Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих

Вазари Джорджо

Жил Андреа в почете, и, так как тратил много и в особенности на одежду и на то, чтобы прилично содержать свой дом, он оставил после себя небольшие средства, когда семидесяти одного года отошел к жизни иной. Но так как вскоре после его смерти узнали о нечестивом его поступке по отношению к Доменико, который так любил его, то похоронен он был с позорящей его надписью в церкви Санта Мариа Нуова, там же, где был погребен несчастный Доменико, умерший в возрасте пятидесяти шести лет, работа которого, начатая в Санта Мариа Нуова, осталась незавершенной и вовсе не отделанной не в пример тому, как он отделал образ главного алтаря в Санта Лучиа де Барди, где он с большой тщательностью изобразил Богоматерь с младенцем на руках, св. Иоанна Крестителя, св. Николая, св. Франциска и св. Лучию. Образ этот он в совершенстве довел до конца лишь незадолго до своей смерти.

Учениками Андреа были Якопо дель Корсо, который был дельным мастером, Пизанелло, Маркино, Пьеро дель Поллайоло и Джованни да Ровеццано.

Жизнеописания Джентиле да Фабриано Жизнеописания Джентиле да Фабриано и Витторе Пизанелло Веронца, живописцев

Огромнейшим преимуществом обладает тот, кто еще при жизни своего умершего учителя, стяжавшего себе своим редкостным талантом честь и славу в той или иной области, успел получить от него

должное направление, ибо, без больших трудов следуя в какой-то степени по его стопам, он почти всегда достигает почетной цели, в то время как для того, чтобы достичь ее одному, ему понадобилось бы более продолжительное время и гораздо больше трудов. И это, не говоря о многих других, можно было увидеть и, как говорится, ощупать собственными руками на примере Пизано, или Пизанелло, веронского живописца.

После того как он провел много лет во Флоренции с Андреа дель Кастаньо, заканчивая после его смерти многие его работы, Пизанелло приобрел, пользуясь именем Андреа, такую известность, что папа Мартин V, посетивший Флоренцию, увез его с собой в Рим, где для церкви Сан Джованни Латерано заказал ему несколько фресок с историями, которые получились очень привлекательными и прекрасными, насколько это только возможно, потому что он весьма обильно применял в них некий сорт ультрамариновой лазури, полученной им от названного папы, такой красивой и такой яркой, что подобной ей еще никогда не бывало. А под ними несколько других историй написал, соревнуясь с ним, Джентиле из Фабриано, о чем упоминает Платина в жизнеописании названного первосвященника, рассказывая, что, когда в церкви Сан Джованни Латерано по его приказанию переделывали пол, а также потолок и крышу, Джентиле написал много вещей и между прочими фигурами, выполненными зеленой землей, между окнами — несколько пророков, которые почитаются лучшими по живописи во всей этой работе. Тот же Джентиле выполнил бесчисленное множество заказов в Марке и в особенности в Губбио, где и поныне можно видеть некоторые из них, а равным образом и по всему Урбинскому государству. Он работал в церкви Сан Джованни в Сиене, а во Флоренции в ризнице церкви Санта Тринита написал на доске историю волхвов, где изобразил самого себя с натуры. А в церкви Сан Никколо, что у ворот, ведущих в Сан Миньято, он написал для семейства Кваратези образ главного алтаря, который из всех виденных мною его работ мне, без всякого сомнения, кажется наилучшим, ибо помимо отлично написанной Богоматери и многочисленных святых, ее окружающих, пределла этого образа, заполненная историями из жития св. Николая, с малыми фигурами, написана так, что красивее и лучше быть не может. В Риме, в Санта Мариа Нуова, над гробницей кардинала Адимари, флорентинца и архиепископа Пизанского, что возле гробницы папы Григория IX, он написал в арочке Богоматерь с младенцем на руках между св. Бенедиктом и св. Иосифом; работа эта высоко ценилась божественным Микеланджело, который, говоря о Джентиле, обычно повторял, что в живописи рука его была подобна его имени. В Перудже он же выполнил очень красивый образ в Сан Доменико, а в Сант Агостино в Бари — Распятие, крест которого окружен тремя прекраснейшими поясными фигурами и который находится над дверями хора.

