Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
После этого Джованфранческо отправился во Флоренцию, где для Лодовико Каппони в Монтуги, за воротами Сан Галло, он сделал табернакль с Богоматерью, получивший большое одобрение. В это время умер Рафаэль, и Джулио Романо и Джованфранческо, как его ученики, продолжали долгое время жить вместе, заканчивая совместно работы, оставшиеся после Рафаэля незавершенными и в особенности начатые им в папском винограднике, а также в большой дворцовой зале, где ими обоими написаны истории Константина с отличнейшими фигурами, выполненными уверенно и в хорошей манере, хотя самый замысел и наброски к историям принадлежали Рафаэлю.
Во время этих работ Перино дель Вага, превосходнейший живописец, женился на сестре Джованфранческо, после чего много работ они выполняли вместе и подобно тому, как это делали Джулио и Джованфранческо, они написали вместе двухстворчатый образ с Успением Богоматери, который попал к Монтелучи в Перудже, и подобным же образом выполняли они и другие работы и картины для разных мест. Они получили затем заказ от папы Климента на образ, подобный образу Рафаэля, что в церкви Сан Пьеро ин Монторио, который должен был быть отослан во Францию, куда он первоначально и предназначался Рафаэлем. Они начали его, но вскоре дело дошло у них до разрыва; они поделили имущество, рисунки и все прочее, оставленное им Рафаэлем, и Джулио отправился в Мантую, где выполнял для маркиза бесчисленное множество всяких работ. Вскоре туда приехал и Джованфранческо, привлеченный то ли дружбой к Джулио, то ли надеждой найти там работу, но Джулио принял его так нелюбезно, что он немедленно оттуда уехал и, объездив всю Ломбардию, возвратился в Рим, а из Рима морем отправился в Неаполь к маркизу дель Васто, взяв с собой и законченный образ, который якобы был из Сан Пьеро ин Монторио, и другие вещи, которые он оставил на острове Искии, принадлежащем маркизу. Позднее же образ был помещен туда, где он находится и ныне, а именно в неаполитанскую церковь Санто Спирито дельи Инкурабили.
Устроившись, таким образом, в Неаполе, где он рисовал и писал красками, Джованфранческо сблизился с сильно полюбившим его флорентийским купцом Томмазо Камби, управляющим делами маркиза. Но прожил он там недолго, так как, будучи слабого сложения, он заболел и умер, к великому огорчению самого синьора маркиза и всех, кто его там знал.
Был у него брат, также живописец, по имени Лука, работавший в Генуе со своим свояком Перино, а также в Лукке и многих других местностях Италии. Наконец он переселился в Англию, где делал кое-что для короля и нескольких купцов, а в конце концов занялся тем, что делал рисунки для гравюр на меди, отсылавшиеся за границу к фламандцам; так было им отослано за границу много рисунков, гравюры с которых можно опознать по его манере, а помимо того и по подписи; в том числе и лист с несколькими купающимися женщинами, оригинал которого, выполненный собственноручно Лукой, находится в нашей Книге.
Учеником Джованфранческо был Леонардо, прозванный Пистойя, так как он был пистойцем; он сделал кое-что в Лукке, в Риме же написал много портретов с натуры, а в Неаполе для Диомеде Караффа, тогда епископа арианского, а ныне кардинала, для одной из его капелл написал на дереве образ, на котором св. Стефана побивают камнями, а в монастыре Монте Оливето написал другой, который был поставлен на главный алтарь, а позднее убран оттуда, уступив место подобному ему по замыслу и выполненному рукой Джорджо Вазари, аретинца. Леонардо заработал у неаполитанских синьоров много денег, но большого капитала не нажил, так как, будучи игроком, постепенно все спустил. В конце концов и умер он в Неаполе, оставив о себе память как о хорошем колористе, рисовальщиком же хорошим он не был никогда.
Прожил Джованфранческо сорок лет, а работы его относятся примерно к 1528 году.
Другом Джованфранческо и так же, как и он, учеником Рафаэля был и Пеллегрино из Модены. Прослыв на родине талантливым художником и услышав о чудесах, творимых Рафаэлем Урбинским, он решил отправиться в Рим, чтобы трудами оправдать возложенные на него надежды. Там он встретился с Рафаэлем, который людям одаренным никогда ни в чем не отказывал. В то время в Риме занималось живописью бесконечное количество молодых людей, соревновавшихся между собой и старавшихся перегнать один другого в рисунке, чтобы заслужить благосклонность Рафаэля и завоевать известность в народе. Так и Пеллегрино, занимаясь постоянно, приобрел опыт и стал мастером не только в искусстве рисунка. И когда Лев X поручил Рафаэлю расписать лоджии, вместе с другими молодыми людьми работал там и он и с таким успехом, что Рафаэль использовал его и для многих других работ.
В церкви Сан Эустакио в Риме для одного из алтарей при входе в церковь Пеллегрино написал фреской три фигуры, а в церкви португальцев алла Скрофа расписал фреской капеллу главного алтаря, а также написал для нее образ. А после того как кардинал Альборензе украсил в церкви Сан Якопо испанской колонии многочисленными мраморами одну из капелл, среди которых особенно нравился мраморный св. Иаков, высотой в четыре с половиной локтя, работы Якопо Сансовино, тогда и Пеллегрино написал там фреской истории из жития этого апостола, придав фигурам изящнейшую выразительность в подражание своему учителю Рафаэлю и так хорошо распределив всю композицию, что прослыл благодаря этой работе за человека дельного и обладающего большим и отменным живописным дарованием. Закончив эту работу, он выполнил в Риме и много других и самостоятельно, и вместе с другими.
