братьев во Христе. А чтобы показать, что он умеет писать и крупные фигуры, он, поскольку о нем говорили, что манера у него мелкая, решил поместить на стене, там, где дверь хора, евангелиста св. Марка – фигуру в пять локтей, написанную на дереве и отличающуюся прекрасным рисунком и отличным исполнением.
Когда же из Неаполя воротился флорентийский купец Сальвадор Билли, он, услыхав о славе фра Бартоломео и посмотрев его произведения, заказал ему образ на дереве с Христом Спасителем, что намекало на его имя, в окружении четырех апостолов, а еще там изображены два путта, поддерживающих земной шар, и нежное и свежее тело их написано так же превосходно, как и вся работа. Изображены
После этого, когда фра Бартоломео стало необходимо подышать воздухом, приор, которым был тогда один из друзей, отослал его за город в один из их монастырей, во время своего пребывания в котором он на пользу как своей души, так и своей обители смог сочетать работу рук своих с созерцанием своей близкой кончины.
А для церкви Сан Мартино в Лукке он написал образ на дереве, где у ног Богоматери изображен ангелочек, играющий на лютне, а также св. Стефан и св. Иоанн и где он проявил свое мастерство в превосходном рисунке и колорите. Равным образом для церкви Сан Романо он написал образ на холсте, где Богоматерь Милосердная стоит на каменном возвышении и несколько ангелов поддерживают ее мантию, и тут же он изобразил на всех ступеньках людей, сидящих, стоящих и коленопреклоненных, которые взирают на Христа, с высоты ниспосылающего на народы громы и молнии. В работе этой фра Бартоломео бесспорно обнаружил большое владение живописными приемами постепенного облегчения как падающей тени, так и темноты, достигая этим величайшей рельефности и преодолевая таким образом трудности искусства с редкостным и превосходным мастерством колорита, рисунка и выдумки и создав произведение, совершеннее которого он не создавал еще никогда. В той же самой церкви он написал еще один образ, но на холсте, с изображением Христа и св. Екатерины-мученицы, а также и св. Екатерины Сиенской, дух которой восхищается с земли и фигура которой такова, что лучшей в такой же степени создать невозможно.
Вернувшись во Флоренцию, он занялся музыкой, сильно ею увлекся и иной раз для времяпрепровождения упражнялся в пении. В Прато, в церкви, что насупротив церкви Мадонны делле Карчери, он написал образ с Успением, несколько картин с изображением Богоматери для дома Медичи, а также и другие картины для разных лиц, каковы, например, Богоматерь, та, что в комнате Лодовико, сына Лодовико Каппони, а равным образом и другая Дева Мария с младенцем на руках и с двумя головами святых, принадлежащая превосходнейшему мессеру Леллио Торелли, секретарю светлейшего герцога Козимо, который весьма ее ценит как из-за мастерства фра Бартоломео, так и потому, что он любит и поощряет не только представителей этого искусства, но и всякие таланты. В доме Пьеро дель Пульезе, принадлежащем ныне Маттео Ботти, флорентийскому купцу и гражданину, он написал на верхней площадке лестницы св. Георгия на коне и в латах, убивающего змея весьма искусно, как на турнире. Написал он его маслом светотенью, так как он очень любил выполнять все свои вещи, прежде чем писать их красками, именно в виде картонов, пользуясь чернилами или же битумной отмывкой, как это видно по многочисленным его вещам, холстам и доскам, оставшимся после его смерти незаконченными, а также по многочисленным его рисункам, выполненным светотенью, большая часть которых находится в монастыре св. Екатерины Сиенской, что на площади Сан Марко, у одной монахини, занимающейся живописью, о которой будет упомянуто на своем месте. Многие же рисунки, выполненные таким же способом, украшают на память о нем нашу Книгу рисунков, а другие принадлежат превосходнейшему врачу мессеру Франческо дель Гарбо.
Фра Бартоломео считал, что во время работы перед ним должны находиться настоящие вещи, и когда он писал ткани, доспехи и другие тому подобные предметы, он заказывал деревянную модель в натуральную величину со сгибающимися суставами и одевал ее в настоящие ткани. И потому он и создавал прекраснейшие вещи, что он мог по своему усмотрению сохранять в неподвижности расположения этой модели, пока не доведет своей работы до совершенства. Такая модель, хоть и попорченная и истлевшая, как память о нем хранится нами.
В Ареццо, в аббатстве черных монахов, он выполнил светотенью голову Христа, прекраснейшую вещь, а также образ на дереве для братства Созерцающих, хранившийся в доме великолепного мессера Оттавиано деи Медичи, сын которого, мессер Алессандро, сделал для него ныне великолепную раму и перенес его в свою домашнюю часовню, так как он очень его ценит в память о фра Бартоломео и потому, что безмерно любит живопись. Для одной из капелл в новициате Сан Марко он благополучно завершил Введение во храм, выделяющееся рисунком и большой своей красотой. А в Санта Мариа Маддалена, обители названных монахов вне Флоренции, куда он ездил на отдых, он написал Христа и Магдалину, а также кое-что написал фреской для этого же монастыря. Равным образом он расписал фреской арку над гостиницей в Сан Марко, где он изобразил Христа с Клеопой и Лукой, а также брата Никколо делла Манья в молодости, который стал впоследствии архиепископом Капуи и, наконец, кардиналом. В монастыре Сан Галло он начал образ, законченный впоследствии Джулиано Буджардини и находящийся ныне на главном алтаре в церкви Сан Якопо тра и Фосси, что на Канто дельи Альберти. Равным образом написал он и картину «Похищение Дианы», в которой большое одобрение получили замысел и архитектура, ту, что ныне принадлежит мессеру Кристофано Риньери и позднее была дописана названным Джулиано. Пьеро Содерини заказал ему работу на дереве для залы Совета; написанная светотенью, она была выполнена в такой манере, что должна была принести ему величайшую славу. Ныне она, как была незаконченная, с почетом помещена в церкви Сан Лоренцо, в капелле великолепного Оттавиано деи Медичи; на ней изображены все покровители города Флоренции и те святые, которым при жизни их город был обязан своими победами, там же и портрет самого фра Бартоломео, написанный им в зеркало. И приключилось так, что после того как он его начал и весь уже нарисовал, у него от постоянной работы у окна, через которое на него падал свет, вся эта сторона отнялась, и он не смог сдвинуться с места. Тогда ему посоветовали отправиться на воды в Сан Филиппо и, так как врачи ему это прописывали, пробыл он там долго, но лучше стало ему от этого лишь на малую толику.