Возвратимся, однако, к Витторе Пизано. Когда в первый раз была напечатана эта наша книга, я не написал о нем ничего больше того, что рассказано выше, ибо я не имел еще о произведениях этого превосходного художника того представления и тех сведений, которые я получил с тех пор. Судя же по сообщениям преподобного и ученейшего отца фра Марко деи Медичи, веронца, из ордена проповедников, а также по рассказам Бьондо из Форли, который в своем описании Италии говорит и о Вероне, Пизанелло был по достоинству своему равен всем живописцам своего века, обширнейшим свидетельством чему могут служить помимо произведений, о которых рассказано выше, многие другие, находящиеся в Вероне (знатнейшем его отечестве), хотя часть их совершенно погублена временем. А так как особенно любил он изображать животных, то в церкви Санта Настазиа в Вероне, в капелле семейства Пеллерини, он и написал св. Евстахия, ласкающего собаку с каштановыми и белыми пятнами, которая, вскочив передними лапами на ногу названного святого, голову обернула назад, будто услышав шум, и делает это с такой живостью, что лучше не сделала бы в натуре. Под этой фигурой можно видеть подпись самого Пизано, который обычно называл себя когда Пизано, а когда и Пизанелло, в чем можно убедиться и по картинам, и по медалям его работы. После названной фигуры св. Евстахия, одной из лучших, созданных этим художником, и поистине прекраснейшей, он расписал всю наружную стену названной капеллы. С другой стороны находится св. Георгий в белых серебряных латах, как в то время его обычно изображали не только он, но и все другие живописцы. Св. Георгий этот, убив дракона, собирается вложить меч в ножны, и, подняв правую руку с мечом, конец которого уже в ножнах, он опустил левую, чтобы получилось большее расстояние и ему было легче вложить в ножны длинный меч; делает он это с таким изяществом и в столь прекрасной манере, что лучшего увидеть невозможно. И Микеле Санмикели, веронец, архитектор светлейшей венецианской Синьории и человек в сих изящных искусствах весьма сведущий, которого при жизни видели не раз, как он с восхищением рассматривал эти работы Витторе, что немногое можно увидеть такого, что было бы лучше св. Евстахия, собаки и вышеупомянутого св. Георгия. Над аркой же названной капеллы изображено, как св. Георгий, убив дракона, освобождает королевскую дочь, которую мы видим около святого в длинном одеянии по обычаю тех времен; в этой части чудесна фигура и самого св. Георгия, который, одетый в латы, как было описано выше, и, собираясь снова сесть на лошадь, стоит, обернувшись всем телом и лицом к зрителю, вложив одну ногу в стремя, левую же руку положив на седло, и мы почти видим движение, с каким он вскочит на лошадь, которая повернулась к зрителю крупом и прекрасно вся видна на малом пространстве, так как она изображена в ракурсе. Одним словом, невозможно не испытывать безграничного удивления, более того, потрясения, смотря на эту вещь, написанную с исключительным знанием рисунка, изяществом и вкусом. Тот же Пизано написал в Сан Фермо Маджоре в Вероне, в церкви братьев-францисканцев конвентуалов в капелле Бренцони по левую руку, как войдешь в названную церковь через главные двери, над гробницей со скульптурным Вознесением Господним, по тем временам очень красивым, написал, говорю я, для украшения этого произведения Деву, благовествуемую ангелом; обе эти фигуры, тронутые золотом, как это было принято в те времена, отменно прекрасны, равно как и разные здания, очень хорошо построенные, а также всякие зверушки и птицы, рассеянные по всей картине и такие естественные и живые, как только можно вообразить.

Тот же Витторе выполнил на литых медалях бесчисленное множество портретов государей своего времени и других, с которых впоследствии было сделано много живописных портретов.

И монсиньор Джовио в письме, написанном им по-итальянски синьору герцогу Козимо и напечатанном вместе со многими другими его письмами, говорит, повествуя о Витторе Пизано, следующее: «Он был также выдающимся мастером в барельефных работах, почитающихся художниками наитруднейшими, ибо они занимают посредствующее место между плоскими живописными работами и круглыми статуями. И вот мы видим множество весьма прославленных медалей его работы с портретами великих государей, выполненными более крупно, если взять за мерку лошадь, закованную в латы, изображенную на оборотной стороне медали, которую мне прислал Гвиди. Из таковых у меня есть медаль великого короля Альфонса в длинной прическе и с капитанским шлемом на оборотной стороне; медаль папы Мартина с гербом дома Колонна на оборотной стороне; медаль султана Магомета, взявшего Константинополь, а на обороте — он сам на коне в турецком одеянии и с бичом в руке; медаль Сиджизмондо Малатесты с мадонной Изоттой из Римини на обороте и, наконец, полученная от Гвиди медаль Никколе Пиччинино в овальном берете на голове и с названной выше оборотной стороной, которую я посылаю обратно. Кроме того, есть у меня еще прекраснейшая медаль Иоанна Палеолога, константинопольского императора, в том чудном головном уборе в греческом духе, какие обычно носили императоры; сделана же она была этим Пизано во Флоренции во время собора папы Евгения, на котором присутствовал и вышеупомянутый император, а на оборотной стороне у нее крест Христов, поддерживаемый двумя дланями, то есть латинской и греческой». На этом кончаются слова Джовио. А еще он изобразил на медалях Филиппо деи Медичи, архиепископа Пизанского, Браччо да Монтано, Джован Галеаццо Висконти, Карло Малатесу, синьора Римини, Джованни Караччоло, великого сенешаля неаполитанского, Борсо и Эрколе д'Эсте и многих других синьоров и мужей, отличившихся в военном деле и в науках. Благодаря славе своей и известности в этом искусстве он заслужил прославление величайшими мужами и редкостными писателями. В самом деле, помимо того что, как уже говорилось, написал о нем Бьондо, он получил большую похвалу в латинской поэме Гверино Старшего, его земляка и величайшего ученого и писателя тех времен. О поэме этой, которая по его прозвищу была озаглавлена «Пизано дель Гверино», с уважением упоминает тот же Бьондо. Прославлен он был и Строцци Старшим, то есть Титом Веспасианом, отцом другого Строцци; оба они были редкостнейшими латинскими поэтами, отец же почтил память Витторе Пизано прекраснейшей эпиграммой, напечатанной вместе с другими. Таковы плоды, приносимые доблестной жизнью.