Когда же Рафаэль умер, он возвратился в Модену, где выполнил много работ и, между прочим, для братства Баттути написал маслом на дереве св. Иоанна, крестящего Христа, а в церкви сервитов другой образ со святыми Козьмой, Дамианом и другими фигурами.
Когда же он женился, родился у него сын, который стал причиной его смерти. В самом деле, повздорив однажды со своими товарищами, моденскими юношами, он убил одного из них. Когда же об этом сообщили Пеллегрино, тот, чтобы помочь сыну и не дать ему попасть в руки правосудия, побежал, чтобы его спрятать, но не успел он отойти от дома, как встретил родственников убитого юноши, искавших убийцу. И так как сына они найти не могли, то в ярости набросились на Пеллегрино, не успевшего скрыться, и нанесли ему столько ранений, что он так и остался лежать мертвым. Происшествие это сильно огорчило моденцев, понимавших, что со смертью Пеллегрино лишились таланта поистине редкостного и превосходного.
Его ровесником был Гауденцио, миланец, живописец отличный, опытный и на руку скорый, выполнивший в Милане много работ фреской и в особенности для монахов монастыря делла Пассионе прекраснейшую Тайную вечерю, из-за его смерти оставшуюся незавершенной. Он превосходно работал и маслом, и ему принадлежат многочисленные работы в Верчелли и Вералле, весьма ценимые.
Жизнеописание Андреа дель Сарто, отличнейшего флорентийского живописца
Так вот, после жизнеописаний многих художников, отличившихся кто своим колоритом, кто рисунком, а кто выдумкой, мы дошли и до Андреа дель Сарто, мастера отличнейшего, ибо в нем одном природа и искусство показали, на что способна живопись, когда она в равной мере пользуется и колоритом, и рисунком, и выдумкой. В самом деле, если бы Андреа обладал характером несколько более смелым и решительным, в соответствии со свойственными ему одаренностью к этому искусству и глубочайшим его пониманием, он, без всякого сомнения, не имел бы себе в нем равных. Но некоторая робость духа и какая-то неуверенность в себе и доверчивость его натуры не дали возможности проявиться в нем тому живому горению, тому порыву, которые, в сочетании с другими его способностями, сделали бы из него поистине божественного живописца; ведь как раз по этой причине ему не хватало того блеска, того размаха и того обилия различных манер, которые мы видели у многих других живописцев. Тем не менее его фигуры, несмотря на некоторую простоватость и жесткость, отлично разобраны, безупречны и, в конечном счете, совершенны. Выражения лиц у младенцев и женщин — естественные и прелестные, а у юношей и стариков — удивительно живые и непосредственные, складки — донельзя хороши, а обнаженные тела — отлично разобраны, и хотя рисунок у него и простоватый, зато колористические решения его на редкость изысканные и поистине божественные.
Родился Андреа во Флоренции в 1478 году от отца, всю жизнь занимавшегося портняжным ремеслом, почему все всегда и называли его сыном портного. Когда он достиг семилетнего возраста, его из начальной школы, где он обучался чтению и письму, перевели в золотых дел мастерскую, в которой он всегда по природной склонности с гораздо большей охотой занимался рисованием, чем орудованием инструментами для обработки серебра и золота. Поэтому-то Джан Бариле, живописец флорентийский, но неотесанный и простоватый, увидев, что мальчик так хорошо рисует, взял его к себе и, заставив бросить ювелирное дело, приобщил его к искусству живописи, которым Андреа начал заниматься с величайшим удовольствием, поняв, что для этого занятия и создала его природа. Вот почему он в кратчайший срок стал выполнять в цвете такие вещи, от которых и Джан Бариле, и другие художники этого города приходили в восторг.
Однако когда по истечении трех лет Андреа, уже получив прекрасные навыки в своей работе, продолжал упорно трудиться, Бариле пришел к заключению, что мальчику, если только он будет столь же упорен, предстоит исключительный успех, и, поговорив о нем с Пьеро ди Козимо, почитавшимся в то время одним из лучших живописцев во всей Флоренции, он познакомил с ним Андреа, который, страстно желая научиться, не переставал трудиться и изучать свое дело. Природа же, родившая его живописцем, настолько была в нем сильна, что он, обращаясь с красками, делал это с такой легкостью, словно он уже пятьдесят лет как занимался живописью. За это Пьеро проникся к нему величайшей любовью и от души радовался, когда слышал, что Андреа, пользуясь каждым мгновением свободного времени и в особенности по праздникам, проводил, рисуя вместе с другими юношами, целые дни в Папской зале, где находились картон Микеланджело и картон Леонардо да Винчи, и что он, несмотря на свой юный возраст, превосходил всех других рисовальщиков, как местных, так и приезжих, которые без конца там толпились. Из них по натуре своей и по своему обращению больше всех ему понравился живописец Франчабиджо, которому равным образом понравилась и натура Андреа дель Сарто.