Кое-кто рассказывает, что, когда Пизано, будучи еще юношей, обучался искусству во Флоренции, он написал в старой церкви дель Темпио, которая была там, где теперь старая цитадель, истории того паломника, которому, когда он шел к св. Иакову Галисийскому, дочь хозяина гостиницы положила в котомку серебряную чашу, дабы его наказали как вора; но ему помог св. Иаков и довел его до дому невредимым. Работой этой Пизано доказал, что из него получится, что, впрочем, и случилось, отличный живописец.

В конце концов Пизанелло отошел к лучшей жизни в возрасте весьма преклонном. А с Джентиле, выполнившим много работ в Читга ди Кастелло, случилось так, что ничего хорошего он больше не сделал, так как был разбит параличом. Наконец, дожив до восьмидесяти лет, он умер от старости. Портрета Пизано я не мог найти нигде. Рисовали оба эти живописца очень хорошо, о чем можно судить по нашей Книге.

Жизнеописания Пезелло и Франческо Пезелло, флорентийских живописцев

Редко случается, чтобы ученики редкостных мастеров, соблюдающие их заветы, не достигали высокого совершенства, и, если они и не опережали своих учителей, то, по крайней мере, не бывало случая, чтобы они с ними не сравнялись и не уподобились им во всех отношениях. Ибо ревностное стремление к подражанию вместе с усидчивыми занятиями дает им силу сравниться в мастерстве с теми, кто указал им правильный способ работы, и тогда ученики становятся такими, что под конец, соревнуясь с учителями, легко их перегоняют, поскольку всегда не так уж трудно достичь того, что однажды было найдено другими.

А что это сущая правда, видно из того, что Франческо ди Пезелло настолько усвоил себе манеру фра Филиппо, что намного его превзошел бы, если бы смерть не унесла его от нас еще совсем незрелым. Известно также, что Пезелло подражал манере Андреа дель Кастаньо и что он так любил изображать животных и всегда держать у себя дома всякого рода живность, что писал их с неподражаемой для его времени непосредственностью и живостью. До тридцати лет он работал под руководством Андреа и, обучаясь у него, стал отменнейшим мастером. А так как он показал хорошие образцы своего умения, флорентийская Синьория ему поручила написать на дереве темперой Поклонение волхвов, которое было помещено на средней площадке лестницы дворца Синьории и благодаря которому Пезелло приобрел большую известность главным образом потому, что поместил там несколько портретов и между прочими портрет Донато Аччайуоли. Он написал также в капелле Кавальканти в церкви Санта Кроче под Благовещением Донато пределлу с маленькими фигурками, на которой изобразил истории из жития св. Николая. В доме Медичи он очень красиво расписал животными деревянную панель, а стенки нескольких сундуков — мелкими историями с конными турнирами, и в названном доме можно видеть и поныне несколько полотен со львами, выглядывающими из-за решетки и кажущимися совсем живыми; других львов он изобразил на воле, как, например, льва, дерущегося со змеей, а на другом полотне он написал красками быка и лисицу вместе с другими животными, весьма подвижными и живыми. В церкви Сан Пьер Маджоре, в капелле Алессандри, он выполнил четыре небольшие истории с малыми фигурами св. Петра, св. Павла и св. Зиновия, воскрешающего сына вдовы, а также св. Бенедикта. В церкви Санта Марна Маджоре в том же городе Флоренции он написал в капелле Орландини Богоматерь и две другие прекраснейшие фигуры. Для детей сообщества св. Георгия — Распятие, св. Иеронима и св. Франциска, а в церкви Сан Джорджо на дереве — Благовещение. В Пистойе, в церкви Сан Якопо, — Троицу, св. Зенона и св. Иакова, во Флоренции же в доме горожан есть много тондо и картин его же работы.

Человеком Пезелло был скромным и благородным и, если мог помочь друзьям своим, всегда делал это ласково и охотно. Он женился молодым, и был у него сын Франческо, прозванный Пезеллино, занимавшийся живописью, подражая приемам фра Филиппо до мельчайших подробностей. И если бы Пезеллино жил дольше, то, судя по тому, что мы знаем, он сделал бы гораздо больше того, что сделал, ибо был в искусстве старательным и не переставал рисовать ни днем, ни ночью.

И действительно, можно и поныне видеть в капелле новициата Санта Кроче под алтарным образом фра Филиппо чудеснейшую пределлу с малыми фигурами, написанными как бы рукой самого фра Филиппо. Он написал много небольших картин с мелкими фигурами для Флоренции, где завоевал себе известность, и умер тридцати одного года, оставив в горести Пезелло, который прожил еще недолго и последовал за ним семидесяти семи лет от роду.